Assassins Creed. Ренессанс - Оливер Боуден

Уго остановился возле замызганной красной двери и постучал. Это был не просто стук, а довольно сложное чередование коротких и длинных ударов. В двери открылась щель, которая тут же закрылась. Потом открылась сама дверь и тоже быстро закрылась, впустив пришедших. При всем запустении, царившем вокруг, Эцио заметил, что все замки, засовы и петли были хорошо смазаны и нигде не было видно ни малейших следов ржавчины.

За дверью был коридорчик, ведущий в такой же неприглядный внутренний двор, окруженный полосатыми серыми стенами, в которых поблескивали окошки, устроенные без всякой симметрии. Две деревянные лестницы вели на галереи, которые опоясывали второй и третий этажи. Между окошками темнели двери.

Людей, собравшихся во дворе, Эцио уже видел возле палаццо делла Сета. Уго тут же начал раздавать приказы:

– Где Антонио? Сходите за ним! Освободите место для Розы. Принесите покрывало, мазь, горячую воду, острый нож, бинты и…

Какой-то парень бросился по лестнице и исчез за дверью второго этажа. Две женщины расстелили почти чистую подстилку, на которую осторожно уложили Розу. Третья быстро принесла мазь и бинты. Роза очнулась. Увидев Эцио, она протянула к нему руку и слабым голосом спросила:

– Где мы?

– Должно быть, там, где живешь ты и твои друзья. Главное – ты среди своих.

– Прости, что пыталась ограбить тебя там… на рынке, – сказала Роза, стискивая ему руку.

– Забудь об этом.

– Спасибо, что спас мне жизнь.

Эцио беспокоила ее мертвенная бледность. Нужно как можно скорее заняться ее раной, если они хотят спасти ее.

Торопливо сбежав по лестнице, во двор спустился хорошо одетый мужчина лет сорока. В левом ухе у него болталась тяжелая золотая серьга. Голова была повязана платком. Подбежав к Розе, он опустился на колени и щелкнул пальцами, требуя мазь и бинты.

– Антонио, – прошептала она.

– Что с тобой приключилось, моя дорогая малышка? – Он говорил с сильным акцентом коренного венецианца.

– Вытащи из меня эту штуку! – прорычала Роза.

– Вначале давай на нее посмотрим. – Антонио тщательно осмотрел рану. Чувствовалось, он встревожен. – Твое счастье, что стрела прошла навылет и кость не задета. Радуйся, что в тебя стреляли из лука, а не из арбалета.

– Вытащи… ее… и поживее! – скрипнув зубами, потребовала Роза.

– Дайте ей какую-нибудь ветошь в зубы, – распорядился Антонио.

Он проворно снял со стрелы остатки оперения, обернул головку тряпкой, обильно смазал мазью раны на входе и выходе, после чего взялся за тряпку и потянул головку на себя.

Роза выплюнула тряпку и заорала от боли.

– Прости, piccola[96], – сказал Антонио, зажимая ладонями обе раны.

– Засунь себе в задницу свои извинения! – заорала Роза, в то время как другие женщины держали ее.

Антонио оглядел собравшихся:

– Микиэль! Сходи за Бьянкой! А ты, – он повернулся к Эцио, – помоги мне. Возьми чистые лоскуты и, как только я уберу руки, сразу прикладывай их к ранам. Потом мы как следует перевяжем ее.

Эцио молча подчинился. Он чувствовал жар, исходящий от бедра Розы; чувствовал, как встрепенулось ее тело от прикосновения его рук. Он старался не встречаться с ней глазами. Антонио действовал быстро. Оттолкнув Эцио локтем, он принялся перевязывать раненое бедро.

– Вот так. Некоторое время отдохнешь от лазанья по парапетам и стычек с солдатами. Думаю, твое выздоровление не затянется. Но пожалуйста, прояви терпение. А то я тебя знаю!

– Ты не мог поаккуратнее, неуклюжий idiota?[97] – вместо благодарности накинулась на него Роза. – Чума на твою голову, мерзавец! Чтоб тебя и твою шлюху-мать!..

– Отнесите ее в дом, – улыбаясь, распорядился Антонио. – Уго, побудь с нею. Ей надо отдохнуть.

Четыре женщины взялись за углы подстилки и унесли громко возмущавшуюся Розу куда-то на первый этаж. Антонио провожал их взглядом.

– Спасибо за помощь, – сказал он, поворачиваясь к Эцио. – Эта маленькая сучка мне очень дорога. Если бы я ее потерял…

– Я всегда питал слабость к женщинам, попавшим в беду, – ответил Эцио.

– Тогда я рад, Эцио Аудиторе, что Роза этого не слышала. Твоя слава бежит впереди тебя.

– Я не помню, чтобы Уго называл вам мое имя, – сказал Эцио, сразу насторожившись.

– Он и не называл. Но нам известно о твоих флорентийских подвигах. И про Сан-Джиминьяно мы тоже знаем. Хорошая работа, хотя и грубоватая.

– А кем будете вы и все эти люди?

Антонио развел руками как бы в знак приветствия:

– Добро пожаловать в штаб-квартиру гильдии профессиональных воров и сутенеров Венеции. Я – Антонио де Магианис, здешний amministratore[98]. – Он иронично поклонился. – Разумеется, мы грабим только богатых и щедро делимся нашей добычей с бедными. И конечно же, наши шлюхи предпочитают называть себя куртизанками.

– А вы знаете, зачем я здесь?

Антонио улыбнулся:

– Есть у меня догадка, но я не спешу делиться ею с моими… работниками. Идем ко мне в кабинет. Там поговорим.

Кабинет Антонио был настолько похож на кабинет дяди Марио, что Эцио даже смешался. Он слабо представлял, как должен выглядеть кабинет главаря гильдии воров, и потому очень удивился обилию дорогих книг в кожаных переплетах. Пол и стены устилали роскошные турецкие ковры. Мебель была из орехового дерева и самшита. Кабинет освещался настольными и настенными канделябрами из позолоченного серебра.

Середину кабинета занимал внушительный стол, на котором молодой Аудиторе увидел большой, искусно сделанный макет палаццо делла Сета и прилегающих зданий. Вокруг и внутри было расставлено множество деревянных человеческих фигурок. Антонио предложил гостю сесть, а сам подошел к изящной плите в углу. Оттуда тянуло приятным, но незнакомым Эцио запахом.

– Не желаешь подкрепиться? – спросил Антонио на манер дяди Марио, и Эцио вновь почувствовал себя неловко. – Biscotti? Un caffè?[99]

– Простите, что?

– Кофе. Интересный напиток. Варить его научил меня один турецкий купец. Вот, попробуй.

Антонио протянул Эцио белую фарфоровую чашечку, наполненную горячей черной жидкостью. Запах был резким и очень странным. Молодой человек осторожно сделал глоток. Кофе обжигал губы, но был довольно приятным на вкус. Эцио похвалил напиток и, не подумав, добавил:

– Неплохо было бы добавить сахар или сливки.

– И этим совершенно убить вкус! – обиженно возразил Антонио.

Пока они молча пили кофе, Эцио ощущал, как по телу разливается бодрость, и решил при встрече обязательно рассказать о напитке Леонардо.

Антонио отставил чашечку и указал на макет дворца:

– Вот так все выглядело бы, сумей Роза пробраться внутрь и открыть одну из боковых дверей. Но когда ее заметили и подстрелили, нам, как ты знаешь, пришлось отступать. Пока мы готовимся к новой атаке, у Эмилио будет время усилить охрану дворца. Сквернее всего то, что эта вылазка стоила мне кругленькой суммы. Я потратился едва ли не до последнего сольдо.

– У Эмилио денег более чем достаточно, – сказал Эцио. – Почему бы не напасть на дворец снова и не разжиться его деньгами?

– Ты чем меня слушал? Мало того что мы потеряли большие деньги на этой вылазке, так еще и насторожили Барбариго. А значит, нам придется резко менять стратегию и рассчитывать только на внезапность. И потом, у него есть солидная поддержка в лице его могущественных двоюродных братьев, Марко и Агостино, хотя последний вроде бы и неплохой человек. Что же касается старого Мочениго, дож – милый, порядочный человек, но не от мира сего. Многое он перепоручает другим, а те щедро подмазаны Эмилио. – Антонио пристально посмотрел на Эцио. – Мне думается, ты бы смог помочь нам пополнить содержимое наших сундуков. Сделаешь это, я поверю, что ты – союзник, достойный нашей помощи. Ну как, любитель сахара и сливок, возьмешься за такое?

– Возьмусь, – улыбнулся Эцио.

14

Спустя довольно долгое время, после не слишком приятного разговора с главным казначеем гильдии воров, Эцио наконец смог показать, на что способен. Вот когда ему по-настоящему пригодились навыки, усвоенные у Паолы. Наряду с другими ворами Эцио грабил богатых венецианцев – сторонников Эмилио. Через несколько месяцев он, теперь уже почетный член гильдии, вместе с другими ворами собрал две тысячи дукатов, столь необходимых Антонио для нового выступления против Барбариго. Однако цена этого успеха была велика: не всем членам гильдии удалось счастливо избежать поимки. И если прежде Антонио не хватало денег, теперь ему не хватало людей.

Однако самоуверенный Эмилио Барбариго допустил очень серьезную ошибку. Решив сделать арестованных живым примером того, как власть поступает с возмутителями спокойствия, он приказал посадить их в тесные железные клетки и выставить в той части города, где чувствовал себя полноправным хозяином. Заточи он их в тюрьму палаццо делла Сета, сам Бог не вызволил бы их оттуда. Однако Эмилио устроил зрелище для горожан: арестованных держали без пищи и воды, а как только те начинали засыпать, стражники будили их пиками. Барбариго собирался уморить их голодом и жаждой прямо на глазах у изумленной публики.