Эдинбургская темница - Вальтер Скотт

Оно находилось в глубине долины, позади Солсберийских утесов, у северо-западного склона горы, называемой Артуровым Седлом, на которой еще сохранились развалины часовни или обители, воздвигнутой в честь святого Антония Пустынника. Трудно было бы найти лучшее место для этой цели: среди суровых и неприступных скал обитель стояла, точно в пустыне, несмотря на близкое соседство богатой, многолюдной и шумной столицы; гул столичной суеты мог доноситься до монахов, но значил для них не более, чем дальний шум океанского прибоя. Под крутым обрывом, над которым виднеются развалины часовни, приезжим показывали, а может быть, показывают и до сих пор, место, где уже упоминавшийся нами злодей Никол Мусхет зверски убил свою несчастную жену, которую перед тем долго истязал. Всеобщее отвращение к этому злодеянию распространилось и на место, где оно было совершено; место это было отмечено небольшим кэрном, то есть грудой камней, образовавшейся оттого, что каждый прохожий в знак своего негодования бросал сюда камень. Недаром существует старинное английское проклятие: «Чтоб тебе лежать под кэрном!»

Подойдя к этому зловещему месту, наша героиня остановилась и взглянула на луну, которая уже высоко поднялась на северо-западе и светила теперь ярче, чем когда Джини отправилась в путь. Наконец отважилась она медленно и робко перевести взгляд на кэрн. В первую минуту она была разочарована: около серого каменного холмика, озаренного луной, никого не было видно. Множество сомнений тотчас овладело ею. Что, если автор письма обманул ее и не придет на свидание? Или опоздал? Или на пути его встало какое-нибудь роковое препятствие? Или, как она втайне опасалась, это действительно адский дух, заманивший ее сюда тщетными надеждами, подвергший напрасным страхам и терзаниям, как это любят делать демоны? Что, если он хочет поразить ее ужасом и внезапно предстанет перед ней в каком-нибудь чудовищном обличье, когда она подойдет ближе к месту встречи? Эти тревожные размышления не помешали ей медленным, но решительным шагом подойти к кэрну.

Не дойдя ярдов двух до каменного холмика, Джини увидела, как из-за него поднялась человеческая фигура, и едва не вскрикнула от ужаса при этом осуществлении ее худших опасений. Однако она сдержалась и молча стала ждать, чтобы он заговорил первым. Неизвестный так и сделал, спросив прерывающимся и глухим от волнения голосом:

— Ты сестра этой несчастной девушки?

— Да, я сестра Эффи Динс, — ответила Джини. — Научи меня, если можешь, как спасти ее, и Господь тебя не оставит, когда ты сам будешь иметь в этом нужду.

— Господь меня давно оставил, — послышался неожиданный ответ. — Я заслужил это и ничего иного от него не жду.

Эти отчаянные слова незнакомец произнес более спокойно. Очевидно, ему труднее всего дались первые слова, обращенные к ней. Джини оцепенела от ужаса, услышав речи, столь непривычные для нее, что они показались ей скорее словами злого духа, чем человека. Не замечая ее ужаса, незнакомец продолжал:

— Ты видишь перед собою несчастного, обреченного адским мукам и на том и на этом свете.

— Ради Господа, который нас видит и слышит, — сказала Джини, — не произноси этих отчаянных слов. Евангелие обещает милосердие и прощение даже худшему грешнику — последнему из последних.

— Если последнему — тогда, пожалуй, останется и на мою долю, — сказал незнакомец. — Я погубил родную мать, погубил своего лучшего друга, погубил девушку, которая мне доверилась, и невинного ребенка, которого она мне родила. Это ли не грехи? А остаться в живых после всего этого — это ли не худшее из несчастий?

— Так это ты погубил мою сестру? — вырвалось с негодованием у Джини.

— Можешь проклясть меня, — сказал незнакомец. — Я это заслужил.

— Мне больше подобает молить у Бога прощения для тебя, — сказала Джини.

— Делай что хочешь и как хочешь, — сказал нетерпеливо незнакомец, — но обещай следовать моим указаниям и спасти сестру.

— Мне надо прежде знать, — сказала Джини, — какие средства ты для этого предлагаешь.

— Нет! Прежде поклянись, торжественно поклянись, что все исполнишь, тогда скажу.

— Нужно ли клясться, что для спасения сестры я готова на все, дозволенное христианке?

— Никаких оговорок! — гневно вскричал незнакомец. — Дозволенное или недозволенное, христианское или языческое, — сейчас же поклянись выполнить мои указания или бойся моей ярости!

— Я подумаю, — сказала Джини, встревоженная его исступлением и опасаясь, что имеет дело если не с демоном, то с безумцем. — Я подумаю и дам тебе знать завтра.

— Завтра! — воскликнул он с презрительным смехом. — Кто знает, где я буду завтра! И где будешь ты сама еще нынче ночью, если не подчинишься мне? На этом месте уже свершилось однажды страшное дело. Берегись, как бы не свершилось второе! Сейчас же клянись повиноваться мне во всем!

Он направил на несчастную девушку дуло своего пистолета. Но она не бросилась бежать и не лишилась чувств. Она опустилась на колени, прося пощадить ее жизнь.

— Это все, что ты можешь сказать? — спросил безжалостный злодей.

— Не обагряй рук кровью беззащитной женщины, которая тебе доверилась, — сказала Джини, не поднимаясь с колен.

— И это все? Ты ничего не хочешь обещать? Неужели ты дашь погибнуть сестре и заставишь меня пролить еще и твою кровь?

— Я не могу обещать ничего, — сказала Джини, — что будет против Бога и совести.

Он взвел курок.

— Да простит тебе Бог! — сказала она, зажимая глаза руками.

— Проклятие! — пробормотал незнакомец и, отвернувшись, спустил курок и спрятал пистолет в карман. — Я негодяй, но не настолько, чтобы поднять на тебя руку. Я хотел только напугать тебя… Не слышит! Лишилась чувств! О, я несчастный!

Джини, уже простившаяся с жизнью, пришла между тем в себя и быстро овладела собою, поняв, что он не намерен убивать ее.

— Нет! — повторил он. — У меня на совести — гибель твоей сестры и ее младенца; могу ли я прибавить к ним еще и твою? Я безумен, я преступен, я чужд сожаления и страха, я отдан во власть злого духа и навеки потерян для добра, но тебе я не причиню зла за все блага мира! Ради всего, что тебе дорого, клянись следовать моему совету! Хочешь, возьми мой пистолет, убей меня и собственной рукой отомсти за обиду сестры, но прежде выслушай меня: я укажу тебе единственное средство спасти ее.

— О, скажи, виновна она или нет?

— Она невиновна! Вся вина ее в том, что она доверилась негодяю. И все же, не будь на свете негодяев еще худших, да, худших, чем я, этой беды не случилось бы.

— А ребенок? Ребенок жив? — спросила Джини.

— Нет, он убит, злодейски убит, — произнес он тихо и мрачно. — Но без ведома матери, — добавил он поспешно.