Математик Боя. Жизнь сильнейшего - Blood_and_Tea

— Разберись тут, — махнул рукой Орочимару учитель. — Битва окончена. Сегодня больше не руби.

— Хай, сенсей, — поклонился юноша. — Но мне нужно будет с вами поговорить.

— Я буду в штабе, как всегда, — полы директорского плаща взмыли вверх, когда Сенсома резко развернулся. — Жду тебя.

Работа с пленниками кем-то была любима больше, кем-то меньше. Майко, например, ненавидела брать врагов в плен, постоянно припоминая сдавшимся солдатам их выходки и по запаху определяя, скольких убил сегодня очередной пленник. Фугаку тоже не особо любил сдавшихся врагов, но держал марку клана Учиха и пленял всех с каменным лицом.

Орочимару к взятию в плен относился как и к любым другим аспектам войны — с интересом. Ему было любопытно узнать, как себя чувствуют в плену враги. Несколько раз он задавался мыслью о том, что ему и самому надо будет как-нибудь попасть к суновцам в плен. Смешные мысли, но вполне интересные. Возможно, он бы мог узнать таким образом что-нибудь новое.

Связав сдавшихся и передав их чунинам, специально занимающимся доставкой пленных в лагерь, Орочимару облегченно вздохнул и пошел по направлению к лагерю.

Сейчас чуть отдохнет и прыгнет на верхние пути.

— Устал, Орочи-кун? — донеслось невинное из-за спины.

— Славный бой, Харуко, — отозвался Орочимару.

— Славный бой, — согласилась девушка, ровняясь с Ясягоро. — Сегодня ты рубился с джонинами. Растешь. Я даже чунинов сдерживаю еле-еле.

Харуко Учиха была ученицей Кагами-сама. Способная представительница своего клана, пробудившая Шаринган с двумя томое. Девушкой она была высокой, темноволосой и очень симпатичной. Являясь ровесницей Майко, в женских чертах она выигрывала у Инузука в два раза. Орочимару был далек от романтики, но определенно понимал, почему юная Учиха постоянно цепляется к нему. Да и Фугаку как-то заговорил об этом.

— Девушки в нашем клане любят сильных парней, — пожимал плечами маленький Учиха. — Харуко считает тебя самым сильным сверстником на фронте, очевидно же. Она от тебя без ума.

— Безумие выглядит иначе, — пробормотал тогда себе под нос Ясягоро. — Шизофрения или диссоциальное расстройство…

— Я мало что понял, но ведь она может просто неплохо контролировать свои эмоции, — поделился мыслью Фугаку. — Этим, кстати, она похожа на тебя.

Орочимару все еще не верил, что девушка от него «без ума», но влечение к нему она испытывает явно. Может быть попробовать… что-то?

— М-м-м… — Орочимару посмотрел на тихо идущую рядом Учиху. — Ты сегодня была такая… огненная.

— Кагами-сенсей показал мне новую технику, — призналась девушка. — Но особо ей не пораскидываешься.

Похоже, камень Орочимару упал не туда. Ладно, вторая попытка.

— И ты очень… гибко двигалась, — он припомнил момент, когда Харуко извернулась в невообразимом пируэте, поражая за раз троих врагов. — Ты, эм… в хорошей форме.

— Растолстеешь тут, в полевых столовках, — удрученно потянула Учиха. — Тебе нравится, как мы питаемся?

— Нет, — сокрушенно выдохнул Орочимару.

Похоже, ему нужна помощь. Его намеки не сработали.

Харуко шла рядом весь путь до лагеря, занимая себя и Орочимару пустой болтовней. Говорила что-то о том, что чунин был хорош в сегодняшней битве, оценила его физическую форму. Орочимару только пожимал плечами — очевидные вещи можно и не говорить. Дойдя до штаба, парень сумел-таки отвертеться от надоедливой черноволоски и вошел в здание.

— Тысячу бойцов для создания окопов?! — донеслось из ближайшей двери. — Да пусть поцелуют меня в хрен! И так народу мало, а тут они еще со своими тупыми идеями! Пошлите пару шиноби со Стихией Земли! Без «но»! Да, так и передайте — Рокуродо сказал! Он сейчас занят — только с битвы пришел. Нет. Да. Пошли НАХЕР! Вы его так совсем загоняете, дебилы хреновы. Конец связи, лейтенант! Я сказал — конец связи!

Командующий юхеями не в духе. Впрочем, он такой после каждой крупной битвы. Сила Математика Боя позволяет большинству шиноби выходить из битв живыми и даже не особо ранеными, но вот юхеи всегда несут тяжелые потери. Рокуродо хоть и пытается казаться старым взбалмошным и грубым начальником, дерущим своих подчиненных в хвост и гриву, но он искренне беспокоится за каждую жизнь своих солдат.

Да и за командующего фронтом, судя по фразам, тоже.

Пройдя по коридору и послушав обрывки разговоров доносящиеся до ушей из других дверей, Орочимару встал перед дверью в кабинет учителя. Звук быстрых шагов, и парню пришлось уворачиваться от резко открытой двери. Сверху вниз на него глянул командующий силами шиноби.

— Орочимару-кун, — кивнул ученику своего друга Кагами. — Я слышал, ты хорошо показал себя в сегодняшнем сражении.

— Я сделал то, что должен был, — поклонился ему Орочимару. — Харуко тоже была хороша.

— Ха, ты успеваешь засматриваться на девушек во время битвы — кому-то пора давать джонинский жилет, — глава клана Учиха похлопал парня по плечу и серьезно добавил. — Я знаю, что мне не обязательно тебе это говорить, но я скажу — не обижай мою ученицу, ладно?

— Ладно, — кивнул ничего не понявший Орочимару.

Как ее обижать-то? Она же не враг. Или о чем Кагами-сама вообще?

— Славно, — кивнул Учиха и пошел на выход. — Удачного разговора с учителем.

Сенсома-сенсей, как всегда, сидел в кресле. Еще в бытность его директором Академии он любил мягкие и удобные кресла, подчеркивающие солидность своего хозяина. Его кабинет, что в Академии, что здесь, всегда немного давил на гостя, заставляя прислушиваться к каждому слову владельца. Все это, вкупе с личностью Математика Боя, гарантировало то, что в любом разговоре на своей территории Сенсома-сенсей будет вести.

Но начать сейчас должен Орочимару.

— Сенсома-сенсей, я не добился успеха, — признался он.

— В чем же? — удивился учитель. — Ты стал куда сильнее и многое узнал. Разве нет?

— Узнал, — кивнул Орочимару. — Но не все. Вы помните наш разговор? Шесть месяцев назад вы сказали, что убийства перестанут казаться мне простым делом, стоит мне увидеть, как жизнь покидает человека в его глазах. Я… не понял этого.

— Ты что, серьезно заглядывал в глаза к каждому, кого успел убить за эти шесть месяцев? — поднял бровь Сенсома.

— Я записал, — Орочимару достал из подсумка записную книжку, и брови сенсея натурально полезли на лоб. — Сначала я просто протыкал мечом сердце, чтобы жизнь уходила медленнее. До того, как глаза становятся стеклянными, шиноби успевают о многом подумать. У юхеев во взгляде, в основном, только боль. Часто шиноби умирают грустными, реже — яростными. Совсем малый процент умирает довольными. Таких много среди