Тайны Норы - Нора Шарифф

Только теперь она поняла последствия своих слов.

— Ну хорошо. Что ты можешь мне посоветовать?

— Ты должна помириться с ней, иначе к кому она вернется, если отношения с парнем не сложатся так, как ей хочется? Ты хочешь, чтобы она оказалась на улице или в общежитии? Позвони ей. Она должна знать, что ты не покинула ее.

— Что я ей скажу?

— Извинишься. К этому можешь добавить, что двери твоего дома всегда открыты для нее и что она может приходить в гости, когда захочет.

После некоторых раздумий, собравшись с мыслями, она позвонила своей младшей дочери. Я почувствовала громадное облегчение от того, что общались они гораздо дольше, чем я предполагала. Повесив трубку, мать забралась в кресло и расплакалась. Как бы там ни было, но если я похожа на свою мать, это здорово! Даже если мать далека от совершенства, она все равно замечательная!

Элиас и Риан ходят в пятый класс. Первый год после окончания начальной школы. Одному нравится математика, другой больше любит гуманитарные предметы. Зах, наш милый мечтатель, тоже записан в ту же школу, что и старшие братья.

Мой старший брат Амир живет во Франции и учится в университете в Нантере. С тех пор как мы переехали в Монреаль, время от времени обмениваемся с ним новостями. В основном по Интернету. Когда меня охватывает меланхолия, я вызываю его, и мы общаемся. Несколько месяцев назад он сообщил, что хочет жениться на молодой девушке из Туниса, в которую влюблен без памяти.

— С ума сошел, Амир. Ты ее знаешь только три месяца!

— И что? Я уверен в своем выборе. Это женщина моей мечты.

— Подобные слова я слышу от тебя уже не в первый раз.

— На этот раз все совсем по-другому. Я хочу поехать в Тунис и попросить ее родителей отдать за меня свою дочь.

— Если до этого ты не изменишь своего решения.

— Послушай, ты, негодница! Лучше поздравила бы меня!

— Ну, типа, поздравляю! А с кем ты хочешь туда ехать?

— О чем ты?

— Чтобы просить руки официально, тебя должен сопровождать кто-то из членов семьи. Ты не можешь приехать к ним один.

— Возможно, я попрошу папу поехать со мой.

От неожиданности я подскочила на стуле. Падение с тридцатиэтажного небоскреба принесло бы подобный эффект! Папа! С каких это пор у него появился отец или даже не отец, а папа? С каких пор он называет этого человека папой? А мать до сих пор зовет Самией!

— Амир, у тебя, в натуре, крыша поехала! Ты хочешь, чтобы с тобой ехал отец!

— Ну да, а что тут такого?

— Ты хотя бы знаешь, где он живет?

— Нет, но я найду его.

— Ты думаешь об отце, а на мать тебе наплевать!

— Нора, я почти не знаю Самию.

Если бы в тот момент он стоял передо мной, я дала бы ему пощечину. Адреналин ударил мне в голову и заставил стиснуть зубы. — Ты не знаешь мать, но у тебя поворачивается язык сказать, что знаешь отца. Ты просто воротишь лицо от той, которая произвела тебя на свет, и ищешь любое оправдание, чтобы оградить себя от контактов с ней.

Амир ничего не написал в ответ, тогда я продолжала:

— Слушай меня. Если не считаешь нужным отвечать, можешь молчать. Но знай, тебе не стоит ехать в Тунис с отцом. Пусть уж лучше это будет твоя бабка или дед. Ты не видел отца более тринадцати лет и многого о нем не знаешь. Поверь мне, лучше вообще забыть о нем.

Амир не выходил на связь целый месяц. Я сходила с ума от беспокойства. Мое прошлое снова тяжелым грузом угнетало меня, а длительное молчание брата не предвещало ничего хорошего. Как он мог сохранить хорошие воспоминания об отце и ничего не знать о любви своей матери, у которой его отняли, когда он был еще младенцем? Все эти годы мать страдала, но страдала молча. Это тянулось слишком долго, что ж, настало время поднять завесу молчания. Несколько раз я пыталась связаться с ним по Интернету, но из-за разницы часовых поясов мне это не удавалось. Летом 2006 года я отправила ему короткое письмо, которое он должен был прочесть, как только включит свой компьютер. Вечером он вышел со мной на связь.

— Привет, ты как?

— Неважно. Нам нужно поговорить.

— Слушаю тебя.

— Я устала разговаривать с монитором. Лучше лицом к лицу.

Он отключился, но через час снова оказался на связи.

— Я купил билет на самолет до Монреаля. Послезавтра буду в Квебеке. У меня есть десять свободных дней.

Наконец-то! Это было то, чего я так желала. Мать отправилась в путешествие по Египту, дети были в гостях у отца в Алжире, Мелисса жила с женихом. Я была совершенно одна. Это был идеальный момент познакомить его с обратной стороной медали. С нашей стороной. Мне нужно было столько всего ему рассказать, но самое главное — он должен быть узнать всю правду о матери.

Я приехала в аэропорт на час раньше. Мне так не терпелось увидеть Амира, что я не находила себе места! Я вытягивала шею, чтобы лучше рассмотреть прибывающих пассажиров. И вдруг увидела его! Та же походка. По улыбке я поняла, что он тоже узнал меня. Стало интересно, как мы будем приветствовать друг друга? Более молодые вместо поцелуев похлопывали друг. — друга по плечам. Он поступил иначе. Поставив сумки, сгреб меня в объятия. Мой старший брат! Тот, кого я не видела более шести лет, с кем мы мечтали о счастье, и вот теперь он стоял прямо передо мной. Я расплакалась от радости.

— На тебе только кожа да кости, — пошутил он.

— Что? Да у меня нормальный вес!

— А ну, дай-ка я пощупаю, — говорил он, хлопая меня по плечам. — Да где там нормальный!

— Можно подумать, что ты совсем не изменился.

Теперь, когда Амир был рядом, мне казалось, что он принадлежит только мне. Когда начать серьезный разговор? И с чего начать? Конечно, не стоило рассказывать ему всю правду без подготовки. Надо было дать ему время привыкнуть. И потом, я хотела показать ему достопримечательности, которые мне самой очень нравились.

Мы перешли через подвесной мост. Прогулка по лесу помогла нам вернуть былое доверие. Во время прохода по тропинке настроение создавала музыка, которую играл мобильник Амира. Мы делали воображаемые взмахи шпагой, подражая Индиане Джонсу. Импровизировали как могли.

Подъем заканчивался у подножия скалы, а вниз убегали две неприметные тропинки. Прекрасное место для пикника с великолепным видом. Можно было бы спокойно наслаждаться красотой, если бы я без конца не задавалась вопросом: «Пора или нет?» и сама себе отвечала всегда одно и то же: «Нет, позже».

В течение шести дней, до возвращения матери, это было моей главной дилеммой. Но выбора все равно не было. Я чувствовала себя, как на вулкане, который вот-вот проснется после многолетнего молчания. Помню, было восемь часов. Я задыхалась под грузом собственных мыслей. Амир, чувствуя мою печаль, предложил пойти поесть мороженого. От прогулок у меня всегда поднималось настроение, благодаря этому я смогла привести в порядок свои мысли. «Если ты не заговоришь сейчас, потом будет слишком поздно, завтра приезжает мать, — сказала я себе. — Ну же, сделай это». И я решилась.

— Амир, ты знаешь, почему вырос в Алжире?

— Мать просто избавилась от меня, разве не так?

— Это они тебе так сказали?

— Нет, я сам это понял.

— Каким же образом?

— А что еще я мог подумать?

— Но ты спрашивал об этом других, не так ли?

— Может быть, давно, не помню точно.

— И что они тебе отвечали?

— Ничего не отвечали.

— Значит, тебе было легче вообразить, что твоя мать бросила тебя, чем подумать, что у них было в чем упрекнуть себя? Если они ничего тебе не говорили, то только потому, что боялись, что их слова покажутся тебе лживыми.

Он остановился и озадаченно посмотрел на меня, в его больших карих глазах я увидела интерес: он хотел знать больше о своем прошлом. Я вдруг увидела огромную печаль, которую он так долго скрывал за улыбками.

— Хочешь знать правду? — спросила я, прежде чем отважиться говорить дальше.

— А ты… как ты узнала сама, почему меня отправили в Алжир?

— Амир, ты в самом деле хочешь все узнать? Но учти, правда может потрясти тебя.

Брат молчал. Я стала под фонарем, в месте, которое, на мой взгляд, хорошо подходило для откровенного разговора. Жилка на его шее запульсировала. Он был готов выслушать меня.

— Твоя бабка силой отобрала тебя у матери через несколько дней после твоего рождения под предлогом, что та слишком молода. Но правда заключается в том, что тебя хотели забрать только потому, что ты был мальчиком.

— Кто тебе это сказал?

— Не кто, а что. Слезы, которые выступают на глазах матери, когда она думает о своих детях.

Амир понял метафору. Он сел на ограждающий площадку бордюр и заплакал, как ребенок. Меня одолевали сомнения, но я решила продолжать:

— А еще я должна рассказать тебе о твоем отце. Знаешь ли ты, что он почти каждый день избивал нашу мать? Знаешь ли ты, что он едва не лишил ее жизни, да и я сама была в шаге от того, чтобы его убить?