Ленинград. Дневники военных лет. Книга 1 - Всеволод Витальевич Вишневский

Н-ская армия много пережила — она была на госгранице с Финляндией…

Сейчас в армии растет снайперское движение. На Карельском перешейке ежедневно истребляют сто пятьдесят — двести сорок белофиннов. Скинем 30 процентов на ранения, ошибки, обман, и все же ежедневно выбивают до роты. Финнов труднее бить, чем немцев, так как они более опытны в этой зимней лесной войне. В Н-ской армии тысяча четыреста истребителей-снайперов… Уже есть целые взводы и роты.

Снайперы бьют со 100–200 метров, иногда подбираются на 70 метров к противнику. Маскируются, даже оружие обертывают белой марлей… Снайперы-истребители изучают порядки на переднем крае у финнов: дымки, тропинки, дзоты, пути к НП[28], к кухне, к колодцам. Мы все это посмотрим на месте — в батальоне моряков.

Побеседовал с моряками-разведчиками, шедшими в поиск. Обсудили план поиска: захват одного передового дзота.

По лесной дороге идем на командный пункт морского батальона. Телефонные провода, перевернутый трактор, пустые бензобочки, грязные следы, тропинка. Вдали виден лес за станцией Александровка — там финны. Над всем — солнце и чистое, голу-бое-голубое зимнее небо.

В землянке ознакомились по карте с обстановкой в батальоне, вызвали представителей рот. Я тут же сделал товарищам доклад о ходе войны, о весенних наших задачах… Слушали хорошо…

После доклада бойцы помолчали, помялись, а потом разговорились. Моряки рассказывали о своей боевой работе. Пришло новое пополнение (батальон тут же, в окопах, развертывается в полк). Новое пополнение дало обещание принять боевые традиции, участвовать в снайперском движении. Один из раненых (вернувшийся в строй) доложил, что открыл свой счет.

Выступления (в тесной, душной землянке, с низким потолком, грязноватым окошечком) хорошие, краткие… Народ на войне!.. Дал человек обещание, вскинул винтовку и пошел по тропинке на передний край.

Мы направились к наблюдателям. Хорошо видны казармы, церковь, в которой помешается финский наблюдательный пост. Вот современный окопный фронт.

По вечерам финны пускают ракеты. В 22 часа 30 минут пропитой голос сообщает число убитых русских (вздыхает, сочувствует…). Музыка играет похоронный марш. Это финское радио со станции Лахти. Финны сбрасывают листовки на дурной бумаге, с плохими иллюстрациями — приглашают русских бросать фронт и «идти пахать»; рассказывают, что в Финляндии семьдесят тысяч русских пленных… Красноармейцы и краснофлотцы плюют на финские «штучки».

Побеседовал с командиром разведчиков товарищем Иониди. Это моряк, служивший в торговом флоте; плавал, кончил военную школу в Кингисеппе, ходил по финским тылам.

…Проводил разведчиков, уходивших на поиск, пожелал им привести «языка». Вспомнил свои поиски-разведки в 1914–1920 годах.

Ракеты… Мертвенный их свет… Чуть шуршат смерзшиеся белые халаты… Возвращаемся в штаб по лесным дорогам… Дома плохо затемнены, пропусков почти не спрашивают, указателей на дорогах нет… Селения носят следы запустения.

15 марта 1942 года.

…Днем поехали в УР[29] на Черной речке. В лесу, в толще холма, — помещение штаба; в подземных бетонированных убежищах — командный пункт, радиоузел и телефон. Люди от искусственного освещения, недостатка свежего воздуха и движения хворают (ослабление зрения и т. д.). Местами в холме — деревянно-земляные сооружения.

Беседа у карты с военкомом УРа (бывшим инженером). УР за зиму вырос в два с половиною раза. Все доты и дзоты наготове. В целом настроения боевые и бодрые…

Сделал активу штаба и политотделу доклад о современной обстановке.

Поехали на передний край. Сделал доклад активу артиллерийско-пулеметного батальона (в землянке). Осмотр дзота: землянка узкая, нары, тут же боезапас и лампа… Ее опрокинули, вспыхнуло горючее; четко затушили… Поговорили о сложных формах борьбы: блокировке, химическом нападении, о возможности завала выхода из дзота и пр.

Молодежь в настоящих боях еще не бывала… Бойцы не все представляют себе. По данным видам борьбы мало тренировались (где же опыт боев на линии Маннергейма?!)…

Поехал в политотдел армии, где должен был выступить на собрании актива.

Рассказал о Балтийском флоте, о морских делах, о боях за Таллин, об участии Балтийского флота в обороне Ленинграда и пр.

Спал как убитый.

16 марта 1942 года.

Написал статью для местной армейской газеты. Ряд примеров с 1914 по 1918 год.

Книгу о крахе наступательных операций германской армии в 1918 году так и не могу достать. Нашел ее след в библиотеке Свердловского райкома, но она была выдана на завод и там сгорела (при обстреле).

Текущие дела в группе. Почта из Москвы, пакеты от Михайловского, теплое письмо от Ставского. Для писателей Ленинграда он и другие товарищи (кто?) достали полторы тонны продовольствия!

Письма от друзей и знакомых. Из «Знамени» (от т. Михайловой[30]), от Эсфири Шуб — добрые слова фронтовикам и т. д. и т. д. Далекие, в общем, литературные дела. Читаешь обратные адреса: Алма-Ата, Барнаул и т. п. (!)

17 марта 1942 года.

Пока тихо… Усиливается ПВО. К Ленинграду подошло несколько новых авиационных полков. Морские летчики сбили в последних боях тридцать немецких истребителей, в том числе и М-115 (охотники улучшенного типа).

…Беседовал в 1-м отделе Пубалта.

Написал письма в «Знамя», в Военно-морское издательство, сообщил им (в ответ на их «планы») о том, что делается на Балтийском море, что можно сделать. Эти издатели (бродящие по Волге и другим «рубежам») плохо представляют себе обстановку в Ленинграде и на КБФ.

Слушал радио.

Вечером сидели своей дружной группой, ужинали, выпили коньяк (из подарков ССП, по 150 граммов — флакончик на человека). Писательская застольная болтовня, уверения в дружбе и т. д.

Хочу верить, что в группе отстоялось крепкое ядро. Посмотрим — проверка весной и летом.

18 марта 1942 года.

По фронтам.

На Севере местные стычки, разведывательные бои. Бомбежки отдельных городов Финляндии (нами). Налеты немцев на