К истокам слова. Рассказы о науке этимологии - Ю Откупщиков

Между тем этимологизация заимствованных слов — совсем не такое простое дело. Для установления действительного (а не мнимого) происхождения иноязычного слова мало найти в одном из языков какое-нибудь близкое по своему звучанию и по смыслу образование. При наличии большого количества разных языков такое слово где-нибудь обычно почти всегда находится. Но сопоставление с этим словом в большинстве случаев ещё ничего не доказывает. А для серьёзного подтверждения предполагаемой этимологии нужна целая система доказательств. Причём основные доказательства лингвистического порядка можно разделить на фонетические, словообразовательные и семантические. Нужно только иметь в виду, что во всех этих случаях этимологизация заимствованных слов будет отличаться некоторыми специфическими чертами.

Звуки и их сочетания

Фонетический строй разных языков не одинаков. В этом каждый из нас имел возможность убедиться при изучении иностранных языков. Например, в немецком языке нет исконных слов со звуком [ж], в английском — со звуком [ц], во французском — со звуком [ц] или [ч]. Ни в одном из этих языков нет слов со звуком [ы]. И наоборот — в русском языке отсутствуют многие звуки, обычные для немецкого, английского, французского и других языков.

В славянских языках когда-то отсутствовал звук [ф]. Попробуйте открыть словарь русского языка на букву Ф и найти там хотя бы одно древнее исконно славянское слово. На эту букву будут только заимствованные слова. С тем же самым явлением вы столкнетесь и в литовском языке, где вообще нет исконных слов со звуком [ф].

Уже на основании одного такого признака иногда можно прийти к выводу об иноязычном происхождении интересующего нас слова. В других случаях звук, хотя и обычный для данного языка, оказывается в необычной для него позиции. Например, звук [ф] в исконно латинских словах встречается только в начальной позиции: faba [фáба] ‘боб’, ferrum [фéррум] ‘железо’, focus [фóкус] ‘очаг’ и т. д. Вот почему такие слова, как scrofa [скрó:фа] ‘свинья’ и rufus [рý:фус] ‘рыжий’ считаются в латинском языке заимствованиями.

Если мы обратимся к более знакомому нам языку — русскому, то, открыв этимологический словарь на букву А, мы убедимся, что и здесь (как в случае со словами на Ф) подавляющее большинство слов иноязычного происхождения. Оказывается, гласный [а] в начале слова был нетипичен для языка наших предков. Приведённые примеры показывают, что позиционный анализ звуков также может оказать существенную помощь при этимологизировании слов чужеземного происхождения.

Наконец, важное значение при исследовании заимствованной лексики имеет анализ возможных и невозможных для того или иного языка сочетаний звуков. Например, такое обычное для немецкого языка сочетание согласных, как [пф] в начале слова (Pferd [пферд] ‘лошадь’, Pfad [пфад] ‘тропа’ и т. д.), отсутствует в английских и в русских словах, если они не были заимствованы из немецкого языка[91].

Русское сочетание [пч] в начале слова (пчела) мы, напротив, не найдём в немецком, впрочем, как и во многих других языках. Начальное [пс] — яркий признак слов греческого происхождения (психология, псевдоним, псалтырь и др.)[92] как в русском, так и в ряде других, главным образом, европейских языков.

Бывают более сложные сочетания звуков, присущие исключительно или почти исключительно какому-либо одному языку. Вот три примера с типичными для литовского языка сочетаниями согласных:

Последний пример можно дополнить более сложным сочетанием: [ргждж] — bergždžias [бяргжджас][93] ‘бесплодный’. Для нас, носителей русского языка, сочетание пяти согласных подряд кажется необычным. Но давайте внимательнее присмотримся к нашим собственным словам — к словам русского языка: вздрогнул, встреча, агентство. В последнем слове, которое представляет собой русское образование на основе заимствованного слова агент, мы также встречаем сочетание из пяти согласных: [нтств].

Этимологи при анализе слов иноязычного происхождения берут «на вооружение» разного рода сочетания звуков (согласных, гласных, тех и других, вместе взятых). Ибо эти сочетания нередко являются своего рода «визитной карточкой» языка.

Японский ректор Варшавского университета

Поскольку набор и качество звуков в разных языках могут значительно расходиться, слова в процессе их заимствования нередко подвергаются существенным фонетическим преобразованиям. Если бы этого не происходило, если бы фонетический облик слова оставался неизменным при заимствовании из одного языка в другой, то под влиянием огромного количества заимствованной лексики языки давно утратили бы присущие им индивидуальные особенности фонетического строя. Однако в действительности подобного полного «стирания» фонетических границ между языками мы обычно не наблюдаем. Каждый язык в основном сохраняет свой фонетический строй, а заимствованные слова как бы преломляет сквозь призму свойственного ему произношения.

В результате в процессе заимствования определённые звуки языка-источника могут передаваться не точно такими же, а (там, где отсутствует полное совпадение) лишь сходными звуками заимствующего языка. Такая происходящая в процессе заимствования замена одних звуков другими называется фонетической субституцией (замещением). О том, что такое фонетическая субституция, мы можем получить некоторое представление, если обратимся к такому хорошо знакомому нам явлению, как акцент. Ведь акцент — это, в сущности, перенос артикуляционных (произносительных) особенностей родного языка на произношение иноязычных слов. Если, например, из двух «плавных» звуков [р] и [л] в китайском языке имеется только [л], а в японском только [р], то естественно, что китаец будет произносить русское город как голод, а японец слово лом произнесёт как ром.

Именно такого рода особенность фонетической замены проявилась в случае с одним японцем, который был приглашён в Варшавский университет читать лекции по современной японской литературе. Однажды этот японец, немного говоривший по-польски, познакомился в кафе с поляком. «Вы, наверное, приехали в Варшаву в качестве туриста?»— спросил поляк. «Нет, я здесь работаю», — ответил японец. «Кем же вы работаете?» Ответ японца озадачил его собеседника: «Ректором Варшавского университета» («Rektorem uniwersytetu Warszawskiego»). Увы, японец хотел сказать лектором, но не смог совладать с прирождённым акцентом (пример А. Сабаляускаса).

О городе Турку, «ерах» и «ерях»

Этимологизируя исконные слова в языке, мы опирались обычно на систему фонетических соответствий в родственных индоевропейских языках. Обращаясь к заимствованной лексике, мы должны иметь в виду уже не фонетические соответствия, а фонетическую субституцию.

Разницу между этими двумя явлениями можно понять на следующем русско-литовском примере. Русский глагол быть (др. — русск. быти) находится в исконном родстве с литовским глаголом būti [бý:ти] ‘быть’. Гласные ы и ū в корне этих глаголов отражают обычные фонетические соответствия (см. таблицу стр50), как и в случаях дымъ — dūmai [дý:май] ‘дым’ (множественное число), сынъ — sūnus [су: нýс] ‘сын’ и т. п. А вот литовское слово buitis [буйтúс] ‘быт’ нельзя считать исконно родственным русскому быт, потому что соотношение [уй] — [ы] отражает не родственные фонетические соответствия, а случаи фонетической субституции при заимствованиях из славянских языков в литовский: русск: мыло → литовск. muilas [мýйлас] ‘мыло’; др-русск. тынъ → ст. — литовск. tuinas [туýнае] ‘тын’.

В процессе фонетической субституции славянские звонкие согласные при заимствовании в финский язык передаются соответствующими глухими; *долбто (русск. долото) → финск. taltta [тáлтта] ‘долото’; лъжька (русск. ложка) → финск. lusikka [лýсикка] ‘ложка’; търгъ (русск. торг) → финск. Turku [тýрку] (топоним).

Приведённые примеры интересны не только в том отношении, что в них славянские звонкие переданы финскими глухими согласными. Изучение заимствованной лексики помогает не только этимологам, но и историкам языка. Заимствованные слова сохраняют подчас такие фонетические и иные особенности, которые уже давно были утрачены в языке-источнике. Взять хотя бы древнерусское слово лъжька. В результате фонетических преобразований на русской почве (лъжька → ложка) «ер» (ъ) в этом слове превратился в гласный полного образования о, а «ерь» (ь) исчез как в произношении, так и в написании. Когда-то в древности «ер» произносился как краткое [у], а «ерь» — как краткое [и]. Финское заимствование lusikka чётко отражает это древнее произношение. В других, более сложных, случаях подобного же типа анализ заимствованной лексики позволяет лингвистам проверять правильность реконструкций, которые относятся ещё к дописьменной эпохе.