Введение в Новый Завет Том II - Рэймонд Браун

Увещевательный раздел основной части: Часть II (14:1–15:13): сильный должен любишь немощного. Мы не знаем точно, сам ли Павел придумал понятия «сильный» и «бессильный», или они уже были в ходу среди римской аудитории. Эти термины, видимо, обозначают не фракции (как в Коринфе), а разное отношение к требованиям. «Сильные» убеждены, что могут есть все и не должны относиться к каким‑либо дням как особенным. «Немощные» осторожны в еде, позволяя себе только овощи, и соблюдают определенные священные дни. Некоторые ученые пытались связать такие предпочтения с практиками эллинистических гностиков или мистериальных религий, но речь, видимо, о правилах чистоты и культа, предписанных в Законе Моисеевом. «Сильные» считали эти заповеди несущественными, а «немощные» (= видимо, «немощные в вере», 14:1) считали их обязательными. Многие исследователи определяют «сильных» как языкохристианское большинство в Риме, а «немощных» — как иудео–христиан, хотя эта теория не имеет основания в тексте. Языкохристиане вполне могли быть в большинстве, из‑за чего Павел и предостерегает их не возноситься перед иудеями (11:17–18), но это ничего не говорит о том, соблюдали ли языкохристиане Закон[319]. Если первые миссионеры прибыли в Рим из Иерусалима (см. выше), то многие новообращенные язычники могли соблюдать Закон. К «немощным» могли относиться именно такие язычники, а также некоторые иудео–христиане, которые вернулись в Рим после смерти Клавдия. С другой стороны, другие иудео–христиане, которые были друзьями Павла и которых он упоминает в Рим 16, могли быть в числе «сильных».

Павел озабочен тем, чтобы эти две группы не осуждали или не презирали друг друга (14:3–4, 10, 13). Каждая группа, несмотря на то, ест ли она или воздерживается от пищи, должна делать это для Господа. «Живем ли или умираем — всегда Господни» (14:6–8). Если римские христиане, «сильные» или «немощные», слышали, что Павел не принуждает новообращенных язычников соблюдать Закон Моисея, они узнают, как и коринфяне до них (1 Кор 8:7–13; 10:23–33), что он никогда не допустил бы, чтобы эта свобода расколола общину. В частности, он предупреждает «сильных», что лучше не есть мяса или не пить вина, если в результате этого твой брат или сестра оступится (14:21). Причисляя себя к «сильным», Павел провозглашает «Мы, сильные, должны сносить немощи бессильных и не себе угождать» (15:1). Христос не себе угождал (15:3), а стал служителем для обрезанных, чтобы доказать верность Бога, подтверждая обещанное патриархам, чтобы язычники могли восславить милость Бога (15:8–9а). Павел завершает этот раздел testimonia (15:96–12): отрывки из Пророков, Закона и Писаний (трех разделов ВЗ), которые касаются Божьего замысла о язычниках.

Первый заключительный раздел (15:14–33): планы Павла. Апостол завершает письмо двумя взаимосвязанными разделами. Первый показывает его отношения с римлянами. Он знает, что они полны благодати, но он пишет им, потому что ему Богом дана благодать быть служителем для язычников. Как иудейский священник был поставлен служить Богу в Храме, так и проповедь Павла — это литургическая служба, чтобы язычники могли стать благоприятным приношением, посвященным Богу (15:16)[320]. Во исполнение этой службы Павел прошел от Иерусалима до Иллирика (западная часть Греция)[321]. Теперь он надеется пройти на запад через Рим, ведь тамошних христиан он давно желал увидеть. Его цель — проповедовать там, где имя Христа еще не звучало, а именно, в Испании (15:14–24). Но сначала он должен отвезти нищим Иерусалима деньги, собранные им в Македонии и Ахайе, и это путешествие беспокоит его. Не отнесутся ли к нему враждебно неверующие в Иудее (они, вероятно, считают его предателем, который перешел в церковь, которую когда‑то преследовал)? Примет ли пожертвование иерусалимская община (она могла быть не в восторге от ремарок Павла в адрес «столпов» — Гал 2:6, 9)? Павел хочет, чтобы римляне помогли ему в этом путешествии своими молитвами (15:25–33). Надеялся ли они и на то, что они замолвят за него слово своим друзьям в Иерусалиме?

Второй заключительный раздел (16:1–27): приветы римским друзьям. Поскольку Павел желает пробыть какое‑то время в Риме на обратном пути из Иерусалима в Испанию, ему нужно, чтобы кто‑то в Риме замолвил за него слово. Во–первых, Фива, диакониса[322] церкви в Кенхреи, что в нескольких километрах от того места, где пишет Павел, и помощница ему во всем, отправляется в Рим (и, возможно, везет это письмо). Ее должны хорошо принять. Если в Риме есть христиане, которые относятся к Павлу с подозрением, она может помочь своим посредничеством, как и те знакомые с ним люди, которые уже живут в Риме. Двадцать шесть из них он приветствует в 16:3–16. (Я полагаю, что эта глава — подлинная часть письма; см. подраздел ниже.) По Деян и другим письмам Павла мы знакомы лишь с немногими из них, — хотя мы и знаем о Павле гораздо больше, чем о любом другом новозаветном христианине, все же наше знание весьма ограничено. Упоминание о домашней церквив 16:5идомахв 16:10и 11, а также объединениях в 16:15–15, наводит на мысль, что римская община состояла из многих небольших домашних церквей; более того, эта модель засвидетельствована для Рима на протяжении II века. Внимание современных ученых привлек тот факт, что Андроник и Юния (не Юний!) — «выдающиеся среди апостолов» (16:7). Юния — скорее всего, женское имя, она могла быть женой Андроника. Значит, Павел мог употреблять термин «апостол» и по отношению к женщине[323]. Этот стих представляет проблему, главным образом, для тех, кто, вопреки НЗ, ограничивает апостолат Двенадцатью. (Однако, поскольку считать каждого апостола рукоположенным священником было бы анахронизмом, этот стих не имеет решающего значения в современном споре о том, можно ли рукополагать женщин.)

Письмо завершается (16:21–23) приветствиями от других христиан, живущих в Коринфе. Писец Тертий представляется сам (единственный случай, когда это делает секретарь Павла), вероятно, так как он был в этом письме учеником–соавтором. (Некоторые переписчики переносили благословение из 16:206 на место после 16:23, в результате чего возникал стих 16:24). Доксология (прославление Бога) в 16:25–27 отсутствует во многих рукописях и вполне может быть дополнением, сделанным первыми переписчиками, или литургической вставкой, сделанной редактором для публичного чтения в церкви.

Единство Письма к Римлянам

Р46 (около 200 года н. э.) показывает, что существовала форма Рим из 15 глав[324]. В XIX веке начала обретать популярность (особенно в Германии) теория о том, что глава 16 некогда была отдельным рекомендательным письмом для Фивы, которая отправлялась в Эфес из Кенхреи (Рим 16:1–3)[325]. Кропотливое исследование Gamble, однако, выявило слабость любой теории, которая отделяет главу 16 от остальной части письма[326]. В пользу того, что Рим 16 — подлинная часть письма, говорят следующие соображения.

(1) Текстуальные свидетельства того, что глава 16 является частью Рим, очень сильны.

(2) Если считать последним стихом Рим 15:33 («Бог же мира со всеми вами»), то получится, что это письмо заканчивается так, как не заканчивается ни одно другое подлинное письмо Павла; напротив, 16:21–23 — типично для Павла.

(3) Число людей, которых Павел приветствует в Рим 16, вполне объяснимо: Павел, который не приветствовал многих поименно, когда писал общинам (вроде коринфской), где провел много времени, нуждался в друзьях, которые могли бы порекомендовать его другим христианам в Риме, где он не был.

(4) Многие имена, которые Павел упоминает в Рим 16, соответствуют римской обстановке[327]: например, «Аристовул» (внук Ирода Великого с таким именем, видимо, жил в Риме) и «Наркисс» (имя влиятельного вольноотпущенника, жившего при Клавдии).

Фрагмент Муратори (конец II века) рассматривает Рим как одно из писем Павла, которое говорит обо всей церкви. С этой точки зрения, варианты письма, состоящие из 14 и 15 глав, вероятно, были ранними сокращениями, делающими письмо не так сильно направленным на одну конкретную церковь, поэтому они могли с легкостью читаться в церквах других регионов и других времен[328].

Оправдание/Праведность/Справедливость

Эта ключевая идея в Павловой мысли и в Письме к Римлянам выражается рядом терминов: глаголом dikaioun, существительными dikaiosynē, dikaiosis и прилагательным dikaios. Этому вопросу посвящена обширная литература, включая необычайно сложные и тонкие дискуссии. Я буду использовать термины «праведность» и «оправдание», но даже этот перевод оспаривается (некоторые исследователи опасаются, что «праведность» может быть понята как «уверенность в своей праведности», а «справедливость» как «наказание»). Остановимся вкратце на основных моментах, а дальнейшие изучение читатели могут продолжить самостоятельно[329].