Записки военного советника в Китае. Из истории Первой гражданской революционной войны (1924—1927) - Александр Иванович Черепанов

По прибытии бронепоезда хорошо обученный дисциплинированный десант был высажен из вагонов и с развернутыми гоминьдановскими флагами выстроился у станции. Комиссар батальона, коммунист, произнес перед собравшимся населением яркую речь. Лозунг «Да здравствует революционный Китай!» был дружно подхвачен всеми.

При встрече В. К. Блюхер сказал нам, что, наблюдая за операциями, он все больше убеждается в необходимости переформирования войск близких к правительству.

— Главную роль должно играть не количество, а качество, — сказал Блюхер. — Трех-четырех дивизий трехполкового состава будет вполне достаточно. Генерал Сюй Чун-чжи в принципе со мной согласен. Он считает, что после разгрома Чэнь Цзюн-мина можно сформировать три дивизии: одну дивизию из полков школы Вампу и две — из состава Гуанчжоуской армии. Конечно, не все командиры старых соединений пойдут навстречу этой реформе.

— А как юньнаньцы и гуансийцы? — задал кто-то вопрос.

— Я спрашивал генерала Сюй Чун-чжи, можно ли надеяться, что после наших удачных операций эти герои не разбегутся по домам. Он считает, что гуансийцы определенно уйдут в свою провинцию, а юньнаньцы либо в Юньнань, либо на север, — ответил Блюхер.

НА ДАНЬШУЙ!

 12 февраля войска правительства Сунь Ят-сена перешли в наступление на Даньшуй. Мы, военные советники, были охвачены смешанным чувством радости и тревоги. Мы отчетливо представляли себе, что только активными действиями, предупредив наступление противника, можно укрепить революционную базу в Гуандуне. Но нам приходилось при наступлении отрываться от железной дороги, которая в какой-то степени напоминала привычные театры военных действий. Было страшновато попасть в совершенно незнакомые условия.

К тому же мы не имели в Китае топографических карт, какими привыкли пользоваться, вместо них у нас были лишь своеобразные схемы без масштаба (например, схема 6). На них совершенно не указывались рельеф, дороги и т. п., между крупными населенными пунктами проводились только прямые линии, обозначающие характер связи: телеграф, телефон. Никакими военно-географическими описаниями района мы, конечно, не располагали. Отсутствие материалов мы старались возместить опросом знавших эти места офицеров и широко пользовались услугами местных проводников.

Выступив от железной дороги на Даньшуй и далее на восток, мы оказались в положении первооткрывателей, капитанов кораблей, идущих в тумане. Не было возможности по-настоящему оценить находившиеся на нашем пути рубежи, и мы могли это сделать лишь при непосредственном соприкосновении с противником (так и случилось 10 февраля под Пинхусюй). С какого-либо возвышения мы взглядом оценивали местность. Горы чередовались с широкими или узкими долинами, дорога всегда проходила среди заливаемых водой рисовых полей.

В плодородных долинах обычно были расположены крупные поселки или городки с прочными каменными домами. В горах поселки встречались реже. Были они меньше, постройки беднее, образующие террасы рисовые поля становились все мельче и, наконец, площадь последнего поля не превышала доски обыкновенного письменного стола. Над пропастью, на дне которой где-то глубоко-глубоко бежал ручей или речка, тянулась тропинка, с другой стороны круто нависали горы. Местами, достигнув перевала, тропа шла по водоразделу, с которого далеко были видны вершины хребтов, как правило, голые, без леса.

При таких дорогах командирам частей необходимо было постоянно на случай боя двигаться в голове колонны. Они не могли, как у нас, проработав ночь, позволить себе, если допускала обстановка, отдохнуть, а потом на лошадях или автомашинах догнать войска и занять свое место в колонне.

В феврале в Гуандуне тепло. Солдаты были одеты легко: френчи, сшитые из синей хлопчатобумажной тонкой ткани, короткие, выше колен, брюки, сандалии, связанные из какой-то особой бичевы, обмотки, нашего типа фуражки с натянутыми на околыши клеенчатыми чехлами от дождя. За спиной у некоторых висели большие круглые шляпы, сплетенные из какого-то травянистого растения, у других имелись зонты или надетое скаткой прорезиненное полотнище от палатки. Все это предохраняло солдат в походе от тропических ливней. На плащи средств не было. Во время маршей у китайцев не принято делать, как у нас, короткие 10-минутные привалы после каждых 50 минут движения. При легкости обмундирования, вытянутости строя в колонну по одному солдаты меньше уставали. Привалы делали через 2—3 часа (в зависимости от крутизны дороги) минут на 15—20. Больших привалов для обедов также не устраивали, так как не было походных кухонь. Солдат кормили утром, перед походом, и вечером. Поскольку пища состояла в основном из риса и какой-нибудь зелени, она готовилась очень быстро.

Наша попытка сократить разрыв между солдатскими трапезами не увенчалась успехом. Мы посоветовали по утрам готовить двойные порции, а так как везти еду было не на чем, заранее раздавать ее солдатам для обеда на больших привалах. Однако, получив обеденный паек, солдаты задолго до назначенного часа съедали его. Пришлось все оставить по-старому. Вскоре мы убедились, что двухразовое питание, если оно регулярно, обеспечивает солдату силы, необходимые для боевых действий. Но поскольку пища не отличалась большой калорийностью, один раз ненакормленные вовремя китайские солдаты быстро слабели.

Уязвимым местом на марше оказалось охранение, особенно разведка. Как уже говорилось, у нас не было ни авиации, ни конницы. К нашим советам наладить надежное охранение китайские офицеры относились с прохладцей. Из-за этого, как мы увидим позднее, случалось много неприятностей. Сама жизнь заставила китайских командиров последовать в этом вопросе нашим рекомендациям.

Моя болезнь между тем развивалась. Питания галетами и чаем в походе было явно недостаточно. Я напрягал память, пытаясь припомнить, что же рекомендуют врачи при заболевании желудка, чем можно усилить мой рацион. Голод давал себя знать. Я решил, что моим «диетическим подспорьем» может стать какао. И как-то умудрился в одном из поселков купить и приготовить какао на молоке.

Я пригласил к себе на «банкет» Хэ Ин-циня. Результат был неожиданным: генералу очень понравился этот напиток и он приказал старшему вестовому взять у меня урок приготовления «коко-фэй». С этой поры началось в штабе полка, а позднее в дивизии и даже во всей армии «поветрие» на какао. «Коко-фэй» в походе истреблялось пудами. Теперь уже Хэ Ин-цинь раз пять в день угощал меня этим напитком. Я так «накокофеился», что, вернувшись в Советский Союз, лет десять не то что пить какао, но и смотреть на него не мог.

Чан Кай-ши, никогда не отличавшийся решительностью, передвигал свои части очень осторожно и к 15 часам 13 февраля сделал только 12-километровый переход до Лунгансюй, где и решил расположиться на ночлег. В 16 часов командир 7-й отдельной бригады сообщил, что около 9 утра слышал артиллерийскую стрельбу на