Таинства любви (новеллы и беседы о любви) - Петр Киле

Раздались одобрительные восклицания и даже рукоплесканья.

- А сейчас слово Кате, - сказал Вадим. – Она давно изъявила желание поведать одну историю, с которой как-то связана ее судьба.

- Не совсем так, - возразила Катя, выходя к овальному столику с планшетником. – Новелла тоже из инета, затронувшая мою душу, словно это история моей матери в юности. Называется она

Девушка из предместья

I

Однажды, когда Савичевы жили еще в старой квартире, к ним позвонили, и в дверях появилась незнакомая девушка с узким, тонким лицом, столь юным и прелестным, что Аркаша и даже его папа невольно загляделись на нее, не приглашая ее войти. Верно, игра света также имела немаловажное значение. Они выглядывали из дневного полумрака их квартиры, а девушка стояла на площадке, освещенной солнцем.

- Здравствуйте! - сказала девушка, узнавая их. - Я - Таня! Вы меня не помните?

Анатолий Николаевич, худощавый, подтянутый, довольно молодой мужчина, рассмеялся и добродушно, в ее тоне, спросил:

- А я кто?

- Папа! - прошептал Аркаша.

- Вы - Анатолий Николаевич! - сказала девушка и покраснела почти до слез, но не плакала, а скорее смеялась. Она стояла у порога, опустив на пол небольшой чемодан и зеленый эмалированный бидон. Стало ясно: Таня приехала из родных мест Анатолия Николаевича, что на севере Калининской области. И теперь, когда бы он ни вспомнил этот день, его обдавало запахом летнего луга, таинственным вкусом меда, и он словно воочию видел ту даль, откуда некогда приехал он сам. Там была маленькая деревушка за лесом, сходившая на нет по мере того, как рос поселок при станции. Этот мир только условно можно было называть деревней. «Где провел отпуск?» - спрашивали сослуживцы. «В деревне!» - отвечал он еще недавно, пока не завел собственную дачу. Издалека так и казалось.

Поселившись у родных на краю поселка, они каждый день приезжали на велосипедах на станцию купить газет, мороженое... Привокзальная площадь с черной землей (от копоти и остатков угля при котельной), полуденное солнце, вызывающее не сладкую дрему, как на реке или открытом лугу, а лень и скуку, и сверкающая сталь рельсов, уходящих в даль зеленых лесов и голубого неба, - всегда производили на них странное впечатление. Так и хотелось взять и уехать еще куда-нибудь. Анатолий Николаевич помнил и такую сценку. В сквере, обсаженном почему-то одними тополями, где даже трава не росла, сидели на скамейке две молоденькие девушки, недурные собою, одетые нарядно. Они никого не ждали и никуда не собирались ехать и не то что скучали, а сидели с таким видом, словно кто-то им велел сидеть, а им не хочется. А чего им хочется, они сами хорошенько не знали. Между тем мимо проносились поезда - деловито и стремительно. «Кого они ждут?» - еще подумал он, а Ирина, словно угадав его вопрос, рассмеялась, и им было радостно при мысли, что они-то свободны и могут уехать отсюда хоть завтра.

Со станции они возвращались лесом, там, за поселком, пролегало шоссе, обычно безлюдное, с редко проносящими машинами. Он помнил светлый ветреный день, когда, казалось, не воздух, а свет обвивает тебя теплом и прохладой. Шоссе идет по холмам - высокие из них прорезая глубоко, а средние - по склону, по макушке, и идешь там или катишь на велосипеде, словно по дну карьера, и над тобою высятся сосны с обнаженными корнями, или вдруг открываются бесконечные дали - и река, и леса, и деревеньки, вся Русь перед тобой, и Москва как будто видна на горизонте. Вдоль шоссе цветет то шиповник, то иван-чай, и розово-малиновый свет светится в глазах...

Таня стояла перед ними, словно вся освещенная не светом из окна, а далекого лета. Ирина и Маргарита - они-то сразу узнали Таню.

Ирина Аркадьевна даже вспомнила, сколько Тане было лет, когда они последний раз приезжали в Кузьминки.

- А сегодня нам... семнадцать, да? А хорошенькая. Молодец! - говорила она, обнимая одной рукой Таню и целуя.

- Да, - отвечала Таня, произнося как-то особенно и полнозвучно такое простое и короткое слово «да».

Она принесла на кухню зеленый бидон, весьма тяжелый, крышка его была затянута наглухо лентой лейкопластыря.

- Мед, - сказала Таня.

Бидон открыли. Действительно, он был весь наполнен светло-золотым, казалось, обладающим живым дыханием медом.

На запах меда, не сговариваясь, прибежали Маргарита и Аркаша. Маргарита принарядилась. Она долго стояла перед трюмо, желая придумать что-нибудь новенькое. У нее была прическа «конский хвост», а то всё носила косички: длинная, худенькая, быстрая, две косички разлетались в стороны. А теперь она нередко выглядела совсем взрослой, и «конский хвост» словно подчеркивал ее отроческую взрослость.

- Мед! - сказала Маргарита сначала довольно-таки чинно, как бы по-взрослому, а потом совсем по-детски еще раз: - Ме-ед! - и кинулась целовать Таню.

Аркаша явился с книжкой в одной руке и с пистолетом в другой.

- Мед? Можно попробовать? - осведомился он деловито, явно не выходя из образа своего героя из книжки.

Таня с улыбкой посмотрела на его оружие и, недолго думая, отлила ему целый стакан меду, раз и навсегда изумив его своей щедростью, ибо и самая ее улыбка была какой-то необыкновенной щедростью.

- Вот здорово! - воскликнул Аркаша уже совершенно иным голосом.

- А мне?! - вскричала Маргарита.

- Я с тобой поделюсь, - поспешил он успокоить сестру.

Таня, вся светло-розовая, полусмеясь, глядела на него, и Аркаша чуть не выронил стакан с медом. Он словно испугался. Чего? Он рассмеялся и все посматривал на Таню за ужином.

- Таня, - говорил он, - ты, наверное, никогда не была в зоопарке? Я сведу тебя туда.

Таня серьезно кивала. Именно дети, как могли, развлекали ее и водили по городу. Анатолия Николаевича она побаивалась, и ему так и не удалось расспросить Таню о ее планах, как-нибудь повлиять на ее выбор, помочь советом или своим опытом. Таня смешно с ним разговаривала, то прикидываясь простоватой, и тогда могла задорно заявить: «Что я? Мы - деревенские!», то была с ним внимательна, то есть как-то послушно-нежна и умна, и когда заходил разговор о деревне, она отвечала с задумчивым выражением на лице, что родилась она не в деревне, а в большом поселке, где жителей семь тысяч... Есть разница.

- А что, деревень уже и нет?

Его тонкие губы морщились в ностальгической улыбке. В движениях была размашистость и вместе с тем какая-то задумчивость, почти стеснительность... Роста чуть выше среднего, давным-давно взрослый и по стати, и по выражению лица, он вдруг обнаруживал симпатичные черты подростка с его застенчивой решительностью и искательной нежностью. И сила, и слабость столь отчетливо проявлялись в нем, что, очевидно, он и счастлив бывал и несчастлив как-то особенно.

- Не знаю, - отвечала Таня. - Откуда мне знать?

А ее голос утверждал то, о чем он тосковал. Савичев уже тогда угадывал: характер у нее - упорный, твердый, склад ее мышления - женский, провинциальный, а в девичьей ее фигурке отмечал мягкость и силу - как основу ее характера и склада мышления. И только в глазах ее, прозрачных и чистых, как ни странно, сияла не деревня, не природа во всей ее первозданности, а как бы уже городская цивилизация и культура, к которой она так стремилась.

II

Таня, закончив восемь классов, не хотела идти учиться, а устроилась на почту сортировщицей и поселилась в общежитии. Этому она так радовалась, что оказалась и разговорчивой, и подвижной, и даже весьма уверенной в себе особой. Она знала: ее подруга работала на почте три года и недавно получила комнату в небольшой коммунальной квартире, а теперь собирается выйти замуж. И такой вариант судьбы, должно быть, как раз и устраивал Таню. Ирина Аркадьевна и особенно Анатолий Николаевич, разговаривая с нею, не удерживались от смеха, и она сама вместе с ними смеялась над своими, столь простыми и обыкновенными мечтами и планами. Но у кого-то они и должны быть обыкновенными.

Над Таней посмеивалась и Маргарита, хотя и она уже, похоже, мечтала о любви и замужестве больше, чем следовало. Только Аркаша, не принимая участия в разговоре, прислушивался к Тане с сочувствием. Но, главное, они еще не знали, что Таня приехала в Ленинград не одна. Маргарита и Аркаша охотно шли провожать ее, а Таня, точно взрослая женщина, как будто скучала с ними. Аркаша еще обратил внимание на то, как Таня, выходя от них на улицу, оглядывалась вокруг... И вот как-то осенью они первый раз увидели Олега Терехина. Он искал Таню. Аркаша открыл дверь и позвал Маргариту, и та, как взрослая, разговаривала с молодым человеком, весьма своеобразным. Таня, оказывается, с ним приехала в Ленинград, но ни словом об этом не обмолвилась.

- Вы студент?

- Да. Инженерно-строительного института.