Пропавшие без вести (Кодекс бесчестия) - Андрей Таманцев

— Могу я попросить всех помолчать? — вежливо поинтересовался Мамаев.

— Да! — поддержал его Тюрин. — Цирк, понимаешь, устроили!

— Я покупаю документы, — повторил Мамаев. — Деньги будут переведены немедленно. Куда?

Он извлек мобильник и приготовился набрать номер.

— Не спешите, — остановил его я. — С помощью этих документов вы намерены объявить Калмыкова во всероссийский розыск. Я правильно понимаю?

— Вас это не касается! Вы продавец. Я покупатель. У меня деньги, у вас товар. Что я с ним сделаю, это решать мне!

— Вы намерены засадить Калмыкова в тюрьму на всю оставшуюся жизнь и таким образом снять проблему. Я хочу убедить вас, что это не лучший выход.

— Вот именно! — одобрил Тюрин. — Совсем не лучший, Петрович! Говно это, а не выход!

— Заткнись! — рявнул Мамаев. — Почему же, господин Пастухов, не лучший?

— Он негуманный.

— Негуманный. Понятно. И все?

— Вам этого мало?

— Ну почему? Это очень сильный аргумент. Но не в деловом разговоре.

— Эти документы не принесут вам никакой пользы. Это вообще не выход. Это тупик.

— В чем же выход?

— Разрулите ситуацию миром. Договоритесь.

— С кем?

— Вы знаете, с кем.

— А я тебе о чем говорил? — энергично вмешался в наш диалог Тюрин. — О чем я тебе твердил? Договорись, Петрович! Пастухов дал тебе хороший совет!

Мамаев внимательно посмотрел на меня.

— Мне кажется, вы действительно этого хотите.

— Совершенно верно, — подтвердил я. — Я действительно этого хочу.

— Почему?

— Это наши дела.

— Вы не представляете себе, какая цена вопроса.

— Почему же не представляю? Очень хорошо представляю. Ваша жизнь.

— Моя жизнь? — презрительно, с прорвавшейся злобой переспросил Мамаев. — Моя жизнь! Подумайте лучше о своей жизни! А о себе я позабочусь сам! Хватит болтать! Вы продаете бумаги или не продаете?

Похоже, моя миротворческая миссия провалилась. Мамаев пер, как танк. И никакой возможности остановить его я не видел.

— Вы все-таки хотите купить?

— Да, черт возьми, хочу!

— Не делай этого, Петрович, пожалеешь! — хмуро предупредил Тюрин. — Крупно пожалеешь!

— Ты! Угрожаешь?! — вскинулся Мамаев. — Ты мне угрожаешь?!

— А что мне остается? Слова до тебя не доходят. Да, твою мать, угрожаю!

— Как приятно видеть такую преданность сотрудника своему шефу, — прокомментировал Артист. — Господин Тюрин, позвольте пожать вашу честную руку!

Он поднялся с диванчика, торжественно пожал руку недоумевающему начальнику службы безопасности, что-то сказал ему на ухо и широко улыбнулся Мамаеву. — Поздравляю, вы умеете подбирать кадры!

— Могу я продолжить? — спросил Мамаев.

— Да делай что хочешь! — махнул рукой Тюрин.

— Спасибо. Я спросил вас, господин Пастухов, куда перевести деньги.

— Вы приняли решение?

— Принял! Вы получите свои двадцать тысяч баксов!

Тюрин был прав, слова до него не доходили. Он был устремлен к цели, видел ее в том, чтобы получить бумаги и с их помощью решить свою проблему самым простым, как казалось ему, способом. Он лез в расставленную Буровым ловушку с тупым упорством ночной совки, летящей на гибельный для нее свет.

Доводы на него не действовали. Может, подействует наглость?

— Двадцать тысяч было три дня назад, — заявил я.

— Сколько сегодня?

— Шестьдесят.

— Шестьдесят тысяч долларов?

— Да, господин Мамаев, шестьдесят тысяч долларов.

Тюрин захохотал.

— Плати, Петрович, быстро плати! А то сейчас будет сто!

— Вы быстро учитесь, господин Пастухов, — заметил Мамаев, метнув на Тюрина ледяной взгляд.

— У меня хорошие учителя.

— Думаете, взяли меня за горло? Загнали в угол?

— Мы? Вас? Господин Мамаев, мы вас знать не знали и не хотели бы знать никогда. Вы сами загоняете себя в угол. И делаете это с упорством, достойным лучшего применения. Я не навязываю вам эти бумаги. Я сказал и готов повторить: они вам не помогут.

— Об этом позвольте судить мне!

Я сдался.

— Ну, как знаете. Тогда десять тысяч переведите на счет агентства «МХ плюс». Это наш гонорар. А пятьдесят тысяч — на счет реабилитационного центра доктора Перегудова. За это вам что-нибудь простится. Но я вас предупредил: вы делаете ошибку.

— Спасибо за предупреждение, — буркнул Мамаев.

Он связался по мобильнику с офисом и приказал немедленно перечислить бабки.

Деньги на счет «МХ плюс» поступили через шесть минут. Я вызвонил Дока, попросил его проверить счет центра и сразу перезвонить. Он перезвонил. В его голосе было счастливое изумление:

— Что происходит, Серега? Свалились пятьдесят тысяч от компании «Интертраст»! Пятьдесят тысяч! Я не верю своим глазам! Наши богатые Буратины вспомнили о спасении души?

— Пока не души, — охладил я его восторг. — Пока только о спасении жизни.

— Теперь я могу взять документы? — спросил Мамаев.

— Они ваши. А вот это считайте нашим подарком, — проговорил я и протянул ему заклеенный конверт. — Не вскрывайте. Потом прочитаете, в спокойной обстановке. И не торопитесь в милицию, чтобы объявить Калмыкова во всероссийский розыск.

— Вы получили бабки? Отдыхайте! — отрезал Мамаев. — Я купил эти бумаги. И могу делать с ними что захочу!

На этой реплике два главных действующих лица спектакля покинули сцену, оставив зрителей размышлять о том, что же, собственно, они видели.

Мамаев исполнил свою роль, как по писаному. В ней не было никаких неожиданных поворотов. А вот роль Тюрина я не понял. Он знал, что содержится в старой папке. Он знал, как этими документами намерен распорядиться Мамаев. И он всеми силами пытался помешать ему это сделать. Вплоть до угроз. И пошел бы дальше, если бы Артист каким-то образом не вывел его из игры.

— Что за конверт ты ему дал? — спросил Артист.

— Покажу, — пообещал я. — Сначала объясни, чем ты нейтрализовал Тюрина. Что ты шепнул ему на ушко?

— Я задал ему короткий и очень простой вопрос. Но прежде вопрос тебе. Ты по-прежнему уверен, что семьдесят штук баксов за квартиру жены Калмыкова были ходом Бурова?

— Абсолютно. Раньше были сомнения, сейчас нет.

— Вот что я спросил у Тюрина: «С какого времени вы работаете на Бурова?»

Артист насладился произведенным эффектом и объяснил:

— Нинон Забелина была на почте в Перово с Тюриным. Ты понял? Это он отправил деньги за квартиру жены Калмыкова!

В кабинет ввалились Муха и Боцман, снедаемые любопытством.

— Чем кончились переговоры? — с порога спросил Боцман.

— Куда ты гонишь кино? — запротестовал Муха. — Я представляю, как ты читаешь книги. С конца! Пастух, не потворствуй его низменным вкусам. Начинай с начала и не спеши.

— Бабки — это дело хорошее, — заключил Боцман, выслушав мой отчет. — Но я чего-то не врубаюсь. А если Мамаев пойдет с приговором трибунала в ментуру? Бумаги-то настоящие. На них не написано, что это прикрытие.

И тогда я выложил то, что Буров назвал козырем в моем рукаве. Этот документ три дня назад передал мне вместе со старой папкой генерал-лейтенант Лазарев. Ксерокопия его лежала в конверте, который я вручил Мамаеву. Я уже не сомневался, что под амнистию Калмыков попал благодаря этому документы, а не из-за медали «За отвагу» и орденов Боевого Красного Знамени и Красной Звезды. Потому что слова Бурова о том, что он никогда не подступается к проблеме, если не владеет абсолютно всей информацией, следовало понимать буквально.

Это был Указ Президиума Верховного Совета СССР от 25 января 1989 года. В верхнем правом углу стоял гриф: «Публикации не подлежит». Указ был подписан Председателем Президиума Горбачевым М.С. В нем было:

«За героизм, проявленный при выполнении специального задания Правительства, присвоить звание Героя Советского Союза Калмыкову Константину Игнатьевичу (посмертно)».

II

Очень неприятный, тяжелый осадок остался у меня от разговора с Мамаевым. Вроде бы я сделал все, что зависело от меня, чтобы подтолкнуть его к мировой с Буровым, а вышло, что не только не подтолкнул, но даже, кажется, отдалил. Совершенно того не желая, я в точности реализовал замысел Бурова, хоть и считал его нелюдским.

В том, как Мамаев стремился купить протоколы трибунала и купил их даже за вызывающе наглую цену, было что-то большее, чем голый расчет, что-то иррациональное, выходящее за пределы житейской логики. Он не внял моему предупреждению о том, что эти бумаги ему ни к чему. Не поверил? Мог, конечно, и не поверить. А если поверил, но все равно купил? Почему?

Все эти мысли смутно теснились у меня в голове, пока мы прикидывали, что делать дальше.

Суть многоходовой комбинации, с помощью которой Буров подписал Калмыкова на убийство Мамаева, стала понятной, как устройство будильника, если снять с него заднюю крышку. Семьдесят тысяч долларов за квартиру Галины Сомовой — это было то дополнительное колесико, встроенное Буровым в механизм разработанной Мамаевым интриги, которое превратило безобидный будильник в таймер мины замедленного действия.