InDriver: От Якутска до Кремниевой долины - Арсен Томский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После ФРИИ, уже летом, мы вышли на профессиональные российские VC-фонды, и тут уже началось общение на другом, более серьезном уровне. Друзья поделились со мной Excel-табличкой с email-адресами активных инвестфондов, и я написал порядка 20 из них. Откликнулось восемь фондов, с половиной из которых я встретился. В итоге «Индрайвером» всерьез заинтересовались два потенциальных инвестора из Москвы, Frontier Venture и еще один фонд. Оба одновременно начали делать нам офферы, и я, играя на конкуренции между ними, получил максимально выгодные на тот момент условия – инвестиция в 2 миллиона долларов, с postmoney (после инвестиции) оценкой стоимости «Индрайвера» как компании в 7 миллионов долларов, что было уже намного лучше значений капитализации при общении с венчурной компанией «Якутия» и ФРИИ. В фандрайзинге и M&A важно создавать конкуренцию, тогда предлагаемые стартапу условия могут быть значительно улучшены.
В итоге мы подписали term sheet, предварительное соглашение, с Frontier Ventures. Руководитель фонда Дмитрий Алимов очень заинтересовался «Индрайвером». Во время первого же совместного ланча он мне сказал, что компания имеет потенциал роста оценки до 200 миллионов долларов. Тогда это казалось каким-то невероятным значением и давало первые ощущения того, что мы вступаем в большую игру. Но, к нашему удивлению, сделка не прошла инвестиционный комитет Frontier, несмотря на то, что Дмитрий, как он мне сказал, всемерно ее защищал. Инвесткомитет фонда посчитал сделку слишком рисковой и зарубил ее.
Узнав об этом, я немедленно написал во второй фонд, который мы до этого поставили на паузу. Не говоря, что инвестиция с Frontier сорвалась, я сообщил им, что мы готовы заключить сделку на условиях инвестиции в 2,5 миллиона долларов, двумя траншами, по оценке 7,5 миллиона, отдавая таким образом фонду 33 % компании. Мы быстро подписали term sheet, оперативно прошли инвесткомитет фонда и сделали за несколько недель due diligence – исследование финансового состояния компании и подтверждение заявленных нами KPI. Это не представляло труда, так как история компании составляла немногим чуть более года, все платежи были на виду, проходя официально через российские ООО и ИП.
После этого фонд вновь подтвердил свое намерение произвести инвестицию, поставив условием создание нами компании на Кипре – держателе интеллектуальной собственности. Это стандартная практика для российских IT-компаний по двум основным причинам. Во-первых, в местах типа Кипра, Нидерландов, Швейцарии, Сингапура действует английское право, существующее сотни лет, в котором предусмотрен практически любой юридический инвентарь для оформления бизнес-договоренностей. Несмотря на то что капитализму в современной России идет счет уже на десятки лет, деловое право в стране находится в зачаточном состоянии. Многие понятия и положения, базовые для международного делового права, в российском законодательстве отсутствуют полностью. Во-вторых, и это ни для кого не секрет, в России решения судов иногда сложно назвать независимыми и объективными, существует риск рейдерского захвата бизнеса. При большом желании, наличии денег и связей судебное дело можно решить в ту или иную пользу или задействовать силовиков в экономических спорах. Все это представляет большую угрозу для любого бизнеса и поднимает риски до уровня стоп-фактора, представляя собой одну из ключевых проблем для развития предпринимательства и страны в целом.
Мы создали компанию на Кипре, оформили на нее интеллектуальную собственность и приготовились уже было подписывать все документы по инвестиции, как внезапно возникла одна проблема. На счете российского ИП, который мы использовали для аккумуляции выручки «Индрайвера», к этому моменту скопилось порядка 100 000 долларов. Во время переговоров с инвестором мы этот вопрос не обсуждали, ИП был наш, соответственно, эту сумму мы считали нашей, планируя из одной части выплатить премии команде, другую часть вернуть в «Синет». Когда с фондом зашла речь об этих деньгах, их инвестиционный директор, ведший с нами все дела, внезапно занял очень жесткую позицию, потребовав перевести всю сумму во вновь созданную кипрскую компанию. Причем он, до того спокойный и интеллигентный, сделал это эмоционально и грубо, используя буквально дворовые выражения. Меня будто окатили холодным душем. Дело даже было не в этих 100 000, а в самом тоне общения. Если фонд уже сейчас, на начальном этапе медового месяца, ведет себя так с нами, что же будет потом? Как будто на чьем-то дружелюбном плюшевом лице вдруг неожиданно проступил жадный звериный оскал. Было неприятно, и, подумав пару дней, я решительно отказался от инвестиции.
После этого на меня вышел главный директор инвестиционного фонда, выяснил, в чем дело, принес извинения за своего коллегу и предложил продолжить сделку, но было уже поздно. Я принял решение на данном этапе не принимать инвестиции и пока развиваться на собственные средства.
В стартаперской тусовке, среди фаундеров, технологических медиа, экспертов, привлечение инвестиции считается едва ли не главным мерилом крутости и успеха. Вся культура этой тусовки заточена на инвестиции. Такое отношение дополнительно поддерживается теми, для кого это является бизнесом, – инвесторами, юристами, аудиторами, консультантами. Под инвестиции специально создаются новые стартапы, фаундеры проводят месяцы и годы в фандрайзинге. Если им удается найти инвестиции, то они жгут их, пытаясь развивать бизнес при отрицательной экономике, пока деньги не закончатся, после чего компании идут на дно. Чаще всего жизненный цикл стартапов описывается схемой «идея – MVP (минимальный жизнеспособный продукт) – неудачный поиск инвестиции – закрытие компании», или реже «идея – MVP – поиск инвестиции – привлечение – сжигание инвестиции – неудачный поиск следующей инвестиции – закрытие компании».
Если вдуматься, инвестиция на начальной стадии развития компании – это не успех, а скорее неудача. Ты как бы признаешься в том, что компания не имеет достаточной внутренней силы для
