Что такое Багинот - Светлана Багдерина

– Но… но… это выходит… что мой прадед – Бруно Багинотский?.. То есть Бруно Багинотский… это мой прадед… То есть…

– То есть об этом должны узнать все, – решительно и бесповоротно промолвил Иван, и Гуго смолк. – Вековая несправедливость должна быть исправлена. Люди имеют право знать, кто их настоящие герои.

– Но…

– Первым делом, как мы отсюда выберемся, – так убежденно изрек царевич, что впервые за полчаса даже Гуго распрямил узкие плечи и поднял подбородок, – мы сделаем так, чтобы каждый житель вашей страны был поставлен в известность, кто на самом деле вывел их деревню в люди!

– Но?..

– Мы соберем всех на площади и во всеуслышание объявим о своей находке!

– Они не поверят…

– Мы поклянемся! Все вместе!

– Они не захотят…

– Кто их спрашивает!

– Но Бруно Багинотский…

– Настоящий Бруно Багинотский – твой прадед!

– Но волшебник Агграндар…

– Лечил людей и зверей, и за это ему почет и уважение. Но повлиял на судьбу твоей страны именно Тони Гааб!

– Слушай, парень! Неужели после стольких лет унижения тебе не хочется оказаться на гребне волны? – воинственно скрестил руки на груди отряг. – Поглядеть, как те, кто издевался над тобой и твоими родичами, буду вас же славословить?

Гуго зарделся.

– Хочется, – довольно констатировала факт Серафима.

– Неужели тебе не хочется восстановить доброе имя твоего старика? – сердито, но вопрошающе склонил набок голову маг. – Что, бабник и любитель выпить – не человек? Ты бы видел меня в молодости, мальчик!..

– Хочется… – прошептал проводник. – Но тот Бруно, который есть у нас сейчас, святой отшельник…

– Фикция и сказка! – победоносно договорила за него Сенька.

– Но он – это всё, чем гордится страна!..

– Будет гордиться твоим прадедом, – заверил Иванушка.

– Но мой прадед был развратником, вором и алкоголиком!

– Историю не изменишь! – воскликнула Серафима.

– Но он был хромым и лысым, со сколиозом и дефектом речи!

– Какая разница, я не понимаю! Хоть шестиногим семируком! Это правда жизни, малыш! Правда жизни! И она важнее всяких выдумок! – потряс указательным пальцем перед своим носом Адалет. – Старик Агграндар мне друг, но истина – дороже!

– Но мы ведь чтим не волшебника Агграндара, а Бруно Багинотского!..

– Человека, которого никогда не было!

– Но… но… но…

– Вот и решили! – Олаф радостно огрел по плечу багинотца – только кости затрещали. – Выбираемся из этой норы – и сразу за восстановление исторической правды жизни! Они у нас еще попляшут!..

Возражений с багинотской стороны больше не последовало.

– Адалет?.. – позвала мага Серафима. – Возвращаемся?

– Зачем? Куда? – вернулся мыслями с отмщения попранной справедливости и испуганно сморгнул тот.

– Разбирать завал, конечно. Ты ж хотел попробовать еще раз. Когда отдохнешь.

Глазки чародея предательски заметались и стрельнули под ноги.

– Я… еще недостаточно отдохнул. Чтобы не сказать, что я вообще еще ни мгновения не отдыхал!.. Сначала мы таскались по этим крысиным ходам, потом всякие юные идиоты, не будем тыкать посохом, смешивают жженый бахромчатый лишайник с огурцовыми кристаллами на платиновой фольге…

– Премудрый Адалет прав, – развел руками сконфуженный юный идиот. – Чтобы действовать наверняка, то есть, чтобы отдых подействовал, я хотел сказать, ему нужно посидеть.

– А лучше полежать, – сварливо буркнул маг.

– И пожевать бы не помешало, – сглотнул голодную слюну Олаф. – Заодно.

– Я видел в той пещерке налево продукты! – радостно встрепенулся Гуго. – Картошку! И родничок! И котелок! Там у него вроде кладовки!

– Так чего же ты молчал?!

– У вас в роду все такие?

– Пойдем, притащим!

– Не знал, что сорванная картошка живет так долго, – неуверенно удивился Иван, с картофельной валеологией не знакомый даже понаслышке.

– Если она покрыта заклинанием стасиса, то пролежит хоть триста лет! – авторитетно сообщил чародей, потирая грязные ладошки в предвкушении сказочного пиршества. – Так я не понял, кто у нас ушел за продуктами?..

– Мы!!! – подняли руки Гуго и отряг и, бурча желудками, оживившимися при поступивших из мозга разведданных о грядущем ужине, бодрым шагом направились на кухню старого Агграндара.

– …куда ты набираешь столько картошки? Такая куча не поместится в такой маленький котелок!..

– …не волнуйтесь, ваше величество!.. Я так почищу, что поместится!..

– …воду наберем сюда…

– …очистки наверное, надо складывать в этот ушат…

– …жалко, что кроме картошки и воды у него ничего нет…

– …прямо как у нас дома!..

– …хоть кто-то чувствует себя в этой дыре как дома, Хель и преисподняя…

– …ничего, ваше величество…

– …не называй меня этим дурацким величеством, парень. Для тебя я просто Олаф…

– …спасибо… я говорю, что недолго нам осталось тут куковать, Олаф…

– …что?!.. опять ты за старое?!..

– …нет, что вы, что вы, ваше… Олаф… то есть… я имел в виду… Я имел в виду, что когда волшебник Адалет отдохнет, мы вернемся к большому завалу, и он разнесет его в пух и прах!..

– …а-а…ты про это… Это я с тобой согласен… Волхв Адалет – это сила… Оклемается, пальцем ткнет – и камушки только брызнут, поминай, как звали!..

Волхв Адалет, до ушей которого периодически доносились обрывки разговора двух шеф-поваров, заслышав такой прогноз на завтра только крякнул, рыкнул себе под нос, скрипнул зубами и яростно покраснел.

Если бы он был всем и мог всё, что думали про него простые смертные, в магии не искушенные, Гаурдак прятался бы от него в соседней Вселенной.

Под столом.

Камушки брызнут…

И поминай, как звали…

Бедный наивный Олаф…

Бедный наивный багинотец… как там его… я же записывал… где мой блокнот?..

Бедный всезнающий я…

После отдыха – и чем дольше, тем лучше – бедный старый Адалет поведет доверившихся ему мальчишек и девочку не к первому завалу, а к боковым ходам, и попробует разведать, что находится в гремящих ущельях и куда они ведут…

И лучше бы им куда-нибудь вести.

Потому что тот камень с дороги наверх мне не сдвинуть никак и никогда…

Пока Олаф и Гуго делали в кладовой приготовления к званому ужину, Адалет угрюмо разводил костер из кучки преображенных в хворост камней,[48] Иванушка с Сенькой в обследованной ей ранее пещерке-спальне оборудовали место для отдыха всей команды. Они очистили единственную деревянную мебель во всей пещере – лежанку – от груды почти истлевших овечьих шкур, распадающихся в пыль лоскутков простынь и ветхих мешков с пылью – подушек, подумали недолго, критически изучая корявые, плохо струганные доски вперемежку с откровенным горбылем… и постелили Масдая.

Жизнь в подземелье начинала налаживаться.

Куда – это был вопрос второй.

Последняя вареная картошка без соли, но в остатках мундира, погон, аксельбантов и прочих атрибутов овоща, слишком долго пробывшего в обществе мага с научно-исследовательским складом ума, была сметена с деревянного блюда лишь на две минуты позже первой. И тихий час – или два часа, или три, или восемь – смотря сколько понадобится на восстановление потраченных сил, как туманно сообщил маг-хранитель – начался.

Часовым автоматически был назначен Иван.

С тоскливой завистью поглядывая на завалившихся спать товарищей по переделке, усталый, но ничуть не сонный лукоморец поправил на мизинце Сенькино любимое колечко-кошку, вынул из ножен и положил рядом меч, и уселся на краю широкого ложа с книжкой.[49]

– Если что – буди… если успеешь… – сомнабулически пробормотал Адалет, щелчком пальцев потушил последний светильник, сжал покрепче в пухлом кулачке голубовато-серый посох, с которым так и не смог пока расстаться, и отправился в царство грез скорее, чем успел закрыть глаза.

Иванушка задумался немного, было ли предупреждение мага-хранителя последней шуткой бодрствования или первой реалией сновидения, но пожал плечами, махнул рукой, бдительно поморгал в темноту и углубился в чтение.

Оказалось, с древнестеллийского на общечеловеческий название новенького томика со сложновыговариваемым даже на неусталую голову заголовком переводилось предельно просто: «Война мышей и лягушек», и являло собой старую сказку, написанную ямбом, пугающе-тяжеловесным, как Олаф в полном боевом снаряжении. Но, в любом случае, живописание боевых маневров земноводных когорт и легионов грызунов было для скучающего караульщика гораздо интереснее, чем описание внутреннего устройства и органов жизнедеятельности тех же противников, и царевич, подперев рукой щеку, плавно погрузился в мир лягушачьего блицкрига.