Война - Максим Юрьевич Фомин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
(Немного отвлекусь от воспоминаний и скажу, что ПЖ Андрею не дали, а убийцам из «Приват Банка» на момент написания этих строк так и не вынесен приговор.)
…У нас роскошный стол: жареная картошка, грибы, халяльное мясо, свежие овощи. Загид сильно постарел. Я рассказываю подробности того, что у нас произошло на 120-й.
— A-а, Владлэн, ани не нанимают, что может быть, — говорит он и показывает рукой на людей в камере. — Ну щто они целый ден смотрят эту музыку и танцы? — Рубашка расстёгнута, он дёргается. — Ну щто это такое? Я даю им свой телефон, смотрет интерьнэт. Днём они все правильно смотрят, про Воров, щто, гдэ, а вечером порнуху смотрят. У них не будет сил, щтобы не сломаться, когда их будут палкой бить. Вот недавно было: заходит одын, говорит: «Я воевал». Я говорю: «Молодэц! Родину защищал». Я говорю: «Щто случилось, щто ты тут сидишь?» Он говорит: «Жить было негде, меня дэвушка взяла к себе жить, узнал, гдэ у них там дэнги лежат. Убил свою дэвушку и её маму». Я говорю: «Щто, щто? Может, я русски плохо панимаю?» И говорю всем: «Он так это говорит?» Они все сказали: «Ты правильна панимаишь». Я тогда сказал: «Быстро все бейте его сильно!» Потом мусора его забрали… Это щто всё, Владлэн? Это всё эта музыка!
Я слушал старика и улыбался, вспоминая все его прошлые истории.
Тюремный вечер в тёплой компании подошёл к концу. Загид собрал мне полные пакеты разных продуктов, и я пошёл к себе.
* * *
18 января 2016 г. Донецкое СИЗО
Ещё утром я позвонил Ксюше, и мы говорили о том, что процесс моего освобождения может затянуться на неопределённое время. Днём я иду на «гулочку» (прогулку). После неё поем что-нибудь и буду смотреть телик. Опять позвоню, пойду спать, и настанет новый день…
На гулочке внезапно нас начинают коцать, но ведь мы только пришли… Что-то случилось? Шмон?
— Татарский!! — кричит девушка-прапорщик.
— Я тут.
— Пошли фотографироваться!
— Зачем?
— На освобождение!
Я вышел из прогулочного дворика и спросил девушку:
— Извините, как вас зовут?
— Елена.
— Елена… Со мной в последнее время часто шутили не по-доброму… Надеюсь, это не шутка?
— Давай быстрей! Тебе ещё флюшку делать!
Никаких волнений нет. Мы идём тюремными коридорами на первый этаж. Нужно сделать фото.
Елена возится с аппаратурой. В руки она мне дала какую-то картонку, на которой написан номер, и я держу её перед собой. На мне тельняшка, поэтому на фото я похож на революционного матроса, примкнувшего к анархистам, но которого всё-таки задержала царская охранка.
Затем меня ведут назад в камеру. Ребята вернулись с гулки и рассказали всем о моём чуде, принимаю поздравления.
«Собирать вещи или оставить всё?» — думаю я. Сколько раз я наблюдал эту смешную картину, когда зек, обнадёженный какими-то бредовыми новостями со свободы, раздаривал вещи, а затем просил их обратно. Такая мысль мелькнула и у меня, но «выводной» уже кричит через кормушку:
— Татарский, с вещами на выход!
— Да, сейчас, сейчас!! 10 минут…
Раздаю шмотки, но Андрей советует:
— Всё не оставляй, забери себе. Там сейчас тоже нелегко будет.
Звоню Роме, тому самому, который меня забирал из Горловки. Он сказал, что уже заканчивает работу и едет ко мне. Попросил, чтоб никому не говорил о моём освобождении. Опять будет нежданчик!
Вот за мной закрылась дверь камеры. Иду по продолу. Последний раз вдыхаю неповторимую вонь тюрьмы. Через «кормушки» и «кондёры» торчат «мартышки», «шаровые» курсуют хаты:
— Выводной с зеком на продоле!!
Кричу в камеры знакомым:
— Держитесь, пацаны!!
В конце коридора встречаю Марка и жму ему руку.
— Спасибо за всё.
Делаю флюорографию, а затем ведут в спецчасть. Тут приходится подождать. Я не тороплюсь уже…
Отдают паспорт и справку об освобождении. На основании Указа главы Республики № 2 от 2 января 2016 года… Успеваю прочитать резолюцию на характеристике из воинской части, подписанную рукой Захарченко:
«Считаю необходимым помиловать и вернуть в строй».
Ознакомился, расписался… Всё, на выход!
Надо пройти где-то пять КПП. На каждом из них я должен повторить:
— Татарский Владлен Эммануилович, 25 апреля 1982 года, осуждён Калининским судом города Донецка 7 августа 2012 года по статье 187, часть 3 УК Украины, на 8 лет лишения свободы. Начало срока — 8 декабря 2011 года, конец срока — 8 декабря 2019 года. В декабре 2015 года приговор приведён в соответствие с УК ДНР Будённовским межрайонным судом города Донецка. Статья 174, часть 3, УК ДНР.
Вспомнилось, как в 2014-м я уже освобождался из лагеря… На КПП тогда там никого не было, стрельба… Казалось, что в конце коридора меня ждёт пропасть, но я знал всем сердцем, что если не прыгнуть в неё, то можно просто сойти с ума. Сейчас, как и тогда, моя жизнь внезапно меняется на 180 градусов.
«Истинно, истинно говорю вам: кто не дверью входит во двор овчий, но перелазит инде, тот вор и разбойник», — вспомнил я. Господь, говоривший в моё сердце тогда, исполнил Своё слово.
Когда проходил последний пост, сквозь щели в воротах увидел, как верный друг Рома подъезжает на машине. Как же всё чётко!
Открываются ворота, я выхожу и радостно кричу Роме:
— Фотографируй!
Было около 17 часов 18 января 2016 года.
* * *
По традиции близкие не знают, что я освободился. Сразу приехал к Паше, его жена беременная. Паша сказал, что я буду кумом. Он мариупольский язычник, а она православная, так что крестить будем.
Паша наливает какой-то дорогой коньяк. Я не пил с 1997 года вообще ничего, и никогда, тут Паша настаивает…
Была мысль после того, как узнал, что помиловка подписана, что, если выйду, закроюсь в квартире сам и нажрусь коньяка, но это была секундная мысль. Сейчас уже не хочу всего этого, просто пригубил из уважения к Паше.
Еду домой. Мама открыла дверь. Ей стало плохо. Нет, больше таких сюрпризов не надо. Буду, если что, предупреждать. Обнял маму и детей. Сказал, что приеду скоро.
Паша отвёз меня на Южный автовокзал. Автобусы уже не ходят. Беру такси и еду
