Большая игра. Война СССР в Афганистане - Грегори Фейфер

Хотя ЦРУ было с самого начала недовольно тем, что вся его помощь моджахедам шла через пакистанскую ИСИ, это было более практично, чем иметь дело непосредственно с несколькими дюжинами враждующих между собой группировок мятежников, и к тому же помогало завуалировать роль Вашингтона в их поддержке. Тем более, что роль эта приобрела новый характер с назначением на пост нового шефа ЦРУ Уильяма Кейси. Этот непреклонный воин «холодной войны», решительно настроенный на борьбу против Советского Союза, настаивал на расширении американской помощи и других аспектов вмешательства США в афганский конфликт. Одной из таких операций, инициированных Кейси, была контрабандная пересылка экземпляров Корана, напечатанных на узбекском языке, в советскую Среднюю Азию. Кроме того, доставлявшие их контрабандой моджахеды организовали несколько актов саботажа на советской территории.

Члены Конгресса США с энтузиазмом поддерживали джихад в Афганистане. Главным среди них был техасский представитель от партии демократов Чарли Уилсон, бывший морской офицер и алкоголик, часто появлявшийся на публике в сопровождении молоденьких топ-моделей, в числе которых была одна бывшая обладательница титула «Мисс Мира» из США, в том числе и во время своих вылетов на оплаченные правительством пикники, некоторые из которых проводились на территории Афганистана.

Провозгласив афганский конфликт решающей борьбой добра против зла, Уилсон сумел протолкнуть через Конгресс ряд решений об увеличении ассигнований на поставки оружия моджахедам. Со временем к нему присоединился растущий хор голосов со стороны консерваторов в Вашингтоне, которые обвиняли правительство в том, что оно недостаточно помогает афганским борцам за свободу, противостоящим государству, которое президент Рейган называл «империей зла».

В результате сумма в 50 миллионов долларов, выделенная Вашингтоном на поддержку моджахедов в 1984 году, выросла в следующем году до 250 миллионов долларов, включая суммы из фондов ЦРУ, неподконтрольных Пентагону. В апреле 1985 года президент значительно расширил американское вмешательство в конфликт, издав директиву, в которой говорилось, что ради изгнания Советов из Афганистана необходимо использовать «все доступные средства».

Несмотря на пропагандистские заявления об американской угрозе в Афганистане, Советский Союз еще не мог знать тогда, что благодаря американской и саудовской помощи моджахеды очень скоро станут еще более страшной силой. Солдаты уже были измотаны ежедневными боями, которые приходилось вести в изнурительных условиях Афганистана только ради того, чтобы пройти через тот или иной район. «Песок в глазах, песок во рту, песок бежит по венам», как пелось в одной из множества песен-жалоб, которые пели под аккомпанемент гитары в своих казармах советские солдаты, чтобы скоротать свободное от боевой подготовки время.

Солнце садилось за горизонт, когда Борис Кузнецов прибыл к своему новому месту службы на юго-востоке провинции Кандагар в 1982 году. Раскинувшаяся вокруг пустыня Регистан казалась ему почти красной, будто из толченого кирпича. Возможно, если бы он задумался об этом, то красный цвет показался бы ему хорошим предзнаменованием, потому что, хотя Кузнецов и получил высшее образование как военный пилот двумя годами ранее и добровольно пошел служить в Афганистан, теперь он был политическим офицером, то есть политруком, работа которого состояла в том, чтобы проводить в жизнь линию партии среди военнослужащих 280-го особого вертолетного полка.

Двадцатипятилетнего лейтенанта разместили вместе с двумя другими офицерами в трейлере около ряда вертолетных ангаров. Жара была почти невыносимой. Установленные наконец-то советские кондиционеры часто не могли справиться с высокими температурами, поэтому офицеры закладывали открытые окна одеялами и матрацами, которые периодически поливали целыми ведрами воды. Испарение охлаждало лучше, чем советская техника.

В первую же ночь после прибытия Кузнецова, как только стемнело, вдруг началась стрельба. Она звучала все ближе и ближе, пока он не смог различить даже звук падавших на землю патронных гильз. Несмотря на огражденный периметр безопасности с часовыми и минными полями, моджахеды подкрадывались к базе насколько можно близко, прежде чем открыть огонь из автоматов Калашникова и минометов. Когда Советы открывали ответную стрельбу, афганцы переходили на новые позиции и оттуда возобновляли обстрел, который некоторыми ночами продолжался по нескольку часов. Так как огни посадочных полос аэродрома были идеальной мишенью, ночные вылеты вертолетов и самолетов были строго запрещены. Если же все-таки случались чрезвычайные ситуации, когда приходилось поднимать в воздух авиацию, большинство пилотов предпочитали идти на большой риск, взлетая в полной темноте.

Позже, когда Кузнецов служил в Ваграме, произошел один случай. Двое солдат покинули казарму, чтобы выйти в туалет, который находился снаружи. Но еще в течение ночи оба были найдены убитыми, а их головы были наколоты на воткнутые в землю палки. Либо моджахеды смогли проникнуть на территорию базы, либо это была диверсия изнутри.

Кроме вертолетных вылетов в разные регионы Афганистана, Кузнецов должен был бывать на других авиабазах, чтобы обсуждать со старшими офицерами положение на них. Он делился с ними кое-чем из того, что узнал из опубликованной в 1985 году секретной брошюры под названием «Политическая работа в условиях войны в Демократической Республике Афганистан». Но, в то же время, его вниманием владели другие проблемы. Когда в 1983 году его перевели в город Шинданд на западе провинции Герат, он столкнулся с сексуальными отношениями между военнослужащими и медсестрами, секретаршами и другим женским персоналом, причем в таком масштабе, что одной из его первоочередных задач стало добиться создания отдельных жилых помещений для женщин, окруженных заборами и охраняемых часовыми. Подобные «укрепления» были выстроены повсюду и на других базах в Афганистане.

Представляя собой глаза и уши партии, политрукам было поручено убедиться в том, что никто не забыл о своем интернациональном долге — помогать афганским товарищам в укреплении коммунистической революции. Кузнецов полагал, что победа в войне была необходима и для советской безопасности. Если бы американцы проникли в Афганистан, они смогли бы разместить в горах Гиндукуша свои ракетные установки, способные поражать цели в любой части Советского Союза (неважно, что американские межконтинентальные баллистические ракеты могли сделать то же самое).

Двадцатипятилетний пилот вертолета Владимир Костюченко был гораздо менее убежден в справедливости этой борьбы. Он родился в Иркутске и попал в Кандагар вместе со второй волной, пришедшей на смену тем, кто принимал участие в начальной фазе войны. Когда он прибыл в Афганистан в июне 1981 года, первый полученный им инструктаж по сути сводился к заявлению, что все их предыдущее обучение значит очень мало.

«Вы знаете, куда вы прибыли? — рявкнул при встрече его закаленный в боях командир эскадрильи, пыхнув на него едким дымом советской папиросы «Беломор», свисавшей с его нижней губы. — Вы можете быть первоклассными пилотами у себя дома, но здесь вы просто дети! Насколько я могу судить, нет такой вещи как звание! Вы или ветеран, или ребенок. Забудьте свои военные учебники. Все, что мы знаем здесь, написано кровью».

Эскадрилья Костюченко состояла из четырех боевых вертолетов Ми-8 и четырех Ми-24. Во время первого испытательного полета на следующий день его второй пилот из числа «стариков» сказал ему, что контрольные приборы почти бесполезны при особенно рискованных операциях в опасной горной местности. Чтобы выжить в Афганистане, надо верить инстинктам, сказал он. Расстояние нужно было определять на глаз, вытянув ногу к нижнему окну вертолета и оценив его в отношении к размеру ступни; этот метод помогал компенсировать недостаточный обзор и обеспечивал более быструю реакцию.

Вертолетчики и их машины работали на пределе сил, пролетая до 150 миль за час. В районе боевых действий приходилось летать на достаточно большой высоте, чтобы не попасть под пулеметный или ракетный огонь с земли. Но при заходе на цель нужно было снижаться и подлетать так близко, насколько возможно. Пилоты, доставлявшие грузы в район боевых действий, должны были взлетать немедленно после выгрузки, наклоняя винт под углом более крутым, чем позволяли инструкции. На подлете к месту боя вертолеты должны были лететь в направлении от солнца, чтобы его лучи слепили врага, и при этом расстреливать все, что двигалось, включая и свидетелей возможных военных преступлений.

В течение войны Советы совершенствовали конструкцию своих вертолетов, как, впрочем, и бронетранспортеров, и другого вооружения. На смену стандартной модели вертолета Ми-8Т, который мог взять на борт двадцать четыре человека, пришли новые модификации, в том числе вертолет Ми-8МТ, который был мощнее и нес больше вооружения, включая те же ракеты, которыми были вооружены боевые вертолеты Ми-24, а кроме того мог действовать в условиях жары и высокогорья. Также новая модель была оснащена инфракрасными глушителями и «ушами» — специальными приспособлениями, которые отражали в сторону выхлоп двигателя, чтобы сбивать с курса ракеты с головками теплового наведения. Но Костюченко и другие пилоты предпочли обходиться без этих устройств, которые увеличивали вес машины и снижали ее маневренность.