Серебряный волк, или Дознаватель - Алла Гореликова

Капитан непочтительно отстраняет аббата с дороги. Мы сворачиваем в тесный переулок, теперь ветер бьет в спину, я приподнимаю капюшон и пытаюсь оглядеться. В глаза бросается вывеска: «Пика и бочка», кабачок, облюбованный тюремной охраной. Эх, а я оружие в караулке оставил… нет, успокаиваю себя, все нормально, капитан знает, что делает… Мы проходим мимо ворот, мимо калитки для стражи, сворачиваем налево. Перевожу дух.

Мы идем вдоль стены достаточно долго для того, чтобы я задумался о размерах городской тюрьмы. Пожалуй, она лишь ненамного меньше королевского замка. Странно. Кажется, в законах Таргалы не так уж много оснований для тюремного заключения, а уж заменившая закон «моя королевская воля» и вовсе не признает такого вздора, как расходы на содержание арестантов. Надо будет спросить у Карела…

Сэр Оливер останавливается у неприметной калиточки и – ого! – отпирает ее своим ключом. За калиткой – ни души. Полоса пустой вытоптанной земли и стена без окон. Дверь. На этот раз капитан стучит.

– Святые братья? – удивленно спрашивает открывший дверь сонный стражник. – Нас не предупреждали…

Сэр Оливер молча протягивает руку: в пальцах зажата фиолетовая с белым бирка.

– Коронный пропуск, – бормочет стражник, – ишь ты… проходите.

Никогда бы не подумал, но больше всего меня потрясает тишина. Слишком уж она… мертвая. Только наши шаги отдаются гулким эхом: коридор, лестница вверх, еще коридор, лестница вниз, галерея, снова вниз, бесконечно, эта лестница сдавлена камнем, я бы решил, что мы уже в Подземелье, если б не привычные тусклые светильники. Вниз, вниз; и вот – еще одна дверь, а за ней… словно на дне колодца… темно и пусто, и единственный крохотный светильничек лишь сгущает тьму.

– Что это? – почему-то я могу только шептать.

– Тюремная часовня, – отвечает сэр Оливер. – Здесь есть вход в Подземелье. Давайте сюда, быстро.

Он подходит к стене, и тускло белеющий в сумраке мрамор сменяется тьмой непроглядной… Подземелье! Джекоб мешкает, я протискиваюсь мимо… Под ногами загорается зеленая световая дорожка, и навстречу выходит Страж. Дошли.

РАДИ ТАРГАЛЫ

1. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене

Чудны дела твои, Господи! В кои веки Серж спорит со мной не ради отдыха моего от дознания, а доказывая, что я упустил важное. Что до того, как Серега привел в Подземелье сэра Оливера, надо было увидеть беседу капитана с королевой.

– Ты же помнишь, – горячится Серж, – они смотрели на короля! Неужели на королеву не стали?! Мы ведь весь их план можем так узнать! Не понимаю, как ты не подумал.

Эх, Серж… подумал я, конечно, подумал. И прав ты, наверняка разговор капитана с королевой стоит внимания. Но как представлю, какими глазами Карел смотрел на мать…

Мне жалко его, так жалко… Но где граница между жалостью и малодушием? Что сказал бы мне сейчас Пресветлый? Я кладу на стол серебряного волка. Подожди, ладно? Я быстро…

2. Капитан и королева

– Он жив! Нина, слышишь, – он жив! Вот, посмотри!..

– Боже мой, – выдыхает Карел.

– Она видела, – шепчет Лека. – Он ей показал.

…Королева осунулась и потемнела, волосы убраны под накидку: знак не траура, конечно, но – глубокой печали. Глядит в ограненный восьмигранником корунд, красный блик пляшет по алебастровой щеке, пальцы мнут лиловое кружево…

Падает в кресло. Вскакивает, сдергивая накидку, припадает к груди капитана, плачет и смеется:

– Боже мой, Карел… мальчик мой, сын мой… Оливер, но откуда?!

– Друг его принес. – Капитан осторожно гладит дрожащие хрупкие плечи. – Помнишь, Сергей?

– Еще бы… как не помнить… Оливер, я должна его видеть! Где он?

– Нет, Нина. Ему не стоит мелькать лишний раз по Корварене, и тебе лучше пока закрыться у себя и не выходить.

– Но как ты не понимаешь, он же…

– Понимаю, – вздыхает капитан. – Он пришел от Карела. Но разве это причина подвергать парня опасности?

– Боже упаси! – Королева вздрагивает, отстраняется от капитана – ровно настолько, чтобы заглянуть в глаза. – Но почему опасность?

– Карел и мне передал весточку. Хочешь глянуть?

– Он еще спрашивает!

– Возьми, – ласково усмехается капитан. Золотистый самоцвет на миг соединяет их пальцы. – И представь, что было со мной, когда я это увидел…

– Ты был прав, принц, – скрипит Хозяин Подземелья. – Он не потаил от королевы наш план.

– Посмотрим, точно ли угадал в другом, – бормочет Карел.

– Я в этом не сомневаюсь… – Гном жует губами, кивает головой. – Да, не сомневаюсь. Твоя матушка любит тебя. Она не затруднится выбором.

…– Оливер, ты пойдешь? – Рука королевы медлит отпустить камень.

– Я думаю, твой сын станет хорошим королем. Я готов рискнуть. Но если ты против… Нина, ты зря прячешь руку. Я не отберу у тебя этот камень. Не посмею. Я понимаю, ты хочешь посмотреть еще, когда я уйду.

– Да… спасибо, Оливер. Так ты пойдешь?

– А ты согласна? Не имеет смысла суетиться, если ты не захочешь ему помочь.

– Он прав, Оливер… они правы. Таргала не переживет этой зимы. Всем нужен мир… кроме короля, всем.

– Кроме короля и наших соседей, – хмуро поправляет капитан. – Хотел бы я знать, кто из них успел бы первым занять Корварену… но ради такого сомнительного удовольствия не стоит отказываться от мира. Я пойду, Нина. А ты готовься встретить нас здесь.

– Будь спокоен, Оливер! – Королева недобро усмехается. – Я не позволю, чтобы с Карелом снова случилась беда. С меня хватит… а уж с него – тем более.

Капитан кланяется:

– До встречи, моя королева.

– Удачи. И, Оливер… передай Сергею мою благодарность. Это счастье, что у Карела есть такой друг.

3. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене

Еще какое счастье, соглашаюсь я. Где ты, приятель, серебряный волк? Не думаю, что мне так уж надо видеть слезы в глазах Карела. Хватит. Чем искать, кто что сказал об их плане, не лучше ль поглядеть, как он исполнялся?…

4. Сергий, воин Двенадцати Земель

– Хорошо, что у тебя снова свое лицо, – рассеянно говорит Лека, разворачивая письмо. – От отца… – Он замирает, читая первые строчки. Глаза мечутся в конец, снова к началу. Я чувствую, как сжимается сердце в ледяной комок… что-то стряслось… Лека шепчет: – Господи… Господи, нет…

Письмо прыгает в его руках, в побелевших пальцах, – и безнадежная жуть опутывает меня. Безвозвратность. Пустота. Лека, держись, Лека… не надо так… ты жив и я с тобой, слышишь?!

Дочитал. Протягивает письмо мне. И – выходит, плотно закрыв за собой дверь.

Я отхожу к другому светильнику, подальше от Карела и сэра Оливера.