Ударом на удар - Михаил Серегин

Магазин Юсупова был оформлен со вкусом. Внутри все сияло и лоснилось – стены были задрапированы бордовой тканью, отливавшей бархатом, в глубине салона располагалась стойка с аквариумами, прилавки ломились от обилия вин. Стекло бутылок, истекая поистине солнечным блеском, гасло в мягком сумраке обивочной ткани, бросая терракотовые отблески на пол и поддерживающие потолок колонны, разбросанные по торговому и дегустационному залам. И на фоне всего этого великолепия возвышалась солидная фигура хозяина. Он стоял у прилавка, видимо, вышел из кабинета, чтобы дать указания, а заодно встретить Владимира.

– Ну, здравствуй, здравствуй, – шагнул князь навстречу Владимиру и крепко обнял его, к удивлению продавщиц.

– Рад тебя видеть, – ответил Владимир, – да ты, кажется, потолстел!

Полунин отстранился и окинул князя иронично-добродушным взглядом.

– Возмужал, – заулыбался князь, – от хорошей жизни. Слишком сытой и спокойной, – саркастически добавил он. – С чем пожаловал?

Полунин увидел, что у Юсупова добавилось несколько тонких морщинок возле смеющихся глаз. Князь имел незаурядную внешность, его густые волнистые волосы золотыми волнами спадали на плечи, аккуратно подстриженная темно-каштановая бородка резко контрастировала с волосами, орлиный нос с широкими ноздрями и жестко очерченный подбородок избавляли его неординарное лицо от печати слащавости.

– Я и приехал как раз спугнуть твой покой.

– Пошли в кабинет, там нам будет удобнее, – гостеприимно предложил князь, – сто лет не виделись.

В кабинете Юсупова, обставленном в стиле ретро, с тяжелыми красноватыми портьерами на окнах, столиками на изогнутых ножках из благородных древесных пород и даже трельяжем с овальным, заточенным в прихотливую вязь листьев и стеблей зеркалом, Александр налил в пузатые рюмки коньяку и, поставив одну из рюмок перед Владимиром, стал жаловаться на отсутствие острых ощущений, на будничность жизни, которую он теперь вел, на «молчание чувств».

– Так с чем ты пожаловал? – поднял на друга глаза Юсупов.

– Мне нужна твоя помощь, – прямо сказал Полунин, – на меня наезжает один отморозок, то есть вор в законе, живущий не по понятиям.

– А-а, – растянул князь губы в добродушной усмешке, – слышу знакомый российский сленг. Итак, на тебя наезжают...

– У этого подонка есть казино... Еще несколько предприятий...

– Так-так, – Юсупов положил локоть на стол и сильнее подался вперед, – это уже интересно.

– Мне нужен человек вроде тебя, на которого я мог бы положиться в очень ответственном деле.

– Кто-то, похожий на генпрокурора, – пошутил князь, – тебе нужен я! – гордо и весело заявил он.

– Да, – подтвердил Полунин, – для визита в казино. Есть тут у меня одна мыслишка, хочу ее осуществить.

– Я – весь внимание, – еще ниже наклонился князь, – ты рассказывай, а о коньяке не забывай.

– Кличка этого горе-вора Меченый, его казино – весьма крупное заведение. Ну, конечно, не по московским меркам, но все-таки... – усмехнулся Владимир, поймав ироничный взгляд князя, – так вот, нужно провернуть небольшую аферу.

– На это мы горазды, – весело отозвался Юсупов, – что нужно сделать: выиграть или проиграть?

– Выиграть, – улыбнулся Полунин.

– Так я и думал! – всплеснул руками князь. – Все всегда сложней, чем рассчитываешь!

– И еще кое-что... – Полунин заговорщически посмотрел на князя, в глазах которого уже метались чертики азарта.

Полунин рассказал Юсупову о своей задумке.

Тот пригласил его на ужин.

– Я дал обещание Дмитрию переночевать у него, – сказал Полунин.

– А мы его тоже пригласим. – Князь быстро набрал номер на своем изящном серебристом мобильнике. – Дима, ты? Ага, хорошо. Да, у меня. У нас тут ужин намечается в узком кругу, ты как, можешь нас посетить?

Он отключил сотовый и живо взглянул на Полунина.

– Я могу четко тебе сказать, что согласен, – Юсупов плеснул себе еще коньяку из пузатой бутылки. – Думаю, мне будет полезно знакомство с российской глубинкой.

Он заливисто рассмеялся.

Время до ужина друзья провели в общении. Они посетили близлежащий ресторан, где плотно пообедали, потом Юсупов уехал по делам, а Владимир направился еще к одному человеку, который мог что-то знать о Меченом. Это был Миронов-старший. Предварительно Владимир ему позвонил, и тот согласился принять его. Время подходило к пяти, когда такси высадило Владимира у дома, где находилась городская квартира вора в законе. Полунин окинул взглядом шикарное здание с закругленным фасадом, застекленными террасами, огромными стеклянными трубками, по которым двигался лифт.

Владимир нажал на кнопку переговорного устройства. Ему в ответ после непродолжительного въедливого пищания и поскрипывания прозвучало: «Войдите». Дверь автоматически открылась, впуская его в вестибюль. Механически невыразительный голос принадлежал охраннику-консьержу, сидящему возле овального стола, на котором кроме пары телефонов ничего не было. Зато рядом висело еще одно переговорное устройство с номерами квартир. Охранник нажал на клавишу с цифрой «двенадцать». Она загорелась оранжевым светом, а охранник уже не таким делано-безличным, а обогащенным нотами подобострастия голосом спросил, повернувшись к скрипящему черному дышлу:

– Валерий Николаевич, вы меня слышите?

– Да, – раздался искаженный устройством голос Мирона.

– К вам посетитель. Полунин Владимир Иванович, – доложил консьерж.

– Давай его, – барственным тоном ответил Мирон.

Мирон занимал весь верхний этаж, представлявший собой пентхаус на российский манер. Высота здания была не более восемнадцати метров – для пентхауса маловато. Но наполнитель был тот же – зимний сад, терраса и далее бассейн и ванна. Стеклянные двери сами собой, казалось, открывались и закрывались, выводя гостя в море солнечного света, притушенного зелеными навесами. Сам Мирон отдыхал после обеда в полном одиночестве, если не считать смазливой брюнетки, подносившей ему коньяк. Она-то и встретила Полунина.

Однако Владимир ошибся. В соседней с гостиной комнате сидели телохранители. Они пялились в телевизор. Дверь была приоткрыта, и Полунин заметил краем глаза горящий экран и профиль мужчины в камуфляже.

– Я сказал им, чтоб не дергались, – улыбнулся Мирон своей обычной суховатой улыбкой, которой он тем не менее умел придать оттенок покровительственной благожелательности.

Он пожал Полунину руку.

– Что привело тебя в мое логово?

– Настоящее логово у тебя за городом, – с улыбкой ответил Владимир, намекая на особняк Мирона, укрепленный, как средневековый замок, – а тут все предельно демократично.

– Скажешь тоже, демократично, – на губах Мирона заиграла хитрая улыбка, выражавшая притворную скромность, – да здесь все по-крестьянски. Квартирка-то – только одному жить...

– Вас, богатых, не поймешь, – шире улыбнулся Полунин, – может, и скромно по твоим меркам, но со вкусом.

– А это моя секретарша, Маруся, – лениво представил Мирон брюнетку, – по-моему, мне с ней повезло.

Брюнетка окинула Полунина быстрым взглядом и опустила на мгновение глаза. Вскоре ее взор осмелел, отяжелел, она смотрела на Полунина с нескрываемым интересом, в котором, однако, присутствовала доля плебейского пренебрежения – она чувствовала, что ее покровитель круче вновь вошедшего, и это, полагала она, давало ей право выказывать гостю свое добродушное презрение.

– Наверное, повезло, – усмехнулся Полунин, – а мне вот не везет.

– Что-то стряслось?

Мирон давно разучился серьезно волноваться и переживать. Сказывалась не то чтобы спокойная и бесхлопотная жизнь, а некая машинальная безучастность, присущая стареющим людям, достигшим в этой жизни вершин известности или признания. И хотя известность и признание Мирона носили очень специфичный характер, он считал их показателями сопутствующего ему по жизни успеха, а потому они родили в его усталой душе наряду с глубоким удовлетворением равнодушную истому, сквозь туманные покровы которой прорывалось порой искусственно вызываемое им в себе внимание, беспокойство, изумление делами друзей и недругов. Этого требовали правила приличия, ибо, как бы ни был могуществен и невозмутим Мирон, он сознавал, что живет не на необитаемом острове.

– Меченому не дает покоя мой завод, – напрямик сказал Владимир. – Он нагло наезжает на меня. Я хочу вычислить, где он, падла, залег. Вот и подумал о тебе, может, ты знаешь, где его искать?

Мирон лениво усмехнулся.

– Откуда ж мне знать? – попробовал уклониться он от ответа.

– Я слышал, что Меченый тебе самому как кость в горле и ты давно нашел ему замену, я не прав? – Полунин прищурил один глаз.

– Пойдем на террасу, здесь душновато.

Он, конечно, кокетничал, потому что в комнате на полную катушку работал кондиционер. Просто ему не терпелось показать Полунину свои владения. Владимир усмехнулся про себя такому наивному тщеславию, которое тоже свидетельствовало о том, что Мирон стареет, – как известно, у стариков, словно разбуженные обратным процессом в организме и психике, кипят в душе детские страсти. С одной стороны, стариков как бы ничем не удивишь, они хранят эмоциональный нейтралитет по отношению к самым, казалось бы, удивительным событиям. Их интересы сужаются, зато мелкие происшествия приобретают огромное значение, в то время как действительно важные события, будоражащие планету, отходят на второй план, являясь темой для брюзгливого зубоскальства или бесконечных жалоб.