Таинственный возлюбленный - Джулия Сеймур
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вы не слышали о последней выходке герцогини Осунской? — Настоятельница в восторге прижала руки к сердцу и приготовилась слушать. — Представьте себе, французский посол, этот безбожник, с коим мы теперь вынуждены водить дружбу, пригласил герцогов Осунских на ужин, и, увы, бедняга, выставил слишком мало шампанского. И что вы думаете? — Кардинал небрежно перекинул ногу на ноге под тяжелой сутаной.
Настоятельница, никогда в жизни не видевшая герцогиню Осунскую, но столько слышавшая о ней, изобразила на своем подвижном лице намек на нечто непристойное.
— Ни за что не догадаетесь. В ответ герцогиня приглашает посла к себе на ужин, и, когда он к ним прибывает, велит напоить до отвала шампанским… его лошадей.
— Да и поделом этому лягушатнику, — рассмеялась аббатиса. — А что слышно о герцогине Альба, нашей благодетельнице?
— О, герцогиня Альба устроила такое, чего, кроме нее, пожалуй, никто и никогда не смог бы сделать. Вы не слышали о пожаре в ее новом дворце?
— Нет, Ваше Высокопреосвященство. Мы живем уединенно, скромно…
— В таком случае вы не знаете этой истории.
— Не знаю, Ваше Высокопреосвященство.
— Так вот, герцогиня недавно построила себе новый роскошный дворец Буэнависта, решив затмить его прелестью даже королевскую резиденцию. Вы же знаете, она вечно во всем соперничает с нашей Марией Луизой.
— Да, это известно всей Испании.
— Вскоре в этом новом дворце случился большой пожар, нанесший значительный ущерб, и герцогиня, конечно же, обвинила в поджоге королеву. Однако, поскольку у нее не было прямых улик, она придумала следующее: восстановила дворец, сделав его еще более роскошным, и пригласила на открытие королевскую чету.
— И королева не отказалась от приглашения?
— Королева, должно быть, побоялась, что отказ будет расценен как доказательство ее виновности, и, конечно же, приняла приглашение.
— И что же герцогиня?
— О, это было фантастическое зрелище! В самом конце праздника, проходившего чрезвычайно весело и с предупредительнейшей любезностью, начался поразительный фейерверк. Все сверкало и взрывалось, рассыпая по парку целые снопы искр и языки пламени. Поначалу никто ничего не заподозрил, но потом вдруг всем гостям, находившимся в это время в саду, стало ясно — полыхает только что восстановленный дворец герцогини. Все потеряли дар речи, и вдруг в этой тишине, нарушаемой лишь треском гигантского пламени, прозвучал отчетливый и веселый голос герцогини, стоявшей рядом с Их Католическими Величествами: «Чтобы более ничем не утруждать своих друзей, я решила, что на этот раз лучше сама сожгу свой дворец!»
— Пресвятая Дева! А что королева?
— Королевская чета тут же покинула герцогиню. А на следующий день ей было предписано покинуть Мадрид и отправиться в самое отдаленное ее поместье, в Сан Лукар.
— Вот бедняжка. И она уехала?
— Да, через месяц после этого, сделав вид, что покидает столицу на три года из-за траура по мужу, который внезапно умер.
— Несчастный герцог. Ему же было никак не более сорока.
— Увы. Но он все последнее время болел, так что смерть его ни для кого не явилась неожиданностью.
— Но какова герцогиня! — с блестящими глазами вновь воскликнула аббатиса.
Насладившись произведенным эффектом, дон Луис позволил своим мыслям потечь в еще более свободном направлении и тут же вспомнил черные восторженные глаза в шпалере встречавших его монахинь.
— А что это за дикарка, которую мне пришлось едва ли не силой поставить на колени? — улыбнулся Луис-Мария.
— А, сестра Анна. Это одна из тех, кто пережил французское нападение, Ваше Высокопреосвященство.
— Бедный ребенок! Надеюсь, она осталась чиста? — кардинал многозначительно изогнул светло-каштановую бровь.
— О да. Она пряталась в лесу.
— Прекрасно. Позовите ее.
И Клаудиу вновь привели туда, где она еще совсем недавно впервые услышала страшное слово «постриг». На этот раз она быстро преклонила колени и поцеловала протянутую руку, не выпуская при этом прижатую к груди книгу.
— Встаньте, дитя мое, — бархатным голосом произнес кардинал. — Я вижу, вы усердны и никогда не расстаетесь с писаниями святых отцов.
— Да, Ваше Высокопреосвященство. Я стараюсь читать как можно больше.
— Ti mantchaneis? — заметив, что в руках девочки греческая книга, спросил Луис-Мария, с явным удовольствием оглядывая точеное бледное личико, капризный, но твердо очерченный рот, упрямый подбородок и пылкие, но печальные глаза.
— Plutarhe, о hiere pater. — И Клаудиа протянула старинный том.
— Kai ti legei ton axion patera?
— Prepon esti ten men psuchen odune, ton de gastera semo askein.
— Pos kalos legeis, о pail[54] Боже праведный, так эта малышка и в самом деле читает на греческом! — едва верил своим глазам кардинал.
— И на латыни, и на французском, Ваше Высокопреосвященство, — радостно ответила Клаудиа, не видевшая в своих умениях ничего особенного, но обрадованная возможностью поделиться ими.
— Кто же научил тебя?
— Испанскому и греческому — падре Челестино в Бадалоне, а латинскому и французскому — амма Памфила, да хранят ее ангелы в Царствии Небесном.
— Так ты из дворян?
— Я — Клаудиа Рамирес Хуан Хосе Пейраса де Гризальва, Ваше Высокопреосвященство.
— Хм. И ты собираешься посвятить себя Богу?
Клаудиа на мгновение растерялась. Сказать в лицо кардиналу, что вся ее жизнь здесь направлена лишь на то, чтобы выйти отсюда — немыслимо. Но и лгать… И снова страх пострижения охватил девушку. Она покраснела, низко опустила голову и пробормотала:
— Как будет угодно Господу, Ваше Высокопреосвященство.
— Что ж, ступай. — Луис-Мария еще раз скользнул опытным мужским взглядом по стройному телу, проступающему сквозь тонкую ткань, и снова протянул руку для поцелуя. — Грешно скрывать такой перл учености и благочестия в вашей глуши, — небрежно заметил Вальябрига, как только за послушницей закрылась тяжелая дверь. — Как она сюда попала?
— Говорят, ее привезла мать Памфила. Вероятно, бедность семейства…
— Ее кто-нибудь навещает?
— Никто, Ваше Высокопреосвященство. И никакой почты.
Луис-Мария задумчиво посмотрел на свои длинные отполированные ногти.
— Вы будете отвечать за нее головой, мать Агнес. В силу некоторых обстоятельств я не могу торопиться, но через год я заберу ее у вас и переведу в одну обитель в Мадриде. А пока предоставьте ей все возможные в ее положении удобства: ну, тонкое белье, прогулки, хорошее вино… Через год она должна стать настоящим цветком. И не забывайте регулярно сообщать мне о ней — у меня, как вы понимаете, есть немало других дел, чтобы самому напоминать вам об этом.
* * *
С этого дня Клаудиа получила относительно