За землю отчую. - Юрий Галинский

Выходь!..

И рухнул у порога.

Сначала из дома никто не появлялся. Но вот наружу высунулась испуганная детская мордочка, за ней другая...

Деда, деда! — закричала девочка лет шести.-— Тут дяденька горит!,. Бежим скорее! — схватила она за руку брата.

Минуя лесовика, дети бросились подальше от избы.

На пороге появился старый Гон с двумя малышами на руках. Ребятишки постарше, молча жались к деду, глядя со страхом на клубы дыма и искры, падающие с горящих крыш. Старик вывел детишек из избы, прохрипел:

Бегите в лес. Тут недалече, я мигом...— И потрусил рысцой обратно. Стащил с себя зипун, набросил его на Ваньку-кашевара, загасил на нем одежду. Подхватил за плечи, оттащил в сторону.

Ватажник не шевелился. Старик стал на колени, приложил ухо к груди спасителя. Пробормотал слова молитвы, перекрестил погибшего. И вдруг вспомнил о порубежнике, что остался в пылающей избе. Крыша горела факелом, трещало дерево, во все стороны разлетались объятые огнем головешки. Накинув зипун на голову, Гон вбежал в избу. Внутри бушевало пламя, горели стены. Раненый в беспамятстве стонал. Старик взвалил его на спину, кряхтя, направился к двери. Он задыхался от дыма, шатаясь, сделал несколько шагов и... потерял равновесие, его качнуло в сторону, он споткнулся о каменный жернов ручной мельницы и вместе со своей ношей растянулся посреди избы...

Лишь четыре стрелы из шести, выпущенных ватажниками, попали в цель. Трое ордынцев были убиты, четвертый, держась окровавленными руками за живот, корчился и стонал...

Внезапное появление урусутов, оглушительный свист, летящие стрелы посеяли панику среди шуракальцев. С криками «шайтан!» заметались они по полю, и теперь уже огонь и дым со всех сторон казались кознями дьявола, а не делом их собственных рук. Бросив ясырь, ордынцы метались в поискам спасения; стрелы лесовиков настигли еще троих. Крестьяне сбились в кучу и оцепенело взирали на чудо, ниспосланное им господом.

Первым опомнился ордыский десятник. Сорвал с плеча лук и, не целясь, выстрелил в бежавшего впереди долговязого лесовика. Тот, выпучив глаза, застыл на месте и грохнулся оземь. Атаман подхватил оружие убитого, с ходу послал стрелу вдогон десятнику, но промахнулся.

Уцелевшие ордынцы, не слушаясь наказов старшего, устремились к опушке леса, где стояли их лошади. На помощь беглецам поскакали было конники — дозорные и те, что сторожили Гоново стадо, но неожиданно замешкались, развернули лошадей и понеслись обратно.

Увидев это, Гордей облегченно вздохнул. Заложил пальцы в рот, оглушительно свистнул и побежал дальше.

Конных ордынцев отвлек Федор. Оказавшись у табуна раньше других, он сразу обнаружил татар, оставленных присматривать за лошадьми, и не стал ждать, пока подоспеют остальные ватажники. Ползком подкрался к ордынцам, вскочил на ноги и с маху опустил дубинку на голову одного из сторожей. Второй, увидев огромного урусута, бросился наутек.

Между тем из опушки леса на помощь Федору уже бежали два лесовика и Сенька. Следом, пыхтя, семенил Митрошка. Они видели, как «деточка» выскочил из ржи и бросился догонять ордынца. Тот несся, не оглядываясь, слыша за спиной тяжелое дыхание. Порубежник уже занес над ним ослоп и тут увидел мчавшихся наперерез ему конных татар.

Всадники, размахивая саблями, налетели на Федора. Лесовики,, засевшие во ржи, прицелились из луков. Одна из стрел попала в татарского коня. Каурый жеребец на полном скаку рухнул на колени, всадник, перелетев через его голову, грохнулся на землю.

Размахивая ослопом, Федор отбивался от конников, не давал им приблизиться. Опасаясь попасть в него, лесовики не стреляли. Они выхватили топоры, но, увидев пеших ордынцев, ползущих к табуну, бранясь, снова взялись за луки; еще двое были сражены их стрелами.

Пока конные татары дрались с лесовиками, пешие, подбадриваемые криками десятника, с дикими воплями «аллах!» ринулись к лошадям.

Федора окружили три всадника. Один из шуракальцев попал под удар его ослопа, изо рта нападавшего хлынула кровь/но другой в это время рубанул сквирчанина по непокрытой голове. Сабля начисто срезала ухо, задела плечо. Окровавленный Федор упал навзничь.

Теперь у ордынцев не было преграды. Оба лесовика лучника убиты: один — саблей, второй — стрелой. Митрошка и Сенька, успевшие спрятаться в кустах орешника, затаились, прильнули к земле.

А со стороны деревни, перебегая между горящими скирдами, к месту схватки приближались станичники Гордея и освобожденные из полона мужики. Остатки шуракальского чамбула торопливо разрезали саблями путы, которыми были стреножены лошади, и вскакивали в седла. Низко пригнувшись к гривам коней, ордынцы бросились наутек. Их фигуры в бараньих тулупах мелькнули среди зелени кустов и скрылись в сумраке лесных дебрей.

ГЛАВА 6

Вечернюю тишину леса нарушили непривычные звуки. Человеческий говор и фырканье лошадей заполнили поляну. Багряная луна освещала конников в кольчугах и кафтанах, тускло поблескивала на высоких навершиях шлемов и наконечниках копий.

На середине поляны трое всадников, ехавшие впереди отряда, остановились.

Тут и заночуем,— сказал один из них, широкоплечий воин с густой бородой и, обращаясь к другим, спросил: — Как вы мыслите?

Можно и заночевать,— согласно кивнул долговязый, с небольшой бородкой и, сняв шлем с орлиным пером, вытер рукой потный лоб.— Люди устали, а татары сюда не сунутся, да еще в ночи.

Верно, Максим,— подтвердил первый и, пытливо взглянув на третьего всадника, продолжавшего молчать, настойчиво произнес: — Тут, княже, и устроим привал.

Отдавай наказ, Устин! — бросил тот.

Конники вьехали на поляну и окружили Владимира и тысячников тарусской дружины Максима и Устина. Последний, приложив ладони к губастому рту, громко скомандовал:

Вой! Спешиваться на ночевку! Коней расседлать! Держаться своих десятков и сотен!

Сотники стали выкрикивать имена своих десятников. Кое-как разобравшись при зыбком лунном свете, люди расседлывали коней и располагались на ночлег.

Тысячники объехали лесной стан и, выставив дозорных, вернулись к Владимиру. Князь в мрачной задумчивости сидел на стволе поваленной буреломом липы. Оба его стремянных были убиты, коня расседлали молодые порубежники Никитка и Алешка, они же помогли Владимиру снять тяжелый панцирь, который вместе с украшенным серебряными нитями шлемом и двуручным мечом лежал теперь у его ног. Длинные, до плеч, светлые волосы обрамляли худое, осунувшееся лицо. В полумраке молодой князь казался юным отроком. Тысячник Устин ткнул своего напарника кулаком в бок, шепнул на ухо: