Заложники дьявола - Фридрих Незнанский

— В порядке! — Денис тоже с некоторым трудом пристраивался за рулем, стараясь поудобнее поставить свои слишком длинные для такого средства передвижения ноги. — Пробки нам нестрашны…

— Слушай, — понаблюдав секунду за его усилиями, — предложил Александр Борисович. — Может, мне на моем «Пежо» поехать, следом за этим вашим фургоном?.. Задохнемся тут вдвоем!

— Нет уж, — раздраженно возразил Грязнов-младший. — Говорю ж, у меня сирена, а ты вслед за мной, если застрянем, на своей иномарке хрен проскочишь.

И он решительно повернул в замке ключ зажигания.

Утро выдалось ясным и солнечным — лето наконец действительно вступило в свои права, на душе у Майи, после того как она проснулась, поговорив с мамочкой, тоже словно солнышко разыгралось.

— Я жду тебя, моя родная, — говорила ей мамочка. — Очень жду!

И девушка представила, как мама сейчас улыбается, какая она красивая в своем нежно-голубом, самом лучшем платье — том самом, в котором ее похоронили… Нет, про похороны она сегодня думать не станет, тем более что смерти нет! И про то, каким было мамулино лицо, когда она в тот день вернулась из школы и первой увидела все … И про это она вспоминать тоже не должна. Потому что мамочку она запомнила не такой, какой она была тогда, а совсем другой — красивой, счастливой, смеющейся, самой родной и ласковой на свете…

Да, Майя не должна была рассказывать мамочке про отца и Крысу, но разве могла она знать, чем все закончится, что именно сделает мамуля, узнав об измене?.. К тому же, как выяснилось, на дочку она совсем не сердится, а иначе разве пришла бы к ней тогда, в больнице, разве прислала бы к ней дядю Юру?.. Это он спас их обеих, наказав заодно ту противную няньку, которая назвала однажды Майю такой же сумасшедшей, как ее мамаша-самоубийца. Тетку уволили в тот же день, а вместо их гадкого палатного врача девушку с того дня стал лечить дядя Юра. Их с мамой «ангел-хранитель», как сказала сама мамочка…

— Не спи, замерзнешь! — пошутил дядя Юра, часто этой фразой возвращая Майю к реальности из глубин ее воспоминаний, потому что девушке эта шутка неизменно нравилась, вызывая улыбку.

— Давай-ка еще разочек повторим текст… — Он помог Майе подняться с софы: она всегда разговаривала с мамочкой лежа, в полусне. — Хорошо его помнишь?

— Конечно! — Майя послушно повторила вначале текст, потом прочитала стихотворение, выучила которое еще в больнице.

— Вот и славно, — похвалил он девушку. — Сейчас поедем… Прости, моя девочка, но сегодня придется обойтись без завтрака, чуть позже я дам тебе чайку… Вытерпишь?

— Конечно!

Он мог бы ее об этом и не спрашивать: ради встречи с мамой она готова была вытерпеть куда больше.

— Сколько ты ее не видела? — спросил он.

— Один год, один месяц и три дня, — ни на секунду не задумавшись, ответила она.

— Вот видишь, а сейчас до вашей встречи осталось всего-то пара часов… Ну что, будем одеваться?

— Давай быстрее, ладно?..

— Не спеши: все должно быть сделано тщательно, — серьезно предупредил он. — На всякий случай: как зовут человека, о котором пойдет речь?

— Петр Муштаев, он мой брат!

— Где он находится?

— В Матросской Тишине.

— Молодец, моя крошка… Порядок действий ты тоже помнишь, верно?

— Конечно! Хочешь, повторю? Кроме того, в конце независимо ни от чего я…

— Погоди!.. — Он настороженно глянул в сторону прихожей, легко выскользнул из комнаты, но быстро вернулся.

— Что? — встревожилась Майя.

— Ничего, просто показалось… Давай одеваться, девочка моя.

В руках у дяди Юры была купленная ими недавно голубая куртка. Майя улыбнулась:

— Знаешь, а я ведь тогда сразу не поняла, почему ты берешь мне куртку аж на два размера больше. Теперь все понятно! Он улыбнулся:

— Эта куртка из той же партии, из которой недавно одели твоих сестер и братьев, такого же цвета, как их ветровки. Затеряться в ней среди остальных будет легко… Тебе их жалко?

Он посмотрел ей прямо в глаза.

— Теперь уже нет, ведь и они скоро увидятся со своими мамами! Моя мамулечка сказала, что их тоже очень ждут… Все, я, кажется, готова, да?

— Аккуратнее с контактами, девочка… Пойдем!

Несмотря на ясную погоду, ветерок был на улице ощутимо прохладный. Он вздохнул с облегчением: метеорологи на сей раз не подвели, девочка одета не слишком тепло — как раз по погоде.

Майя села на этот раз на переднее сиденье, рядом с дядей Юрой, поставив рюкзачок на колени. Она огляделась, прежде чем забраться в машину. При виде абсолютно чистого, василькового неба и деревьев, покрытых густой, не успевшей еще запылиться листвой, ей неожиданно сделалось грустно.

Этого района девушка не знала совсем, но даже убогие пятиэтажки, разбросанные тут без какого-либо видимого порядка, с ободранными панельными стенами, выглядели сейчас нарядно и чуть ли не празднично благодаря пусть и прохладному, но яркому летнему дню.

Конечно же дядя Юра, едва сев за руль, тут же почувствовал, что настроение у Майи изменилось. И, едва глянув на нее искоса, укоризненно покачал головой:

— Зря ты грустишь.

Майя улыбнулась — Мне кажется, так всегда бывает, когда чего-то долго ждешь… А когда это наступает, становится как-то печально.

Он погладил ее по волосам и, ничего больше не сказав, завел движок.

Путь им, как выяснилось, предстоял неблизкий, почти через весь город, словно заново оживший под лучами июньского солнца.

Майя поймала себя на странном ощущении, с каким вдруг начала жадно разглядывать то мелькавшие, то медленно проплывавшие, то и вовсе замиравшие, когда они застревали на светофорах, улицы. Девушка родилась и выросла здесь, в Москве, но сейчас она чувствовала этот громадный город как совершенно чужой и незнакомый — даже когда они где-то на середине пути проезжали через их район, неподалеку от школы, в которой она когда-то училась. Даже центр, вскоре поплывший за окнами машины с его Тверской и Пушкинской площадью, показался никогда прежде не виденным ею местом.

— Сегодня, может быть, самый важный и самый счастливый день в твоей жизни, — сказал неожиданно дядя Юра, молчавший до этого большую часть дороги.

— Скоро я увижу мамочку… — отозвалась Майя.

— Очень скоро, — подтвердил он. — Теперь это зависит только от тебя, от твоего сердца, от того, насколько сильно и по-настоящему ты ее любишь.

— Больше всех в мире! — Майя повернулась к нему, оторвавшись наконец от своего созерцания. — Больше всех!.. — И не только ее, да? Еще и от того, любишь ли ты тех своих братьев и сестер, которые тоже долго-долго не видели своих мамочек… Ты ведь жалеешь их, девочка?

— Очень!.. — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Я жалею всех, кто, так же как я, давно не видел свою маму… Я-то знаю, что это такое…

Она и не заметила, что их машина уже успела остановиться. Неужели они приехали?..

Майя поспешно обернулась и огляделась. Да, это то самое место, которое дядя Юра ей показывал в компьютере… Все точно так же, желтый двухэтажный дом за заборчиком из тонких прутьев с распахнутыми въездными воротами, похожий на школьное здание, она узнала бы и сама, без помощи дяди Юры, из тысячи. Потому что запоминала его специально и запомнила прекрасно не только с виду, но и изнутри: справа от центрального входа — коридор, который ведет в кабинет директора, слева — классы, а прямо напротив входа большой актовый зал… Они на месте!

— Майя, ты все в точности запомнила? — Он ласково взял ее за руку.

— Дядя Юра, не волнуйтесь, — она улыбнулась ему, — все будет хорошо, вот увидите!

— Ну и отлично… Слушай, какие у тебя холодные руки… Замерзла? Зря я кондиционер включил, конечно, замерзла. Погоди!

— Дядя Юра, посмотрите…

Майя нахмурилась и кивнула на здание: в этот момент к воротам подъехал какой-то фургон, выкрашенный в милицейские цвета, да еще и с синей мигалкой на крыше.

Но дядя Юра прореагировал совершенно спокойно:

— Пусть тебя это не волнует, это совсем не то, что ты думаешь. Все так и должно быть… Вот возьми хлебни чайку!

Пока она глазела на неизвестный фургон, он успел извлечь откуда-то небольшой термос и, отвинтив крышечку, налить в нее чаю. Майя покорно кивнула и выпила, невольно поморщившись:

— Сладкий какой…

В этот момент из дверей здания вышла какая-то полная тетка, а за ней, словно горох из мешка, высыпала целая ватага ребятишек, в основном малышей, но были и постарше. На некоторых Майя углядела в точности такие же куртки-ветровки, какая была надета на ней самой.

— Пора… — тихо произнес дядя Юра и забрал из ее рук крышечку от термоса.

Девушка кивнула и повернулась к нему, чувствуя, что необходимо найти какие-то особенные слова, прежде чем распрощаться с ним.

— Я буду по вас скучать, — пробормотала она. — И я… Я обязательно расскажу мамочке, какой вы добрый и замечательный… Пока.