Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 24. Аркадий Инин - Алексеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И вот Шура не теряла надежду… Никогда-никогда не теряла. Пусть не вышло в ранней юности, пусть. Но все равно она верила: когда-нибудь он обязательно придет! Она всегда ждала — и дождалась. В один прекрасный… да нет, в самый, наоборот, обычный день он пришел…
— Прямо сюда? — взволнованно перебила Милочка.
— А куда же еще? Ты ведь теперь живешь как раз на месте Шуры. Так вот, однажды он вошел и сказал: «Александра, я не могу существовать без вас!»
Милочка восторженно ахнула. А Ирина съязвила:
— Слушай, Милочка, слушай сказки бабушки Веры.
— Почему же сказки? — удивилась Вера. — Разве он не пришел сюда?
— Да, разве он не пришел? — воинственно поддержала Милочка.
— Пришел, — согласилась Ирина. — Но знала бы ты, сколько Вера его обрабатывала, пока он явился!
— Ну и что? — спокойно заметила Вера. — Люди не всегда сразу понимают свое счастье. Иногда надо им помочь… Но в конце концов, разве они не пара?
— Пара, куда уж дальше, — вынуждена была признать Ирина. — Он даже в ее любимого Бельмондо влюбился — ни одного фильма не пропускает.
— Общность интересов! — счастливо выдохнула Милочка.
И страстно покосилась на многокрасочный портрет киноартиста Боярского, прикнопленный над ее кроватью.
— Исключительная общность! — усмехнулась Ирина.
Она вновь склонилась над доской, повела под рейсшину на ватмане четкую ровную линию и таким же ровным нудным голосом заговорила:
— В общем. Милочка, вот так ты и будешь по вечерам слушать сказки бабушки Веры, а днем будешь работать и учиться мастерству у той же Веры Николаевны, и вырастешь под ее руководством в такую же передовую ткачиху, как и она, и так пройдут годы, и однажды ты оглянешься и увидишь, что ты уже не Милочка, а Людмила… как там тебя?.. Васильевна, и ты все так же одна — одна в этом осточертевшем общежитии…
— Милочка, не слушай! — перебила Вера. — У нее просто настроение такое. Нервное напряжение: с прошлого года тянется хвост по проекту.
— Ну да, нервное, — усмехнулась Ирина. — Причем, конечно, исключительно из-за хвоста.
Милочка мечтательно сказала:
— Я тоже обязательно в институт поступлю.
— А вот этого я тебе как раз не советую, — снова усмехнулась Ирина. — Учти, девочка, мужчин высшее образование в женщине отпугивает. Им гораздо спокойнее, когда домработница неграмотная.
— И этого не слушай. Милочка, — возразила Вера. — Институт нужен. Не для мужа — для тебя самой. Я вот как-то не сообразила вовремя — и жалею… А ты, Ирина, не сбивай девочку, она же еще не знает, что ты хорошая, просто у тебя характер…
Ирина резко выпрямилась.
— Что характер? Я слишком гордая, да? Нет! У меня просто есть чувство собственного достоинства. Искать с твоей помощью жениха по объявлению я не буду! И Милочке не советую.
— А мне и не надо…
Милочка сказала это и смущенно умолкла. Соседки с интересом уставились на нее. И она, понимая, что тут молчанием не отделаешься, призналась:
— У меня есть Володька.
И опять смущенно замолчала.
— Кто это — Володька? — живо заинтересовалась Вера.
— Ну, парень из нашего села. Он сейчас на границе служит. И пишет.
— Прекрасно! Какое счастье, что тебе не придется слушать все это…
Ирина схватила с тумбочки у кровати Веры знакомую газету с помеченными зеленым и красным карандашом объявлениями и стала читать с ироническим пафосом:
— «Мужчина пятидесяти лет, рост сто шестьдесят сантиметров, материально самостоятельный, интересующийся искусством, ищет подругу жизни с теми же интересами. Фотографию высылать обязательно».
Милочка хихикнула:
— Ой, где это печатают?
— В Риге. И в Алма-Ате. И в Днепропетровске, — спокойно отвечала Вера. — И это совсем не смешно.
— Да, это романтично! — Ирина продолжила с тем же пафосом: — Вот, целая поэма: «Мое сердце ценит и нежность, и ум, и доброту. Рост не выше ста пятидесяти сантиметров».
Милочка смеялась. Вера возмущенно выхватила у Ирины газету.
И тут постучали в дверь.
— О! — воскликнула Ирина. — Может быть, это тот самый счастливый миг: явился Он! Прошу, входите!
Вошли Фролов и Лариса Евгеньевна.
— Добрый вечер, девушки! — громко приветствовала всех воспитатель.
Ирина молча уткнулась в свои чертежи. Милочка робко сползла с кровати. А Вера ответила за всех:
— Здравствуйте, проходите, пожалуйста, присаживайтесь.
Фролову при виде ее не то что присаживаться, но вообще бы испариться отсюда хотелось! Однако, как справедливо говорится, «положение обязывает». Да и, кроме того, военному человеку отступление было бы не к лицу.
— Спасибо, рассиживаться нам некогда, — отвечал он, стараясь не смотреть на Веру. — Як вам в порядке знакомства как ваш новый комендант…
— Фролов Виктор Петрович, — подсказала Вера.
Фролову все-таки пришлось глянуть на нее — испепеляюще.
— Хочу узнать, — продолжил он, — какие имеются жалобы, предложения?
— Жалоб нет, — лучезарно улыбнулась Вера.
— Как… нет? Совсем никаких жалоб?
— Никаких новых, — уточнила она. — Вы же к нам не к первым пришли. Так?
— Так, — растерянно кивнул Фролов.
— По коридорам прошлись? На кухне были? Учебку закрытую видели? Так?
— Так, — снова растерянно подтвердил Фролов.
— Чего ж повторять жалобы? Работать надо. Так?
— Так…
Кроме этого словечка, Фролов, похоже, ничего в данный момент выдавить из себя не мог. На помощь пришла Лариса Евгеньевна.
— Ну-у, Голубева! — протянула она с осуждением и угрозой.
Вера продолжала улыбаться крайне доброжелательно. Фролов потоптался бессмысленно и пошел к двери, на всякий случай уточнив на прощание:
— Значит, жалоб никаких нет.
— Почему, есть! — вдруг объявила, оторвавшись от чертежа, Ирина.
Он с интересом обернулся к ней:
— Ага! На что жалуетесь?
— Нет счастья в личной жизни! — сообщила Ирина.
Фролов нервно передернул шрамом на щеке и — в два огромных шага — покинул комнату.
Лариса Евгеньевна поспешила за ним, на прощание стандартно осудив Ирину:
— Ну-у, Санько!
А Вера глянула им обоим вслед и сказала задумчиво:
— Девочки, а правда, он немножко похож на пирата?
Осень
1
Шел серый нудный осенний дождь.
Лето пролетело незаметно, как обычно в этих краях. Сначала шпарило солнце, и весь город, изнемогая от жары, твердил, что, по абсолютно достоверным источникам, такого жаркого лета не было за последние сто лет. Потом зарядили дожди, и весь город, кутаясь в плащи, уверял, что, по тем же достоверным источникам, такого холодного лета не было уже лет двести. В жару молили о прохладе. В холода мечтали о тепле. А в принципе, лето было как лето — нормальное в средней полосе России.
Но все-таки вера в необычайные катаклизмы была сильнее и увлекательнее
