Ключи к чужим жизням - Лариса Теплякова

– Ну, что присудят, все моё. Может, я там крепче спать буду. Ну, руки ты мне, конечно, на прощание не подашь, – ухмыльнулся Виктор. – Так я уж и протягивать не буду. Когда ты обратно в Москву?

– Возможно, завтра. Посмотрю еще, – неопределенно ответил я.

– Приедешь – сразу донесешь, что нашел меня?

– Я ведь лицо неофициальное. Я и свидетелем по делу не являюсь. Наш разговор с тобой – частный. Даже Светлана Шабанова не знает, что я здесь.

– А зачем же тогда ты поехал в Киев? – удивился он.

– Хотел проверить свою интуицию. Подозревал я тебя, но впервые очень хотел ошибиться в своих умозаключениях!

– Не подвел тебя нюх сыщика. А душевный у нас с тобой вышел разговор! У тебя такое случалось раньше-то? – поинтересовался Виктор.

– Всякое бывало, Вить, – правдиво ответил я. – Преступники ведь тоже люди. Даже письма от подследственных получал не раз. А случалось, что пытались запугать, угрожали. Но, как видишь, жив-здоров пока.

– Мужик ты, видно, неплохой… Не из трусливых… Ты мне помог. Верь мне, слышь? Я слово тебе дал – сам приеду на днях.

– А ты не… – начал я, еще не зная как точнее выразить проблеск своей опасливой догадки.

Виктор поймал мою мысль налету и тихо сказал:

– И себя не порешу. Жить хочу, хоть и тошно мне сейчас. А я выживу я смогу я знаю. Все, прощай!

Гордеев ушел первым. Я остался, посидел еще немного. Пиво в том кафе действительно было хорошее, а мне требовалась разрядка. Иногда надо сбить резкость собственных ощущений. Вот поэтому я не спешил, а медленно пил пиво. Тем временем сгустились сумерки. На темно-синем небе выступили яркие звезды. В окнах домов загорался свет. Всюду были люди, и в каждой семье творилась своя скрытая история счастья или страданий.

Я узнал гораздо больше, чем рассчитывал, но испытывал смешанные чувства. Любую информацию я привык прогонять сквозь сито интуиции и опыта, как бывший следователь. А как человек я пытался встать на место Гордеева и примерить к себе его обстоятельства. Он попал на войну молодым пацаном, и она для него продолжалась по сей день. Война жила внутри него, он вел её по своим законам и принципам. Вместе с тем он тяготел к простой семейной жизни, а его любимая женщина – к деньгам. Нет, я другой. Но таких, как Гордеев немало – вот в чем беда.

Я не пытался его оправдать. Я стремился в очередной раз постичь, как многослойна людская психика, и как тонка грань между добром и злом. Солдатский героизм, холодная жестокость, неистовая любовь, безрассудство, открытость и звериное чутье соединялись в одной сильной личности. Взрывная смесь. Виктор не нашел себе места в мирной жизни, и никто ему не помог. И он мстил за это всему обществу, не думая о последствиях. А злодеем от рождения он не был, нет.

Виктору не довелось самому вернуться в Москву. Через пару дней его задержали в центре Киева в состоянии сильного опьянения. Нацепив на грудь награду Родины, он распевал самодеятельные солдатские песни об Афгане и кричал что-то про убитых им людей. Когда подъехала патрульная машина, он сел, не сопротивляясь.

Отнеслись к Гордееву вполне гуманно, с пониманием. Он провел ночь в отделении, а наутро молодой улыбчивый сержант задавал ему вопросы, составляя протокол. Сержант шутил и всячески подчеркивал вынужденную формальность происходящего. Мол, не боись, братан, мы тоже люди, все понимаем, с кем не бывает. Когда почти закончили, Виктор вдруг собрался с духом и решительно заявил:

– А теперь бери новую бумажку, да пиши, что я говорить буду. Заявление хочу сделать.

Сержант неуверенно посмотрел на него. Мол, почудил, дружок, и хватит! Иди, пока отпускаем!

– Пиши, пиши, не сомневайся! – сказал Виктор. – Считай, подвезло тебе. Я – преступник-то опасный. Может, тебя в звании повысят за мою поимку.

И он вкратце рассказал обо всем.

В Москву Гордеева доставили с охраной, в наручниках. Началась новая страница его жизни – потусторонняя, за гранью.

Следствие получило новый толчок и значительно продвинулось. Гордеев давал показания, отвечал на все вопросы со спокойной выдержкой, кроме тех, которые касались его жены. Подметив это, следователь попытался прибегнуть к небольшой уловке. Он заявил Виктору:

– Ты имей в виду – жена твоя рассказала нам обо всем! Ты тоже должен изложить все предельно правдиво и точно, чтоб не подвести ни себя, ни её.

Все стыковалось и увязывалось в единую картину. Выпадало из общей цепи событий только одно обстоятельство: куда делись деньги? О них заявила дочь убитой, Татьяна, и упомянул сам преступник. Значит, деньги у жертвы были?

Марьяну опять вызвали в прокуратуру. На этот раз следователь Зарипов был не один. На допросе присутствовала худощавая женщина лет тридцати, облаченная в прокурорскую форму. Она сразу представилась, но Марьяна не потрудилась запомнить её имя и фамилию. Не смыслила она и в званиях, поэтому работница прокуратуры осталась для неё строгой безымянной дамой в форме.

Вдвоем они допрашивали её долго, с пристрастием, пронзая испытующими взглядами, причем женщина смотрела особенно неприязненно. Марьяне не давалась прежняя уловка – отвлеченно думать о своем. Приходилось менять тактику и осторожно взвешивать каждое слово. Марьяна медлила с ответами, выдерживала паузы, просила повторить некоторые вопросы. Напряжение нарастало, утомляя всех троих одновременно.

– Гордеева, вы сами-то себе верите? – спросила Марьяну женщина.

– А в чем дело? – вопросом на вопрос ответила Марьяна.

– Послушать вас, так вы, живя с мужем бок о бок, ничего о нем не знали и не интересовались. С чего бы такое равнодушие?

– Разве так не бывает? – Марьяна смутно улыбнулась.

– Кто тут кому вопросы задает, в конце концов! – не сдержалась дамочка.

Марьяна молча потупила взор, оставаясь непоколебимой в своей пассивности.

– Сколько денег отдал вам Гордеев? Отвечайте! – вдруг резко потребовал Зарипов.

– Каких денег? – Марьяна посмотрела на него туманным, удивленным взглядом.

– Ваш муж, Виктор Гордеев, принес вам деньги, а потом заявил, что уезжает. Вот я и спрашиваю, сколько денег вы получила от Гордеева? – монотонно, чуть понизив голос, вопрошал Зарипов, едва сдерживаясь, чтоб не вспылить.

Следователь злился на Марьяну и на противоречивость собственных эмоций. От полноты и правдивости её показаний зависело немало, но вместе с тем все в нем противилось тому, чтобы эта миловидная женщина оказалась даже косвенно причастна к преступным деяниям своего мужа.

– С чего вы это взяли? – замысловато улыбаясь, поинтересовалась Марьяна.

– Имейте в виду – лжесвидетельство преследуется по закону! – нравоучительным тоном предостерегла Марьяну сотрудница прокуратуры.

– Спасибо, учту, – поблагодарила её Марьяна, певуче растягивая слова.

– Гордеева, вы дурочку-то не валяйте! Муж ваш задержан! Он уже дал нам показания! – выпалила нетерпеливая коллега следователя Зарипова.

Зависла драматичная тишина. Ожидание реяло в атмосфере тесного кабинета.

Марьяна распрямила спину, повела плечами, вся подтянулась, отчего её поза приобрела горделивое изящество. Лицо её сделалось таким, словно с него слетела вуаль. В этот короткий миг Зарипов впервые смог свободно и открыто рассмотреть её всю. Марьяна подчеркнуто спокойно, четко произнесла:

– Я не знаю, что вам поведал мой бывший муж. Мне он ничего не передавал.

– Как это – бывший? – немного опешил Зарипов.

– Я намерена с ним развестись, как только это будет возможно. Кажется, когда человек осужден, это позволительно сделать в одностороннем порядке?

– Позволительно! – с иронией буркнул Зарипов. – Только он еще не осужден!

– Едва ли он будет оправдан, не так ли? – прозвенели в душной тишине слова Марьяны.

Зарипов вмиг понял, что с ней надо быть не только настойчивым и методичным, но и предельно осторожным. Оказалось, её красивое, чуть сонное лицо, может иногда быть суровым, а глаза – холодными, далекими, насмешливыми. Та еще штучка, эта Гордеева.

Глава 18

Весь апрель никому не верь

Светлана никогда всерьез не задумывалась о смерти. Судьба не давала ей прямых поводов к размышлениям такого рода. Потому, пожалуй, в кабинете заведующего отделением гематологии она испытала минутный шок, услышав его слова.

– У вашего мужа лейкемия, – очень коротко сказал он ей. – Мы будем переводить его в онкологическую клинику.

– Это рак крови? – угнетенно спросила Светлана.

Доктор только кивнул ей в ответ.

Рак. Это слово таило в себе ужас мучительной смерти, передаваемый из уст в уста. Предания о несчастных больных обрастали слухами, вызывающими трепет. Светлана подсознательно всегда избегала досужих разговоров на такие темы. Но судьбу не проведешь – с кошмарной хворью довелось столкнуться лоб в лоб.

– И что же с ним будет? – выдавила из себя Светлана, ощущая сухость в горле.