Трое из навигацкой школы (Гардемарины, вперед - 1) - Нина Соротокина

- Ну и подлец! - воскликнул Александр. - Зачем же это все говорил?

- Затем, что дурак! Болтун безмозглый! Три дня водил его Бергер по кабакам. Иван водку лакает и приговаривает: "Мне отец говорил, чтобы я никаких милостей у царицы не искал, потому что наши скоро за ружья примутся", а за стеной сидит лестоков человек и слово в слово эти дурацкие речи записывает.

- А каких "наших" он имел в виду?

- Да не было никаких "наших", одно хвастовство. Ну а дальше уже Лесток постарался. Бергера представили императрице, и она подписала приказ об аресте Лопухиных. А Бестужева - сердечная подруга Натальи Лопухиной. После того, как у Бестужевой брата Михаила Головкина сослали, она во всех гостиных жалобами да воплями язык обтрепала. Может, и наговорила чего лишнего. Какая за ней вина - не знаю, но Лесток держит ее за главную заговорщицу. И знаешь, Белов, мне их не жаль. Они под пытками столько ни в чем не повинных людей оболгали, что их и впрямь надо смертию казнить. У Ягупова сестра в крепости сидит. Она замужем за поручиком Ржевским. Сам-то он лишнего не болтал, но был, на свою беду, в тот вечер в доме у Берглера, этого вздорного мальчишку Лопухина слышал и не донес куда следует.

- А Бергер так и не поехал в Соликамск, - задумчиво сказал Александр.

- Слушай, Белов, посмотри-ка в углу под иконой на полочке... Да, за занавеской... Нет? Ты хорошо посмотрел? Значит, не Ягупов меня в дом тащил. Ягупова, наверное, тоже кто-нибудь тащил. Не иначе, как Родька Бекетов. Пожалел бутылку. И правильно! Никогда не пей без меры, Белов!

- Не буду, Василий Федорович. Спасибо, Василий Федорович. Я пойду. Я все понял, - кивал головой Саша.

- Кабы еще я сам все понял, - вздохнул Лядащев, - вот было бы славно. - И он опять завалился спать.

-24

Никита переворошил черновики, нужные разложил перед собой веером, глубоко макнул перо в чернильницу и вывел на чистом листе бумаги: "ТРАКТАТ О ЛЮБВИ, написанный Никитой Оленевым после ночного разговора с другом Алексеем Корсаком в селе Перовском".

"Каким лучшим подарком природа одарила живущих, чем любовь? Какие тайны мироздания может скрывать она от людей, какие новые пути к счастью может измышлять человек, если каждому - красавцу и уроду, дураку и умному, подлецу и святому - вручил Господь несравненный сосуд светлых мук и надежд, услад и нежности и имя ему-ЛЮБОВЬ. Все могут открыть этот сосуд, но не все умеют выпить влагу его, питающую душу подобно неиссякаемому лесному ключу.

Все любят под солнцем - твари морские, птицы, черепахи, травы и папоротники, но высшее понимание любви дано лишь Человеку.

Огромен его мир. Его населяют те, кто живет сейчас, и те, которые умерли, и те, что еще не родились. Мертвые - наши главные наставники, наши духовные пастыри. Они смотрят на тебя со старых полотен, с книжных страниц, из самого нутра души твоей, куда они переселились, чтобы учить, утешать и исцелять твои беды. И каждый из них любил и рассказал тебе об этом. О любви уже сказано все, и эти строки - ответ мертвым и напутствие нерожденным: "Да, вы правы, я согласен с вами. Любовь нетленна, она всегда жива, она тот дар и то наследство, которое нельзя растратить".

Никита дунул на уже ненужную свечу. Где-то совсем рядом пропел пастуший рожок, неуверенно, словно пробуя голос, потом еще раз повторил свой призыв. Сонно промычала корова, за ней другая.

- Стадо погнали. - Никита потянулся, закинув руки за голову.

- Что не спишь, барин? - раздалось под окном. - Попей молочка парного да ложись почивать. - Худая старушечья рука поставила на подоконник большую глиняную кружку с отбитой ручкой.

- Спасибо, бабушка.

Он дунул на розовую пену и одним глотком осушил половину кружки. "Отчего мои трактаты каким-то необъяснимым образом связаны с парным молоком? - подумал Никита. - Поэт должен пить нектар или вино, или в крайнем случае холодную воду из стеклянного бокала. Я же все парное молоко лакаю! "

Он отточил новое перо...

"И коли не попал ты в круг избранных, и любовь по глупому твоему недоразумению отвернулась от тебя, не оставив даже надежды, да пожалеют тебя внуки и правнуки, и дети твои, зачатые без веры, да вздохнут за тебя в могиле ушедшие родители твои и родители твоих родителей, ибо главная тайна жизни от тебя сокрыта".

"То-то и оно, что сокрыта, - подумал Никита с неожиданным раздражением. - Все меня тянет писать о том, чего сам не испытал. Молочка парного попью и пошел строчить, мысль за пером не поспевает. Но ведь бродит она где-то, та, которую сам полюблю... "

"Он полюбил... Мой друг, бесхитростный и мудрый, принял в трепетные руки свои бесценное наследство, и оно дало жизнь каждой капле его крови, он стал героем, каким не был до этой минуты, он стал талантлив и смел. Необъятный и свежий мир перевернулся перед ним в дороге, по которой он пойдет к своей любимой, не превращается в точку на горизонте, а лежит от края до края, во все небо, и ждет его.

- Я найду тебя, любовь моя, - шепчет он на закатном солнце. Я приду, - твердит он, как утреннюю молитву. - Монашеская одежда не скроет тебя от ласк моих, и если ты предпочтешь меня богу, я украду тебя у него. Я поцелую тебя, цветок мой весенний, и ты поймешь, что нам друг без друга ни в этом мире, ни за чертой его нет места.

Жди того счастливого часа, когда скажут тебе - ИДИ! Прими муки ради нее. Соскобли с души окалину недоверия, чтобы сердце кровило от нежности к ней! Счастье по плечу только сильным, потому что страшна потеря его. И если тебе плохо без меня, любимая, это прекрасно! Если стоны твои заглушает ветер - так и надо, потому что я иду к тебе и близка минута великого причащения. Я - спасенье твое, и без меня тебе не жить... "

Никита подумал и приписал: "О бумагах бестужевских не беспокойся. И вообще, Алешка, дворцовые интриги, заговоры - все это вздор. Твои дела поважнее". x x x

- Барин, Никита Гаврилович, ехать пора. Пока еще нежарко...

- Сейчас, Гаврила, сейчас иду. - Никита опять обернулся к Алеше.

Они молча стояли друг против друга на пороге дома. Маменька Вера Константиновна стояла поодаль в тени черной от ягод черемухи и с нежностью смотрела на Алешеньку и друга его, такого обходительного юношу, жаль, погостил мало, и казалось ей, что все так хорошо и счастливо, что и понять нельзя, отчего всего неделю назад она думала, что жизнь ее прожита и не сулит ничего, кроме ожидания старости.

Солнце ярко высветило белую рубашку Алеши, било в глаза, и он щурился, заслоняясь рукой от света.

- Отец поможет мне испросить аудиенции у вице-канцлера, - сказал Никита. - Я сделаю все, как должно. Алеша кивнул.

- А Сашка хотел тебя в Кронштадте искать... Не терзайся, ты все правильно сделал. Я там на столе тебе трактат на память оставил. Там все написано. Ну... удачи тебе!

Никита вскочил в карету. Гаврила закинул внутрь подножку и взобрался на козлы.

- Я приеду в Петербург при первой возможности, - крикнул Алеша.

Он еще некоторое время бежал рядом, держа руку Никиты в своей, но лошади, выйдя на прямую дорогу, убыстрили шаг, и он отстал, махая рукой до тех пор, пока карета не свернула за молодой лесок.

Проводив друга, Алексей прошел в свою комнату и через час вышел одетый в дорожное платье. Маменька Вера Константиновна бросилась было причитать: "Куда? Гостил в родном дому одну ночь! Виданное ли дело! ", - но увидев в лице Алеши серьезное, непреклонное и, к своему удивлению, взрослое выражение, смирилась.

Но хоть Алеша и говорил о полной безопасности поездки, никак, однако, не объясняя причины ее, хоть и твердил, что одному ему сподручнее, Вера Константиновна уговорила его взять с собой кучера Игната, самого здорового мужика из дворни, чтоб ходил за лошадьми и оберегал здоровье молодого барина.

-25

По инструкции Лестока Бергеру надлежало получить от де Брильи похищенные бестужевские бумаги, но не шантажом, не угрозами, а полюбовно, заключив с французом сделку. Роль главного козыря в этой игре Лесток отводил даме - Анастасии Ягужинской. То, что де Брильи, доверенный человек французского посла, ввязался в дела заговорщиков, похитив находящуюся под следствием девицу да еще такую, могло объясниться только одним - любовью. Де Брильи не мог не знать, что в Париже его за это похищение по головке не погладят, а накажут, могут лишить должности, а то и вовсе отлучат от двора - значит, это не интрижка, не флирт, здесь попахивает истинной страстью. Любовь - надежная валюта в политической интриге, влюбленные глуповаты и нерасчетливы. "Ты с ним не хитри, - напутствовал Лесток Бергера. - Ты намекни этому франту, что про бумаги мы все знаем, затем намекни, что девицу Ягужинскую мы в любой момент можем у него отнять и в кандалы обрядить. А потом ставь перед ним выбор: или открытая дорога в Париж со своей милой, естественно, в обмен на бумаги, или ни милой, ни Парижа. Я найду способ задержать его в России. Знать бы только, куда он упрятал оную дочь Анны Бестужевой... "

Белову в этом деле была отведена скромная роль - опознать де Брильи, и если тот начнет отпираться, мол, никаких девиц не похищал, выступить свидетелем и прижать француза к стене.