Утешение для изгнанника - Кэролайн Роу

— Сеньора Хустина, — наконец сказал он. — Я разговариваю по секрету только с одним человеком, это мой исповедник. Дела епархии в секрете не веду. Либо говорите о том, что беспокоит вас, либо покиньте дворец.

— Ну, ладно, — заговорила Хустина. — Я, как уже сказала человеку у двери, служанка в усадьбе, принадлежавшей сеньору Раймону, он был моим нанимателем до своей смерти. В тот день, когда он скончался, я работала как по дому, так и на кухне, потому что кухонной служанки там не было, и видела, как Пау, сын моего хозяина, со своим младшим братом, Роже Бернардом, что-то добавили в чашку с настоем, который несли хозяину. Я пошла за ними из кухни, мне стало любопытно, что они делают. И слышала, ваше преосвященство, как они бормотали заклинания над чашкой по очереди, словно два священника на мессе. Я решила, что нужно сказать вам об этом.

— Что вы имеете в виду под заклинаниями? — спросил Бернат.

— Пау пел — или скорее, как священники…

— Говорил нараспев, — сказал епископ, заинтересованный против своей воли.

— Да, как священник, и Роже Бернард отвечал. Сперва я подумала, что они молятся о здоровье отца, потом поняла, что нет. Во всяком случае, таких молитв я не слышала.

— Что добавил в чашку сеньор Пау? — спросил капитан.

— Не знаю, сеньор, — ответила Хустина.

— Может, это добавил сеньор Роже Бернард?

— Может быть, — ответила Хустина. — Они были вместе.

— Так — добавили они это из склянки или другой чашки? Или он бросил в чашку что-то, издавшее всплеск?

— Кажется, всплеск был, сеньор. Вот почему я это заметила. Услышала и повернулась, чтобы посмотреть.

— Значит, вы, собственно, не видели, кто из них опустил что-то в чашку, — сказал капитан. Вы услышали что-то, похожее на всплеск. — Где вы находились? В кухне?

— Да, сеньор, — ответила она. — В кухне, помогала кухарке.

— А где была хозяйка?

— Наверху с хозяином, — ответила Хустина.

— А сеньор Пау не был наверху с отцом и матерью? — спросил Бернат.

Хустина заколебалась.

— Был сеньор, были они оба, но потом спустились и попросили сеньору Сибиллу приготовить настой. Она приготовила.

— Кто помогал ей? — неожиданно спросил писец, очевидно, проведший в кухнях больше времени, чем видные сеньоры, сидевшие рядом с ним. — Она недавно приехала в город, так ведь? И не может знать, где что находится в кухне.

Хустина снова заколебалась и огляделась.

— Наверно, кухарка. Она принесла чашку и травы, а сеньора Сибилла залила их кипятком. А сеньор Пау и сеньор Роже Бернард ждали.

— Скажите, Хустина, — спросил епископ, — у кого были ключи? Когда вы и кухарка находились в кухне с сеньорой Сибиллой?

— У кухарки, — ответила она. — По-моему. Я носила продукты из кладовой и не смотрела все время, но видела, как сеньор Пау опустил что-то в чашку. Видела.

— Это произошло после того, как лекарство настоялось, — сказал отец Бернат. Хустина кивнула. — А потом сеньор Пау взял что-то — или, может, Роже Бернард?

— Может быть.

— Один из двух молодых людей взял что-то — мы пока не знаем, склянку или что-то еще…

Он взглянул на нее.

Хустина снова кивнула, с легкой улыбкой, словно была довольна, что кто-то следует ее показаниям.

— Откуда он это взял? — спросил Бернат.

— Откуда? — переспросила Хустина и замолчала. — Из пояса, наверно, — сказала она наконец с легкой дрожью в голосе. — Не знаю. Может быть, поднял.

— Может быть. Как думаете, где он раздобыл это вещество?

— Где раздобыл?

— Да, — сказал Бернат. — Ваш дом наверняка не полон смертоносными ядами, так ведь? Как, по-вашему, где он раздобыл его?

Хустина опустила взгляд, потом печально покачала головой.

— Думаю, в городе, во время одной из поездок. Говорят, там есть места, где можно купить такие вещи. Сама я не знаю, где они. Знаю только, что Пау и Роже Бернард убили хозяина, самого доброго человека на свете. — На несколько секунд подняла к лицу передник. — Молодой сеньор Пау и Роже Бернард убили его волшебством и ядом, они еретеки и убийцы.

— Почему вы до сих пор не сообщали нам? — спросил Бернат, увидев, что Беренгер кивнул ему.

— О, ваше преосвященство, я боялась сеньора Пау, — заговорила Хустина, пятясь, словно пыталась втиснуться в какое-то тесное пространство окружающего ее мира. — Думала, что если он узнает, то убьет меня. И сейчас так думаю. Но я узнала, что сегодня утром он уехал, сеньор Роже Бернард тоже, поэтому осмелилась приехать, притом меня подвез на телеге кто-то ехавший на рынок.

— Останетесь здесь до тех пор, пока вам не позволят уйти, — сказал Беренгер. — Мы должны обсудить ваши обвинения перед тем, как принимать какие-то меры.

— Бернат, мой врач будет ждать меня в кабинете, — сказал епископ, когда они вышли из комнаты. — Когда письменные показания будут готовы, будь добр, принеси их туда. И ты тоже, капитан, поднимись. Жду вас в скором времени. Я хочу побольше узнать о сеньоре Сибилле.

Исаак ждал в коридоре у кабинета епископа.

— Отлично, — сказал Беренгер, пройдя мимо него и оставив дверь открытой. — Сделайте что-нибудь с этим противным коленом и расскажите, что знаете, о сеньоре Сибилле.

— Ничего, ваше преосвященство, — сказал врач, сев на скамеечку, где ему было удобно массировать колено прелата. — Не считая того, что она, как будто, совершенно здорова и выросла в горах неподалеку от того места, где родился наш бедный Раймон. Она сказала, что в ее деревне все знают историю сеньора Раймона, что отец забрал его из семьи и увез в Льейду. Собственно, я полагаю, что она знает об этом больше, чем знал он.

— Ага, — сказал епископ. — Чувствую, мое настроение улучшается с каждым движением ваших искусных пальцев. Пришел Бернат, и я хотел бы, чтобы вы услышали то, что мы только что выслушали относительно смерти Раймона. Бернат, пусть зачитают показания.

Пока писец читал написанное ясным, бесстрастным голосом, Исаак продолжал массировать икру епископа и область колена. Покончив с этим, взял полотенце, которое Хорди, личный слуга епископа, набросил ему на ногу, вытер оливковое масло с колена Беренгера, а потом со своих рук.

— Думаю, эта женщина лжет, — сказал Исаак. — Хотя, возможно, нечто подобное могло произойти.

— Вы не думаете, что Пау и Роже Бернард виновны? — спросил Беренгер.

— Это очень бы меня удивило, — ответил Исаак. — Разве что кто-то из них сумасшедший, но ни один не выказывает никаких признаков помешательства. Притом, какую пользу могла бы принести кому-то из них смерть сеньора Раймона?

Разговор их прервал стук в дверь и быстро вошедший посыльный привратника.

— Ваше преосвященство, — сказал мальчик, — сеньор Пау Форастер во дворце и очень хочет увидеться с вами по весьма срочному делу.

— Не знаю, зачем я ездил туда, — сказал епископ. — Если б сидел в этой комнате достаточно долго, на мой порог явились бы все, кого мне нужно видеть. Отведите служанку Хустину в большой зал для заседаний, — добавил он. — Поговорим там с ними со всеми.

Мальчик испуганно огляделся.

— Прошу прощенья, ваше преосвященство, — сказал он. — Но Хустина исчезла из той комнаты. Никто не видел, как она уходила, и никто не знает, куда ушла.

— Пришли ко мне привратника, — велел епископ вкрадчивым от ярости голосом. Мальчик быстро шмыгнул за дверь. — Как могут быть все настолько глупыми, чтобы позволить этой женщине уйти из дворца?

— Она сказала, что боится его, — сказал Бернат. — Страх иногда заставляет людей делать поразительные вещи.

— Если эта женщина не боится меня, — сказал Беренгер, — то очень сомневаюсь, что боится сеньора Пау.

— Видимо, она больше боится того, что он может сказать, — заметил Исаак. — Очень может быть, что это будет противоречить некоторым подробностям в ее показаниях.

2

Поначалу Юсуф старался держаться подальше от дороги, думая, что бывшие попутчики могут его догнать. Двигаясь параллельно ей, он мог избавиться от опасной или по крайней мере неловкой встречи. Потом обнаружил, что в его выборе есть серьезные недостатки. Он не учел, что эта дорога проходит по скалистой местности столько времени, сколько здесь живут люди, потому что все другие пути крайне затруднительны. Осторожно вернулся на нее и заставил свою маленькую кобылу прибавить шагу.

Луна, всего ночь-другую бывшая полной, взошла вскоре после заката и была достаточно яркой, чтобы освещать Юсуфу путь. Но по мере следования леса разной густоты по обе стороны дороги закрывали свет, и по мере того, как сумерки медленно сгущались, луна почти не светила ему из-за полога стволов и листьев.

Юсуф поехал медленней, чтобы привыкнуть к темноте, потом луна поднялась высоко над ним, лучше освещая дорогу. Он подумал, что нужно прибавить аллюра и сохранять его всю ночь. Но прошло по меньшей мере два часа с тех пор, как далекий колокол прозвонил к заутрене, а его кобыла слабела. Дорога поднялась на небольшой гребень, и Юсуф остановился. Впереди она круто спускалась по лесистому склону.