Харка — сын вождя - Лизелотта Вельскопф-Генрих

— Шонка! — вмешался Курчавый. — Как ты смеешь так говорить о нашем вожде?

— Заткнись ты, малыш. Волосы в колечках!

— Курчавый прав, — заметил Четан. — Но ты уже много сказал, Шонка, так уж говори до конца.

— Я не скажу больше, чем сказал. Если хотите знать больше, пойдите и посмотрите сами.

— Мы не ослушаемся приказа вождя и не будем подсматривать за нашими отцами и братьями. А ты, Шонка, должен помнить, что если будешь поступать иначе, тебя никогда не примут в союз наших воинов.

— Пфи, — усмехнулся Шонка.

Четан вскочил.

Шонка поднял руки, словно обороняясь от нападения, но Четан сдержался и сел на место. Тогда Шонка примирительно сказал:

— Поговорим о другом. Что вы думаете о белом человеке?

Курчавый первым откликнулся на этот неожиданный вопрос.

— У него злые глаза, — сказал он.

— Это верно, — подтвердил Шонка.

— Но у него щедрая рука, — вмешался Харка. — Он добрый и отличный стрелок. Ты слишком много плохого видел от белых. Курчавый, мы это знаем. Но не все белые плохие.

— У белых людей много непонятных тайн, — сказал Курчавый, и в его словах прозвучало какое-то опасение и злоба.

— Многие тайны белых могут быть опасны, — вставил Четан.

Харка удивленно пожал плечами.

— Но их мацавакены хороши, — ответил он другу.

— Типи вождя он подарил не только мацавакены, но и… — начал Шонка и смолк.

— Что «и»? — быстро спросил Четан.

— Он подарил минивакен — огненную воду, таинственный напиток.

Чернокожий Курчавый даже вздрогнул.

— Таинственный напиток белых ядовит! Когда белые люди его пьют, они становятся зверями! Они бьют женщин, детей и рабов!

— Ты пробовал, Курчавый, этот напиток, который принес Рыжий? — спросил Харка. — Нет? Тогда не говори так. Может быть, он совсем и не ядовит, может быть, это не тот напиток, о котором ты думаешь. Разве такой человек, который подарил нам мацавакены, способен причинить нам зло?

Четан и Курчавый потупили глаза: что могли они возразить на слова Харки. Наступила пауза. И снова заговорил Шонка:

— Рыбаку надо насадить на крючок червяка, иначе он не поймает рыбу…

Харка подложил в огонь сучок.

— Шонка, ты будто повторяешь чьи-то слова.

— Возможно. Но пойди и посмотри, что происходит в палатке Матотаупы.

— Я не пойду. Ты забыл, что тебе сказал Четан.

— Тогда заткните уши. Если можете, заткните и мне. Я сказал, хау! — Шонка поднялся и вышел.

Мальчики были расстроены. Харке было особенно горько, ибо слова Шонки подействовали на него как ядовитые пилюли. Говорить больше ни о чем не хотелось, и мальчики решили улечься спать.

— Оставайтесь здесь, — сказал Четан. — Мы будем спать вместе.

— Вместе с Харкой — Охотником на медведя! — живо воскликнул Чернокожий, который хотел хоть как-нибудь подбодрить Харку.

Мальчики завернулись в одеяла.

Гроза, не пролившая дождя, стихала. Харка чувствовал себя усталым, как загнанная лошадь, и быстро заснул. Но, засыпая, он решил, что среди ночи поднимется и посмотрит, что делает Шонка. Может быть, эта собака опять будет бродить вокруг типи отца и подсматривать. Харка должен знать об этом и предупредить Матотаупу. Харка не собирался нарушать приказа отца, но хотел уберечь его от слежки, которая, конечно, преследует недобрую цель.

За полночь Харка проснулся и выскользнул из типи. Это заметила только Уинона, но мальчик знал, что она будет молчать. Да, когда надо, она может казаться мертвой, словно прерия под снегом.

Осторожно пробрался Харка в ту часть стойбища, где располагались типи Хавандшиты и Матотаупы. Из щели типи вождя виднелся свет, и оттуда доносился страшный шум. Типи Хавандшиты была темна и тиха.

Мальчик несколько раз обошел вокруг типи, но Шонки нигде не обнаружил. Тогда он подошел поближе. Он боролся с собой. Шонка нарушил приказ вождя, Харка не хотел этого делать. Харка хотел только ясности, он хотел узнать то, что не договорил Шонка. Ведь если Харка собирается защищать отца, ему нельзя оставаться в неведении. Еще какое-то время мальчик боролся с собой и все-таки решился. Он быстро прилег на землю около самой типи. Прислушался. И вот он уже смотрит через прорезь около планки внутрь.

Суровое решение

Гости, все пятеро, что пришли вечером в типи, были здесь. Совершенно необыкновенно вел себя Старая Антилопа. Широко расставив ноги, он стоял неподалеку от очага и раскачивался. Казалось, вот-вот он упадет. Он переносил тяжесть тела то на носки, то на пятки и каждый раз при этом громко хохотал. Наклоняясь вперед, он рыгал и плевался. Слюна стекала по уголкам его рта. Пальцем он пытался показать на очаг и, преуморительно смеясь, кричал:

— Медведь, медведь! Он сидит прямо в огне и греет свои лапы! Он греет свои лапы, вы это видите! — и снова закатывался хохотом. Его голос был необычно пронзителен. — Он греет свои лапы, медведь! А вы хотите съесть его лапы! Пхю! Хотите съесть лапы хорошего, доброго медведя!

Рядом со Старой Антилопой лежал на земле старший брат Ворон. Глаза его были закрыты, и он храпел. Отец Ворон тоже валялся рядом с ним.

— Медведь! Замечательный медведь! — орал Старая Антилопа, потом его покачнуло назад, он потерял равновесие и, размахивая руками, шлепнулся прямо в очаг.

В типи стало темно. Отец и белый человек хохотали. Старая Антилопа посидел некоторое время в очаге, но скоро почувствовал, что кожа его начинает поджариваться. Тогда он снова принялся орать.

— Я сам медведь! О-о! А-а! — и, выбравшись из очага, стал встряхиваться как собака и обчищать легины. — Что вы делаете со мной, койоты!

Харка очень хорошо видел эту сцену, так как белый как раз подбросил сучьев в огонь. То, что происходило тут, было, конечно, очень смешно, и Харка тоже еле сдерживал смех, когда Старая Антилопа, весь растрепанный, пытался найти свое место и кричал:

— Я медведь! Медведь! Добрый Медведь! Нельзя есть мои лапы! Что вы делаете с моими волосами? Огонь! Сзади меня огонь! Прерии горят! Мои легины ест огонь!

Рыжеволосый наполнил из бурдюка стакан и опрокинул в свою глотку.

— Кто следующий? Пока я победитель! Трех воинов я уложил на землю, а одного из них с одного-единственного бокала. А я осушил три бокала и совершенно свеж, только стал сильнее!

Два брата Ворона протянули руки.

— Хэлло! — кричал Рыжий Джим. — Хэлло, еще по разу! — и он наполнил стаканы и передал их воинам, последний наполнил себе и сразу осушил его.

— Ну, еще? — спросил он.

И опять два брата Ворона протянули руки, и Харка увидел, что они уже еле стоят на ногах. Они выпили еще раз, но стаканы держали неловко, расплескивали содержимое, а один из них даже поперхнулся. Рэд, Матотаупа да и Старая Антилопа принялись над ним смеяться. И тут Харке бросилось в глаза, что отец и белый смеялись совершенно по-разному. Матотаупа смеялся добродушно, как обычно подсмеиваются над теми, кто на веселых праздниках принимает участие в поедании собачьей печени. Рэд смеялся во весь голос, и что-то оскорбительное было в его смехе. Харка чувствовал, что белый зло надсмехается над воинами рода Медведицы. Но у мальчика не было времени особенно призадуматься над этим, потому что оба брата принялись оскорблять друг друга.