Гончий бес - Александр Сивинских

Впереди мелькнул огонёк такси. Фишер поднял руку.

Мисс Голдэнтач встретила его возле калитки. Похоже, ждала она давно — с обвисшего зонта бежали струйки воды. Поднятию настроения это, разумеется, не способствовало.

— Опять пьянствовали, — скорее утвердительно, чем вопросительно сказала она.

Возражать было бессмысленно. Транквилизатор оказался на редкость сильным. Го-лова Марка напоминала сейчас воздушный шарик, ноги заплетались.

— Какие у вас доказательства? — тем не менее, спросил он агрессивно. Сразу выясни-лось, что язык заплетается тоже.

— Доказательства написаны на вашем лице. Иисусе, какой позор! Отправляйтесь не-медленно спать.

— Мэм, я благодарен за то, что вы взяли на себя роль моей няньки, — проговорил Марк, изо всех сил борясь с предательским поведением языка. — Но, к сожалению, не на-столько состоятелен, чтоб оплачивать эти услуги. Поэтому я не желаю в дальнейшем слышать столь категоричные указания. — Он передохнул и добавил: — Когда речь идёт не о задании мистера Джи.

Сильвия прищурилась и вдруг совершенно неожиданно усмехнулась.

— Хорошо.

Марк победоносно задрал подбородок и пошлёпал по лужам в дом.

Пред телевизором расположился Декстер. На экране, завывая, мчались болиды «Формулы-1», соревнуясь в стремлении первыми вылететь за ограждение и, кувыркаясь, превратиться в груду обломков. Желательно в гуще зрителей.

— Салют, Декс! — бросил Фишер.

— Добрый вечер, Марк, — встрепенулся тот. Кажется, перед этим он дремал.

— А где наши бравые «бычки»?

— Представляешь, они нагрузились пивом до самых бровей и устроили свару. Орали так, будто через минуту начнут убивать друг друга. А когда Сильвия приказала им убираться домой, захохотали и ушли в обнимку. Нет, не понимаю я этих russkis. Порой мне кажется, что они ещё хуже арабов.

— Это ты погорячился.

— Так я и говорю: порой. А иногда — что они чем-то напоминают нас!

— Русский и янки — братья навек, — со смешком сказал Марк по-русски. — Крепнет единство народов и рас. Сталин и Рузвельт слушают нас!

— Что? — не понял Декс. — Какие-то стихи про Сталина и Рузвельта? Надеюсь, они не оскорбительны для нашего президента?

— О, ничуть. Скорей наоборот. Спокойной ночи.

Марк прошёл в свою комнату и заперся изнутри. Разулся и разделся, натянул пижаму и сухие носки. Влажную одежду развесил на стульях и спинках кровати, в мокасины на-толкал скомканных русских газет. Их регулярно покупала домработница, а Марк временами просматривал последние страницы в поисках гороскопов (которым не верил) и анекдотов (которые редко были смешными).

На одной из страниц мелькнула знакомая фамилия — Хайдаров. Марк расправил газетный лист. Статья о муже Дарьи Вольф была большая, скучная и наверняка заказная. В ней много говорилось о том, какой Хайдаров щедрый человек, как финансирует детские спортивные секции и театральную труппу инвалидов по слуху. О том, что на его предприятиях строго соблюдаются социальные гарантии, причём даже в отношении мигрантов из стран ближнего зарубежья. Как отважно он берётся «поднимать из руин» самые запущенные заводы, после чего они «точно по волшебству» становятся рентабельными и конкурентоспособными. «…Главной гордостью промышленника Хайдарова, — писал журналист, — по праву считается Старокошминский завод среднего и специального машиностроения. В прежние времена СКЗСиСМ работал на «оборонку». Затем конверсия превратила его в настоящего мертвеца — с торчащими «рёбрами» козловых кранов и обращёнными в небо медленно разрушающимися «конечностями» труб. И лишь когда за дело взялся герой на-шей статьи…» И так далее. Лесть и сводящий скулы официоз. Впрочем, заказчик, наверное, был ею доволен. Внешность господина Хайдарова могла служить эталоном для изображения восточного тирана — а они, как известно, любят льстецов.

Ещё раз прочитав название восстановленного завода — Старокошминский, Марк усмехнулся. Мир вновь доказывал свою тесноту. Завтра и четыре последующих дня Игорь Годов будет выступать, в том числе, перед рабочими этого предприятия. Знал бы господин Хайдаров, о чём песни «Рупора», на пушечный выстрел не подпустил бы этих анархистов к своим пролетариям.

Марк бросил газету на тумбочку и полез в постель.

От окна донёсся тихий стук. Марк прислушался. Стук повторился, уже более требовательный. Теряясь в догадках, Марк подошёл к окну и отдёрнул штору. За стеклом маячило мужественное лицо капитана Иванова. Фигура его едва угадывалась, поскольку ка-питан был облачён в странную одежду — обтягивающий чёрный комбинезон как у ниндзя. С широкого кожаного пояса свисали приспособления далеко не мирного характера: нож, наручники, дубинка и прочее в том же духе. Через плечо на тонком ремешке висела плоская офицерская сумочка — так называемая планшетка. В ней находилось что-то тяжёлое.

Откройте — показал знаками ниндзя-милиционер. Как видно, на этот раз попасть в комнату самостоятельно он не мог. Или же не хотел.

Марк торопливо распахнул раму.

— Соскучились по мне, Фишер? — вполголоса спросил Иванов.

— Не особенно. Что потребуете от меня на этот раз? Убить моих коллег?

— Бросьте нести чепуху. Вы недавно кое-что потеряли, вот я и хочу вернуть. Нам чужого не надо.

Он вытащил из планшетки большой блестящий пистолет и положил на подоконник. Это был «Пустынный Орёл».

— Это не моё!

Марк отшатнулся и как ребёнок спрятал руки за спину. Мало ему было неприятностей за последние сутки. Не доставало только оружия, на котором, вполне вероятно, успело «повиснуть» какое-нибудь преступление. Как выражаются в Раше, мокрое дело.

— Да ваше, ваше, — успокаивающе сказал Иванов. — К чему отпираться? Вещь заметная, второго такого красавца во всём Императрицыне нету. Вы оставили его в «Серендибе».

Ну конечно! Давно следовало догадаться, что маленькая дрянь Зарина работает на пару с этим милиционером.

— Это провокация, — сказал Марк.

— Что вы! Это шантаж, — с ухмылочкой возразил Иванов и подсунул Фишеру поляроидную фотографию. Ещё одну из злосчастной «фото-сессии».

Она была столь же гнусна, как порванные, но на ней помимо прочего имелся «Пустынный Орёл». Использовался он способом, от вида которого Фишера затошнило.

— Ну-ну, отдышитесь, — с фальшивым сочувствием сказал Иванов. — И забирайте на-конец свою пушку. Не бойтесь, ею никого не убили. Просто мы посчитали, что отдавать её в «Серендибе» преждевременно. Вдруг бы вам пришло в голову натворить глупостей.

— За что вы меня мучаете? — простонал Марк. — Что я вам сделал?

— Лично вы — абсолютно ничего. Но так получилось, что кое-какие действия без вашей помощи не провернуть. Так часто бывает, господин Фишер. Как говорится, вы оказались в неудачное время в неудачном месте. Впрочем, я сам недавно перенёс нечто подобное. Использовался малоприятными личностями в малоприятных целях. К счастью для меня, всё закончилось очень удачно. Уверен, в вашем случае будет так же. Более того, удача уже стоит у вас под дверью. В смысле, под окном.

Он снова запустил руку в планшетку и жестом фокусника вытащил зерцало Макоши.

— Сюрпрайз!

— Пойдите вы к дьяволу со своими сюрпризами! — окрысился Марк.

— Благодарю покорно. Однако у меня с господином Люцифером крупные разногласия. Я, хоть и кажусь плохим парнем, происхожу из противоположного лагеря. Думаю, вы в этом ещё убедитесь. Спокойной ночи.

Иванов толкнул оконную раму. Лежащие на подоконнике «подарки» полетели на пол. Зеркало врезалось Марку в левую ступню, а «Пустынный Орёл» — в правую. Марк сдав-ленно взвыл: в пистолете было фунтов шесть веса. Потом он опустился на колени и, не дотрагиваясь, принюхался к «Пустынному Орлу». Свежим пороховым дымом от него, кажется, не пахло. Патроны в магазине тоже были все — Марк, на всякий случай орудуя через простыню, пересчитал боезапас. Он протёр оружие влажным носком, убрал в ящик и задумался, как поступить с зерцалом Макоши. Расколотить вдребезги? Утопить в пруду? Так ведь рука не поднимется — это он понимал абсолютно ясно. Маленькая дрянь Зарина была права. Посмотрев один раз в порочные зеркальные глубины, Фишер стал его плен-ником.

Борясь с искушением хотя бы скользнуть взглядом по окаянному стеклу, он обмотал зеркало газетой и сунул в портфель.

Следующий день прошёл в относительном безделье. «Бычки» играли на бильярде у каких-то знакомых в дачном посёлке, а на глаза американцам не показывались. Из детективного агентства сообщили, что молодой человек, часто бывающий у Дарьи Вольф — её пасынок, переслали фото и спросили, следует ли продолжать поиски других «племянников»? Марк как бы между делом поинтересовался фамилией детектива, ведущего наблюдение. Услышав — Дезире, он, содрогаясь от внутреннего смеха, дал добро.