Этот счастливый токсичный мир - Диана Ибрагимова

Но это решение мне не нужно было принимать. Я давно его принял.

Финард. Интермедия

Когда я выхожу из лаборатории, в коридоре от моих шагов включается свет. Оказывается, тетя неплотно прикрыла входную дверь, и она распахнулась от сильного ветра. Я подхожу к порогу и тихо шепчу:

– Какая буря…

Дождь идет под наклоном и не задевает меня, но весь сад в его плену. Гортензии тяжело качают мокрыми шарами цветов. С яблони вода льется на скамейку у входа, и совсем не видно неба. Мне хочется бежать туда, в темноту, и носиться прямо под дождем, пока не вымокну до нитки. Разбивать ногами лужи, стоя по колено в воде. Визжать и смеяться. Мне хочется куда-то деть свое счастье. Я не привык к нему, оно слишком большое и распирает меня изнутри. Но если я побегу в сад, под дождь – наверняка заболею, и папа будет переживать. Даже не знаю, от чего больше. От того, что я простыл, или от того, что занимался чем-то настолько глупым.

Игрушка приятно пружинит под рукой, и моя невыплеснутая радость достается ей. Я закрываю дверь и решаю назвать слона Бу – от слова буря. Потому что он ворвался в наш дом, как маленькая буря. А принесла его большая, зеленая и шуршащая – моя тетя.

Мы с Бу идем на кухню, где я объясняю ему, почему авокадо на ужин гораздо полезнее, чем шоколадный рулет. Папа говорит, что сладкое сокращает жизнь: помогает развиваться болезням и старит организм, поддерживая всякие воспаления. Но Бу косит на рулет левым глазом, и я сразу понимаю – он его очень хочет.

– Ну, хорошо, – говорю я, озираясь по сторонам. – Но только сегодня, ладно? Раз вы мой гость, я не могу вас не угостить. Хотя вообще-то слонам авокадо больше подходит.

Я отрезаю кусок рулета, с удовольствием насчитывая в нем целых шесть колечек, а не пять, как в прошлом году. Остатки сразу выбрасываю, а то папа расстроится. Наливаю молока в стакан и нажимаю кнопку на ручке, чтобы оно согрелось за то время, пока я поднимусь наверх. Так, со слоном под мышкой и подносом в руках, я иду в свою спальню на втором этаже.

– Не уверен, чем вас развлечь, – говорю я Бу, усадив его на кровать и подставив табурет к книжному шкафу. – У меня тут в основном учебники, но вам, наверное, такое неинтересно? Может, хотите почитать комиксы? Мне тетя подарила несколько штук.

Кстати, правильно ли говорить со слоном на «вы»? Вроде, мы еще плохо друг друга знаем, только познакомились. Но, с другой стороны, я его уже обнимал, а так делают только родственники или близкие друзья. Немного помедлив, я решаю, что мы все-таки друзья, но говорить пока будем на «вы», чтобы не смущаться. Бу не против. Ни на счет дружбы, ни на счет комиксов.

Мы залезаем на кровать, и я рассказываю ему, как Галаксель борется со злодеем Хассом, который хочет убить всех людей на свете, чтобы остаться тут править одному. По-моему, у него деменция, и Бу со мной согласен. Мы хохочем над глупыми репликами Хасса и как-то незаметно слопываем весь рулет. Молоко уже почти горячее, потому что я забыл выключить кнопку подогрева. Я выпиваю его и оглядываюсь по сторонам, раздумывая, куда бы спрятать Бу. Папа расстроится, если увидит, что я с ним сплю, как маленький. Да и вообще, не стоит держать его на виду. Пожалуй, лучшее место – шкаф. Я устраиваю постель из стопки полотенец и банного халата и укладываю туда слона, а сам забираюсь в кровать и выключаю свет.

Но через минуту мне становится не по себе. А вдруг у Бу боязнь темноты? Или ему страшно оставаться одному? Или ему не нравятся замкнутые пространства?

Я включаю фонарик, открываю шкаф и свечу на слона. Он смотрит одним глазом в потолок, а другим – на меня и выглядит при этом очень одиноко. Я стаскиваю с кровати одеяло, сдвигаю вешалки в шкафу и забираюсь внутрь. Я часто так делаю, когда мне грустно или страшно. В шкафу спокойно и уютно, мне тут нравится. Главное, чтобы папа не увидел, а то сразу поведет меня к психологу. Ночью я тут никогда не бываю – боюсь случайно заснуть. Только сегодня сделаю исключение, чтобы Бу привык и понял, что в шкафу совсем не страшно.

– Знаете, вы мой первый друг, – говорю я тихонько. – Поэтому я не очень хорошо умею дружить, вы уж меня простите… Почему первый? Ну… Просто у меня немного не такое мышление, как у других детей. Им со мной скучно. Папа сказал, что мне нечего делать в школе, и учит меня всему сам…

Нет, я не жалею, с ним очень интересно. Особенно когда мы ездим по разным местам, изучаем деревья и почву, в которой они лучше всего растут. Папа любит сидеть в земляных ямах и исследовать слои пород. Он может сутками там сидеть…

Радостное возбуждение от папиной реакции до сих пор щекочет меня изнутри. Но так же быстро, как недавняя волна счастья, меня подминает под себя тяжелый пласт тоски. Голова вдруг становится такой неподъемной, что я кладу ее на стопку полотенец и прижимаю Бу к груди, в которой стынет противный комок.

– Простите, что я сегодня сказал, что вы мне совсем не нужны. И что уронил. Я случайно. Вообще-то вы мне нравитесь, и я не думаю, что в нашем общении есть что-то плохое, я просто не хотел расстраивать папу. Вы же меня простите? А я обещаю, что не буду отрывать вам лапы и макать ваш хобот в молоко. Я буду просто с вами разговаривать, вы же не против? Мне иногда очень хочется с кем-нибудь поговорить, а папа все время занят работой, он не очень разговорчивый. Тетя приходит редко. А незнакомых людей я стесняюсь. Как вы думаете, я очень странный? Я иногда хочу быть обычным, но тогда папа расстроится. Он и так сильно расстраивается, что я родился. Это из-за меня папа не любит дни рождения. Потому что я отобрал у него маму.

Я прижимаюсь к слону и тихо плачу в его мягкий, пропахший бисквитом плюш.

– Если честно, я так хотел, чтобы тетя сегодня с нами поужинала. Она раньше ужинала, а теперь совсем перестала, потому что папа вечно ей удовольствие понижает. Когда я был маленький, то какое-то время жил у нее. Потому что папа не