Холодная война. Свидетельство ее участника - Георгий Корниенко

Это, естественно, дополнительно усложняло его выработку — надо было найти такие решения и выразить их в таких формулировках, которые не утрачивали бы свой смысл с течением времени. И они не без труда, но были найдены — никаких неясностей в Договоре по ПРО нет. Появление же впоследствии в Вашингтоне разного рода «толкователей» этого договора объяснялось вовсе не наличием в нем каких-то двусмысленностей, а стремлением вообще обессмыслить его, если не открыто разорвать.

Кульминационной точки активизация противников Договора по ПРО достигла с приходом к власти в США администрации Рейгана, официально провозгласившей силовой курс внешней политики и предавшей анафеме принцип равенства и одинаковой безопасности в отношениях с Советским Союзом.

В качестве главного практического средства достижения военного превосходства США над СССР администрация Рейгана решила, уповая на американские технологические преимущества, вырваться с оружием в космос. «Если нам удастся создать систему, которая сделает советские вооружения неэффективными, мы сможем вернуться к ситуации, когда США были единственной страной, обладающей ядерным оружием» — так с присущей ему прямолинейностью, без всяких околичностей определил министр обороны США Уайнбергер цель американской космической программы, названной для камуфляжа «Стратегической оборонной инициативой» (СОИ).

Вот здесь-то на пути замыслов Рейгана — Уайнбергера и встал Договор по ПРО, как кость поперек горла. Поначалу в Вашингтоне попробовали просто проигнорировать этот договор, изображая дело таким образом, будто СОИ — всего лишь безобидная исследовательская программа, никак не затрагивающая Договор по ПРО. Когда же такой фокус, рассчитанный на простаков, не прошел, а у авторов СОИ тем временем стали все больше чесаться руки побыстрее приступить к ее практическому осуществлению, было решено предпринять новый маневр — сварганить «расширительное толкование» Договора по ПРО.

Суть этого толкования сводилась к утверждению, будто предусмотренный статьей V договора запрет на создание (разработку), испытания и развертывание систем и компонентов ПРО космического и других видов мобильного базирования распространяется только на те компоненты ПРО, которые существовали на момент заключения договора и перечислены в его статье II (противоракеты, пусковые установки для них и радиолокационные станции определенного типа). Системы же и компоненты ПРО, создаваемые по программе СОИ, будучи основаны на иных физических принципах, могут, дескать, разрабатываться и испытываться без всяких ограничений, в том числе в космосе, и лишь вопрос о пределах их развертывания подлежал бы согласованию между сторонами. При этом делались ссылки на одно из приложений к Договору, где упоминаются средства ПРО такого нового типа (Заявление «Д»).

Юридическая несостоятельность и, более того, логическая абсурдность подобного толкования станут ясными любому грамотному человеку, который потрудится прочитать текст Договора по ПРО. В его статье II содержится четкое определение: «Для целей настоящего Договора системой ПРО является система для борьбы со стратегическими баллистическими ракетами или их элементами на траекториях полета». Таким образом, определение это носит функциональный характер — речь идет о любой системе, способной поражать ракеты (это, кстати, подтверждается и наличием в английском тексте неопределенного артикля «а» перед словом «system»). Тот же факт, что указанное функциональное определение понятия «система ПРО» дополнено перечнем компонентов, из которых такая система «состоит в настоящее время» (т. е. на момент подписания договора), лишний раз подчеркивает, что приведенный в статье перечень компонентов (противоракеты, их пусковые установки и РЛС) никак не может считаться исчерпывающим на вечные времена. Ведь смысл включения слов «в настоящее время» состоял именно в том, чтобы избежать подобного неправильного толкования статьи II — это подтверждают и американские участники выработки договора.

Полная беспочвенность ссылок на одно из приложений к договору — Заявление «Д» тоже видна из самого его текста — оно допускает разработку и испытания только наземных стационарных средств ПРО новых типов на замену существующих в разрешенных договором ограниченных районах. К статье V, запрещающей создание космических и других мобильных систем ПРО, Заявление «Д» вообще не имеет никакого отношения.

Такое единственно правильное понимание этого вопроса излагалось всеми американскими администрациями, включая рейгановскую, в ежегодных докладах конгрессу США вплоть до 1985 года — до тех пор, пока в темных закоулках Пентагона не было изобретено упомянутое «расширительное толкование». Хотя принято считать, что автором этого толкования является юридический советник государственного департамента США А. Софайер, на самом деле он был привлечен к его оформлению позже — видимо, для большей солидности. В действительности же толкование было состряпано именно в Пентагоне, в аппарате заместителя министра обороны Р. Перла, известного своей патологической ненавистью к Советскому Союзу и к любым договоренностям к ним. Это по его поручению Ф. Кунсберг — нью-йоркский юрист, занимавшийся до тех пор лишь делами, касавшимися порнографического бизнеса и мафии, — потратив менее недели на «изучение» материалов, относящихся к Договору по ПРО, сделал «открытие», которое и потребовалось его заказчику (по свидетельству газеты «Вашингтон пост», когда Кунсберг изложил Перлу результаты своих «изысканий», последний аж подпрыгнул от радости, так что «чуть не упал со стула»). Такова история незаконнорожденного «расширительного толкования» Договора по ПРО.

С фактами в руках и с убедительными аргументами против придуманного Перлом абсурдного толкования договора выступили все американские участники его выработки (за исключением Нитце, переметнувшегося вскоре на сторону противников договора), четыре предшественника Софайера на посту юридического советника госдепартамента США, шесть предшественников Уайнбергера на посту министра обороны, председатель сенатского комитета по делам вооруженных сил С. Нанн. Но администрация Рейгана продолжала упорствовать в своем стремлении пустить под откос Договор по ПРО.

Она понимала, однако, невозможность — при существовавшей расстановке политических сил в США, как и в мире в целом, — пойти на прямой отказ от Договора по ПРО. Да, в самом договоре есть положение о праве каждой стороны выйти из него, уведомив другую об этом за шесть месяцев. Но это право не может быть использовано произвольно — стороны должны были бы обосновать такое решение, представить доказательства того, что возникли исключительные обстоятельства, связанные с содержанием договора, которые поставили под угрозу высшие интересы государства.

Поскольку же никаких таких обстоятельств не было, Белый дом не мог не отдавать себе отчета в невозможности доказать обратное, в том числе конгрессу США, без согласия которого такая безумная акция не могла бы свершиться.

Поэтому наряду с продолжением попыток обессмыслить Договор по ПРО путем «расширительного толкования» американской администрации очень хотелось уговорить советскую сторону «по-хорошему» отказаться от этого договора, заменить его каким-то другим, который — ни больше ни меньше — регулировал бы порядок создания космических систем ПРО. С прямым предложением на этот счет выступил Рейган при встрече с Горбачевым в Рейкьявике в 1986 году. Слава Богу, Горбачев тогда воздержался от соблазна войти в историю в качестве могильщика Договора по ПРО, к чему, по существу, его подталкивали в Рейкьявике такие «новомышленцы», как Шеварднадзе и Черняев.

После Рейкьявика противники договора в США вновь стали наращивать усилия, направленные на его обессмысливание путем «расширительного толкования». Но сторонники сохранения договора тоже не сидели сложа руки. Во-первых, они сумели привлечь на свою сторону достаточное большинство в конгрессе США, в результате чего стало ясно, что конгресс вряд ли выделит Рейгану ассигнования на работы по программе СОИ, выходящие за рамки традиционного, то есть единственно правильного толкования договора. Во-вторых, они, наряду с использованием прежней своей аргументации, основанной на истории выработки Договора и на юридическом его анализе, привлекли авторитетных лингвистов. И те тоже помогли им. Хотя бытует мнение, будто в английском языке запятые не играют особой роли, это не так. Иногда запятая в английском языке столь же важна, как и в известном русском выражении «Казнить нельзя помиловать», где от места постановки запятой — либо после «казнить», либо после «нельзя» — зависит жизнь человека.

Для того чтобы пояснить, какую роль сыграла запятая в споре о Договоре по ПРО, приведу вначале житейский пример. Написанную по-русски фразу «У меня есть две сестры, живущие сейчас в Киеве» можно толковать двояко. Можно подумать, что у меня всего две сестры и обе они живут в Киеве, а можно подумать, что я в данном случае говорю лишь о двух сестрах, живущих в Киеве, но это не исключает наличия у меня других сестер где-то еще. Чтобы исключить такое «расширительное толкование» о числе имеющихся у меня сестер, мне пришлось бы после слов «У меня есть две сестры» поставить вместо запятой точку с запятой и после этого написать «они сейчас живут в Киеве».