Кожаный Чулок. Большой сборник - Купер Джеймс Фенимор

Когда Керби явился, ему любезно предложили сесть на стул, на который он уже уселся, не дожидаясь приглашения, и повели с ним разговор очень вежливо, совсем как с равным.

— Судья Темпл твердо решил соблюдать закон об охоте на оленей,— начал Хайрем, как только был окончен обмен приветствиями.— К нему поступила жалоба, что у него в лесу убили оленя. Судья выписал ордер на обыск и поручил мне найти человека, который взял бы на себя исполнение приказа.

Керби не подозревал, что всякий раз, когда на него возлагают то или иное дело, ему почему-то никогда не достается совещательной роли. Он поднял лохматую голову, поразмыслил немного и вместо ответа сам начал спрашивать:

— А шериф куда подевался?

— Его нигде не могут разыскать.

— Ну, а его помощник?

— Они оба уехали куда-то в конец «патента».

— А констебль? Ведь он с час назад ковылял где-то здесь неподалеку, я сам видел.

— Да, он-то здесь,— сказал Хайрем, многозначительно кивая головой и сопровождая свои слова льстивой улыбкой,— но в этом деле требуется настоящий мужчина, а не калека.

— Вот оно что! — засмеялся Билли.— Неужто тот парень, что застрелил оленя, полезет в драку?

— Он из тех, кто иной раз любит пошуметь, и возомнил о себе, будто в кулачной расправе ему не сыщешь равного.

— Да-да,— поддакнул Джотем,— мне тоже доводилось слышать, как он хвастал, что в рукопашной схватке не найдется никого от долины Мохока до Пенсильвании, кто смог бы его одолеть.

— Ишь ты! — воскликнул Керби, расправляя свое грузное тело, словно лев, который потягивается в логове.— Как видно, он еще не попробовал кулаков уроженца Вермонта. Да кто же этот бахвал?

— Как — кто? — сказал Джотем.— Ну, конечно, это...

— Мы «е можем сейчас назвать тебе его имя, — перебил Джотема магистрат.— Согласно закону, этого делать нельзя, пока ты еще не дал согласия взять на себя поручение. Ты, Билли, самый подходящий человек для этого дела. Я в одну минуту проделаю все необходимые формальности, и тебе сразу вручат деньги.

— А сколько мне дадут? — спросил Керби, кладя огромную ручищу на книгу свода законов, которую подсунул ему Хайрем для вящей внушительности. Со свойственной ему неуклюжестью лесоруб перелистывал страницы, будто еще не зная, согласиться ему на предложение или нет, хотя сам давно уже решил для себя этот вопрос.— Оплатят они человеку разбитую голову?

— Тебе заплатят хорошо,— сказал Хайрем.

— Да наплевать мне на деньги, — ответил Билли, снова рассмеявшись.— Так, значит, этот парень задрал нос и думает, что уж не сыщется никого с кулаками покрепче? Что он, рослый малый?

— Он выше тебя, и один из самых больших...

«Больших болтунов»,— хотел сказать Джотем, но

Керби нетерпеливо прервал его. Во внешности лесоруба не было «ичего свирепого, ни даже грубого, выражение его физиономии говорило о незлобивости и добродушном тщеславии: он явно гордился своей необычайной физической силой, как все те, кому больше нечем похвастать. Вытянув ручищу ладонью книзу и поглядывая на свои крепкие мускулы, он сказал:

— Ладно, давайте-ка вашу святую книгу. Я присягну, как полагается, вы увидите, что я из тех, кто свое слово держит.

Хайрем, не давая лесорубу времени передумать, без излишней канители принял от него присягу, и все трое достойных джентльменов покинули дом магистрата и тут же направились к хижине Натти.

Они уже были возле озера и свернули с проезжей дороги, когда Билли вспомнил, что теперь он обладает правом посвященного, и снова пожелал узнать, как зовут того, кто преступил закон.

— А куда же это мы идем? — удивился простодушный лесоруб.— Я думал, вы позвали меня дом обыскивать, а не лес. Ведь на этой стороне озера на шесть миль вокруг никто не живет, если не считать Кожаного Чулка и старого Джона. Ну, выкладывайте, как зовут парня, и уж не сомневайтесь, я проведу вас к его участку по другой дороге, малость получше, чем эта. Ведь я на две мили в округе знаю каждое деревце.

— Вот куда нам идти,— сказал Хайрем, указывая вперед и ускоряя шаг, как будто опасаясь, что Керби вдруг бросит их и уйдет.— Мы идем к Бампо.

Керби остановился как вкопанный и изумленно поглядывал то на одного, то на другого своего спутника. Потом он разразился громким смехом и воскликнул:

— К Бампо? К Кожаному Чулку? Он может хвастать тем, что глаз у него зоркий и ружье бьет без промаха, и это будет сущей правдой, в том я ему перечить не стану. Я помню, как он тогда подстрелил на лету голубя, которого я вспугнул для него. Но насчет того, кто покрепче в драке... Да я могу схватить его двумя пальцами и завязать у себя на шее вместо банта. Ведь старику уже семьдесят лет, а он и смолоду особой силой не отличался.

— Это он нарочно таким прикидывается,— сказал Хайрем.— Все охотники на один лад. Он сильнее, чем это кажется. И потом, не забудь, у него есть ружье.

— Как же, испугался я его ружья! — воскликнул Билли.— Натти Бампо старик безобидный. Да разве станет он стрелять в человека? И должен сказать, что оленей убивать он вправе, как и всякий в «патенте». Ведь старик только тем и живет, а у нас страна свободная, каждый волен заниматься чем хочет...

— Если так рассуждать, значит, каждый, кому только вздумается, может убить оленя.

— Да ведь Натти охотник, охота его промысел,— возразил Керби.— Закон о том, что нельзя бить оленей, относится не к таким, как Натти Бампо.

— Закон один для всех,—заметил Хайрем, уже начав побаиваться за свою собственную персону.— И он особенно строг к тем, кто нарушает присягу.

— Послушайте-ка, сквайр Дулитл,—проговорил бесстрашный лесоруб,— плевал я и на вас и на ваши присяги. Но коли уж я пошел и отшагал так много, я зайду к Натти, потолкую со стариком. Может, он меня угостит хорошим куском жареной оленины.

— Ну, если тебе удастся войти в хижину мирно, тем лучше,— сказал магистрат.— Драки да буйство мне вовсе не по душе. Я всегда предпочту спокойное поведение.

Шли они очень быстро и вскоре очутились подле хижины охотника. Хайрем почел благоразумным остановиться возле верхушки поваленной сосны, которая служила рогаткой, прикрывавшей доступ к хижине со стороны поселка, но Керби не любил откладывать начатое дело. Он приложил ладони рупором ко рту и заорал во все горло. Собаки выскочили из своих конур, и почти одновременно в дверях хижины показалась покрытая редкими седыми волосами голова Натти.

— Ложись, ложись, ты, старый дурень! — приказал Натти Гектору.— Или тебе все еще мерещатся пумы?

— Эй, Кожаный Чулок, у меня к тебе дело! — крикнул Билли.— Тут тебе наши судейские написали письмецо, а меня наняли почтальоном, чтоб я, значит, передал тебе его.

— Какое же у тебя может быть ко мне дело, Билли Керби?—спросил Натти. Он перешагнул через порог и, приставив к глазам руку козырьком, чтобы защитить их от лучей заходящего солнца, разглядывал посетителя.— Участка у меня нет, и вырубать мне нечего, да и к тому же я скорее посажу в лесу шесть деревьев, чем вырублю хоть одно, бог тому свидетель... Замолчи, Гектор, иди-ка к себе в конуру!

— Ну что ж, старина,'— громогласно заявил лесоруб,— так оно для меня только лучше, сажай побольше! Но мне надо сделать то, что мне поручено. Вот тебе письмо, Кожаный Чулок. Умеешь читать — читай, а коли нет, тут рядом сквайр Дулитл, он тебе все разъяснит. Похоже на то, приятель, что ты двадцатое июля принял за первое августа, только и всего.

Натти уже заметил Хайрема, прятавшегося за толстый ствол дерева, и все добродушие его тотчас исчезло, уступив место явному недовольству и подозрительности. Повернув голову, он заглянул в хижину и проговорил что-то вполголоса. Затем голова его снова появилась в дверях, и он сказал:

— У меня тут ничего для вас нет. Отправляйтесь-ка восвояси, пока я не задал вам хорошей трепки. Против тебя, Билли Керби, я зла не имею. И чего ради беспокоишь ты старика, который не причинил тебе никакого вреда?

Керби был теперь уже в нескольких шагах от охотника. Он спокойно уселся на конец лежавшего на земле бревна и стал внимательно рассматривать нос Гектора: лесоруб хорошо знал собаку, часто встречал ее в лесу, а иной раз и кормил, делясь с ней собственным обедом.