Теневая лампа. Книга четвертая - Стивен Рей Лоухед
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эти изображения потрясали мастерством, но внимание Бенедикта привлекла третья панель. На этом изображении Анен был стоял в компании спутника — бледнокожего мужчины в брюках и куртке. Художникам трудно далась никогда не виданная доселе одежда, они придали ей стилизованную форму. Несмотря на это, изображенный мужчина имел несомненное сходство с отцом Бенедикта.
Он толкнул мать и указал на стену. Сяньли повернулась, увидела картину и схватилась за горло. Здесь Верховный жрец держал в руках нечто подобное свитку папируса, но с неровными краями. Весь папирус был зарисован синими символами, придуманными Артуром: эти татуировки он носил при жизни на своем теле, они в зашифрованном виде содержали отчет о его путешествиях. Но было на картине и кое-что еще. Анен указывал одной рукой на яркую звезду, восходящую в восточном небе.
— Вот здесь и будет стоять мой саркофаг, — говорил меж тем жрец. Только теперь он заметил, что его не слушают, а внимание гостей поглощено изображением на стене. Анен кивнул сам себе и пояснил:
— Здесь изображены главные события моей жизни — те, которые обязательно следует запомнить. Встреча с моим другом Артуром для меня очень важна.
— Но почему? — спросила Сяньли, указывая на третью панель.
— О, сестра, — торжественно ответил жрец, — это должно напомнить мне о пути в мир грядущий — мир, каким он был когда-то, давным-давно, и будет снова. Мир, откуда изгнано зло и где больше нет ни времени, ни старости, ни немощи. — Голос Анена звучал хрипло; на глазах блестели слезы. — Друзья мои, истинно говорю вам: там не будет невзгод и болезней. Смерть перестанет являться в наши сны, мы перестанем думать о ней. Будет много здоровья, жизни и радости, не таких, как здесь, но совершенных, и так будет вовеки.
— Небеса, — тихо проговорила Сяньли. — Рай. Ты описываешь рай.
Анен обдумал новое для себя слово.
— Ну что же, тоже хорошее название. Дети Исиды и Осириса говорят: Аару. — Он вздохнул и сказал: — Увы, нынче немногие верят в рай. Как Верховный жрец я делал все возможное, пытаясь объяснить людям, что это правда. Хотя вы вправе спросить, откуда я это знаю? — Его улыбка стала шире. — Знаю, потому что видел своими глазами. Артур мне показал. — Обратившись еще раз к картине, он указал на звезду, изображенную в виде диска с исходящими от него лучами. — Аару там — в царстве Собачьей Звезды. Вот где я видел рай. Я был там — ты не знала? Я был там! — В его глазах возникло напряжение. — Сестра моя, я думаю, ты тоже это видела.
Сяньли кивнула.
— Артур называл это Колодцем Душ, — тихо проговорила она.
Бенедикт не понимал ни слова из того, о чем они говорили, и потому вмешался. Указывая на простой белый саркофаг, он попросил:
— Мама, спроси его, останки отца здесь?
— Ты прав, — подтвердил Анен, выслушав перевод. — Для меня большая честь отдыхать рядом с другом.
Бенедикт подошел к саркофагу, больше всего похожему на сундук, указал на крышку, где было вырезано всего несколько иероглифов.
— Что здесь написано? — спросил он.
— Это имя на могиле Артура, — объяснил Анен, а затем произнес слово, которое для Бенедикта прозвучало как «Сай-Нети-Ап-Уату».
— Человек-Карта, — перевела Сяньли и грустно улыбнулась. — Артуру бы это понравилось. — Она провела пальцами по вырезанным иероглифам, а затем положила руку на саркофаг. Бенедикту она сказала: — Время, сын.
Сняв сумку, Бенедикт открыл клапан и достал тонкий сверток, все еще завернутый в льняную ткань и перевязанный алой нитью.
— Что это? — спросил Анен. — Погребальное приношение?
— Да. Мы хотим положить это в гроб вместе с Артуром. — Она опять провела пальцами по каменной крышке. — Можно?
— Будет так, как ты скажешь, сестра. — Он повернулся, кивнул мастеру-художнику и произнес команду. Рабочие тут же оставили инструменты и подошли к саркофагу. Встав по двое с обеих сторон, они с трудом приподняли тяжелую крышку на пару дюймов и сдвинули ее в сторону, открывая переплетенную в льняную ткань мумию Артура Флиндерса-Питри.
Тонкий запах мирры исходил от закутанного в льняное полотно тела. Сяньли закашлялась и прижала тыльную сторону ладони ко рту, а другую руку положила на грудь тела мужа.
Бенедикт ожидал от себя сильных эмоций, однако увиденное оказалось настолько далеко от памяти об отце, что он вообще ничего не почувствовал. Но со свертком расставаться не хотел. Сяньли пришлось крепко взять его за руку.
— Время пришло, сын. Помни свою клятву.
Однако Бенедикт пока не решался.
— Послушай меня. — Голос Сяньли звучал решительно. — Если мы хотим когда-нибудь познать мир, этого искушения не должно быть.
После ее слов молодой человек осторожно опустил сверток на грудь мумии. Однако сверток не удержался и соскользнул вниз. Выпуклость, образовавшаяся из-за скрепленных на груди рук, не позволяла пергаменту лежать ровно. Бенедикт попробовал еще раз, и у него опять не получилось. Тогда Анен положил ему руку на плечо и сказал:
— Позволь мне…
Сяньли кивнула, и Бенедикт передал сверток жрецу. Анен что-то коротко приказал, и двое рабочих слегка приподняли мумию, позволяя Верховному жрецу подсунуть сверток под голову мумии, как маленькую плоскую подушечку. Он повернулся к молодому человеку и его матери, взглядом спрашивая, согласны ли они.
Бенедикт удовлетворенно кивнул; Сяньли закрыла глаза и склонила голову в молитве. Потом она бросила последний взгляд на мумию мужа и вышла из гробницы. Бенедикт поспешил за ней. Анен приказал закрыть саркофаг, а затем, осмотрев чудесные картины в месте своего будущего упокоения, похвалил мастера и велел продолжать работу.
— Спасибо, мой друг, — сказала Сяньли, когда жрец присоединился к ним снаружи. — Ты столько для нас сделал…
— Я хотел бы сделать больше, — задумчиво проговорил Анен. Похоже, ему в голову пришла идея. — Ты позволишь отвезти тебя на встречу с фараоном? До Фив всего два
