Если копнуть поглубже - Тимоти Финдли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Гм…
— Я никогда не размышляла о девственности, я думала о чистоте. Церковные дела. Католические. Единственная девственница, о которой я слышала, это Дева Мария. Как ребенку все это понять?
— Я понимала.
— Ты это ты. А я — это я. И вот… — Джейн взмахнула вилкой. — Я захотела того, чего не знала. Хотела ликвидировать разрыв между собой и всем остальным миром. Всем остальным миром, состоявшим из скрытных, самодовольных, самоуверенных других — взрослых. Что такое знали они, чего не знала я? И о чем мне никто не желал рассказывать? Я даже не представляла, что дело касалось секса. Думала: речь шла о чем-то таком, без чего я… как бы это сказать… не совсем завершенная. — Джейн снова занялась едой.
Клэр молча слушала, поигрывала бокалом и курила.
— Так оно и есть на самом деле, — продолжала Джейн, — человек не может считать себя целостным, пока не найдет другого человека. После Эндрю, которому было четырнадцать, от силы пятнадцать и который решил утвердить или отыскать свою так называемую мужественность, появился другой мальчик, и он мне по-настоящему нравился. Его звали Трой. Спортсмен. Теннисист. Но я боялась. Опасалась, что он тоже окажется молотобойцем. Думаю, я по-детски, по-девчачьи влюбилась в него… — Джейн положила на стол нож и вилку. — Но между нами так ничего и не произошло. — Она замолчала и провалилась куда-то в пространство.
— Эй, Джейн…
Джейн потянулась через стол и сжала руку Клэр. Кольца Клэр врезались ей в кожу, но она не отняла ладони.
— Господи! Почему я все это вываливаю на тебя? Извини.
Джейн убрала руку и поднесла салфетку — serviette — к глазам.
— Рассказывай. Тебе надо выговориться.
Джейн отвернулась. Вообрази, будто все происходило в далеком прошлом…
— Он приехал из Плантейшна. Из самой Луизианы. Хотел возобновить знакомство. — Джейн улыбнулась. — Он, конечно, изменился. Как и я. У него — никакого тенниса. У меня — никакой страсти. Во всяком случае, к нему…
Молчание.
— Я тебя слушаю.
Пространство. Приносящее успокоение пространство. Ты нигде. Просто существуешь. В пространстве. Она собиралась рассказать Клэр, что произошло на самом деле, и не смогла. Солгала.
— В конце концов он меня захотел. Но я ему отказала, сославшись, что замужем за человеком, которого люблю. Тем не менее, благодарю за проявленные чувства и внимание — что-то в этом роде. В духе истинной леди — рожденной, воспитанной и выросшей в Плантейшне, штат Луизиана, — как и он.
Клэр ждала. Она понимала, что рассказ не окончен. Пила, наблюдала и ждала. Джейн Ора Ли на самом деле удивительно красива, думала она. Хоть и грустновата. Но, пожалуй, именно грусть придает особую прелесть ее красоте. Как на полотнах прерафаэлитов, как Вирджиния Вулф на фотографии в молодости. Как дама с острова Шаллот у Теннисона, которая мечтает увидеть мир, но не смеет выглянуть из окна. Чем все кончится? Что еще недосказано?
— Он умер.
— Сочувствую.
— Не стоит. Теперь он мне почти безразличен.
Они уже поели, но Клэр видела, что Джонатан и Грифф все еще на месте. Она предполагала такую возможность и решила, что выведет Джейн из ресторана по центральной лестнице.
Джейн расплатилась. Это мой обед.
Клэр не возражала. Встала и взяла ее за руку.
— Пойдем туда. Мне надо поговорить с Марджори насчет предварительного заказа.
Джейн показалось, что хватка подруги была чуть сильнее, чем требовалось, но не придала этому значения. Не обернулась. И ничего не увидела.
Джонатан следил, как женщины удалились со сцены. В его лексиконе не было обычных слов: «пришли» или «ушли» — он оперировал театральными терминами. Так-так… дам нам только не хватало — и без них забот немало…
Он повернулся к Гриффину:
— Что ты сегодня собираешься делать? Что-нибудь важное?
Грифф отставил пустую тарелку в сторону и рассеянно обмакнул палец в вино. Поднял к губам и сказал:
— Не знаю. Возможно, это зависит от тебя.
Джонатан улыбнулся.
Мальчик усваивает уроки.
— Ты бы облизал палец, пока вино не капнуло на твой белый лацкан.
Гриффин послушался.
— Вот так-то лучше, — похвалил его режиссер. — Ничего нет неумолимее красного вина.
И потребовал счет.
На Джордж-стрит, куда Джейн свернула, направляясь к дому Клэр, стоял фургон телефонной компании «Белл».
Джейн притормозила, стараясь рассмотреть телефониста внутри.
— Мне нужно в туалет, — сказала Клэр. — Ты не можешь побыстрее?
— Конечно.
Он. Никаких сомнений.
Его профиль.
Телефонист то ли только что вылез из машины, то ли вернулся за лопатой.
— С тобой все в порядке? — поинтересовалась Клэр.
— Да.
— Ты как-то странно выглядишь.
— Да? И что в этом необычного?
Клэр промолчала. У Джейн в самом деле было такое выражение лица, словно она увидела привидение.
— Спасибо, что дала выговориться, — поблагодарила Джейн, высаживая подругу. — Буду держать тебя в курсе.
— Ты сейчас в театр?
— Да. Заберу свое барахлишко — и домой. Конец моего сезона. Завтра премьера «Ричарда». Это моя последняя работа. Ну и ладно. Дело оказалось долгим и нелегким, но теперь все позади. Будет больше времени для Уилла.
— Слушай, дай себе роздых и позабудь обо всех треволнениях. — Клэр наклонилась к окну и поцеловала подругу в щеку. — Поверь, тебе нечего страшиться.
— Кроме самого страха. Знаю, — улыбнулась Джейн.
Клэр помахала рукой и ушла.
А Джейн отъехала от тротуара, обогнула квартал и снова оказалась на Джордж-стрит.
Он был по-прежнему там.
— Привет.
— Привет.
— Вы меня помните? Вы в этом месяце приезжали к нам чинить телефонный кабель.
— Конечно. На Камбриа.
— Верно, — улыбнулась Джейн.
Сколько раз она репетировала их встречу — следовало сгладить все следы интереса, скрыть любое проявление желания, не показать своей напористости. Пусть видит только ее профессиональный фасад: холодная дама-художник ищет человека, который готов…
— Вы не сообщили своего имени, — сказала она, загораживая глаза от солнца.
— Я никогда этого не делаю, если меня не спрашивают, миссис Кинкейд, — ответил телефонист.
Миссис Кинкейд.
Джейн глубоко вздохнула:
— Ну, так назовите мне его… свое имя.
— Милош Саворский.
Она протянула руку:
— Здравствуйте, Милош Саворский.
— Здравствуйте. — Его прикосновение было таким же, как в первый раз: удивительно интимным, словно они много лет знали друг друга. — Могу вам чем-нибудь служить?
— М-м-м… если честно, то да. Видите ли, я работаю художником в Фестивальном театре…
— Знаю. А ваш муж — актер.
— Верно… Моя работа в этом сезоне закончилась…
Он начал сматывать провод, по-моряцки накручивая его на локоть.
— И теперь у меня появилась возможность заняться тем, что мне действительно нравится — живописью и рисунком. Во время сезона всегда недосуг, но вот год подошел к концу, и я могу заняться шлифованием своего таланта.
Она улыбнулась и махнула рукой, как бы отметая серьезное значение слова «талант».
— Шлифованием?
— Совершенствованием. Надо работать над собой — без постоянной практики коснеешь.
— Конечно.
— Ну вот… — Джейн отвела глаза и словно с разбега бросилась в воду: — Не хотела бы шокировать вас… да и никого другого… но вам, должно быть, известно, что у вас прекрасное тело, и я думаю, вы могли бы послужить отличной моделью.
Она опять заслонила от солнца глаза, стараясь понять его реакцию.
Никакой.
Милош домотал провод, скрепил витки концом и бросил в кузов.
— Вы имеете в виду — голым?
— Ну… да…
Он достал из нагрудного кармана сигареты, из джинсов — спички и, прежде чем заговорить снова, закурил.
— Я никогда этим не занимался.
Джейн удержалась и не сказала: «Все когда-то происходит впервые» — не хотела выглядеть слишком заинтересованной.
Милош, словно взвешивая ответ, смотрел вдоль улицы.
— Я, разумеется, вам заплачу, — добавила она. — В конце концов, это такой же труд, как и всякий другой.
— Да.
— Что вас беспокоит, мистер Саворский? Вы должны понимать — в этом нет ничего личного. Мне просто необходим натурщик.
— Да, да, я понимаю.
Он знал, что она лгала. Но она ему нравилась.
— Мне бы не хотелось, чтобы об этом узнала моя жена.
— А зачем ей знать?
Он женат.
— Она не одобрит.
— Понятно.
— Она очень религиозна.
— Конечно, конечно. Но…
— Как часто? Когда?
— Не знаю. В каком-то смысле это зависит от вас. Я имею в виду, что вы заняты на работе. А я свободна в любое время.
