Три года революции и гражданской войны на Кубани - Даниил Скобцов

Я и Каплин наотрез отказались в какой-либо форме вести на подобной основе дальнейшие переговоры. Мы заявили, что наша делегация должна немедленно выехать в Новочеркасск, доложить раде и правительству обо всем, и только они вправе судить, продолжать или прервать переговоры.

Рябоволу и Бескровному трудно было признать, что Украина не захотела или не могла – бескорыстно и с участием – помочь нам. Но и они не могли оспаривать нашего решения. Они настояли лишь на одном, чтобы наш отъезд не был истолкован как разрыв, как отказ от дальнейших сношений с Украиной. Делегация должна разрешить Н. С. Рябоволу остаться в Киеве, выждать результата наших решений в Новочеркасске и сделать еще попытку получить просимое. Мы согласились и на другую просьбу Рябовола: он мог, при крайней к тому необходимости, посетить представителя немецкого командования, но не представителя дипломатического…

О пошатнувшемся положении немцев на западном фронте мы тогда еще не знали и воспринимали их как всесильных. Со стороны Дона они приблизились к Кубани до станции (Ростовско-Владикавказской железной дороги) Кущевка, со стороны Керчи они уже переправились на Таманский полуостров, т. е. на Кубань. На Украине они, как уже было отмечено, вели войну из-за хлеба с крестьянством. Чтобы быть в курсе дела и чтобы вовремя предостеречь население, мы решили командировать на Тамань члена нашей делегации Г. В. Омельченко.

В Новочеркасск, таким образом, нас выехало четверо: Бескровный, Каплин, Султан-Шахим-Гирей и я.

Заблаговременно мы известили председателя Быча, чтобы он с уполномоченными от рады к нашему приезду прибыл в Новочеркасск.

Числу к 20 июня нового стиля мы приехали в Новочеркасск и здесь нас уже поджидал Быч с уполномоченными.

Еще стоял на улице извозчик с моими вещами и ждал расчета, а Быч, встретив меня в коридоре гостиницы, стал расспрашивать, что и как произошло в Киеве.

Беглый рассказ о полном господстве немцев, о бессилии гетманского правительства, о призрачности вообще украинской государственности, – этот один мой рассказ оказался для Быча убедительным:

– Значит – «нет!»…

И это было решение вопроса.

Мы, другая кубанская сторона, приняли такое решение еще в Киеве.

На этот раз Быч вообще проявлял большую сговорчивость, и я радовался, что, наконец, он постиг тщету своих упований на неизвестное данное других самостийностей; понял, как важно в нашем тогдашнем положении не сходить с реальной почвы. При таких условиях с ним можно было сговариваться… По возвращении в Мечетинскую Ф. С. Сушков уверял меня, что причину перемены в Быче нужно было искать не в его внезапном прозрении, а в том крупном разговоре его с генералом Деникиным, который был у Бича перед его вторичным отъездом в Новочеркасск.

Всего через несколько часов после нашего приезда состоялось заседание уполномоченных рады и правительства и было принято решение:

I. Прекратить переговоры с Украиной о титуле наших с ней отношений, конфедерации, федерации или автономии.

II. Считать общее сближение Кубани с Украиной желательным.

III. Добиваться получения от Украины военного снаряжения и боевых припасов хотя бы за плату.

На следующий день был праздник Святой Троицы. На предполагавшееся новое совещание кубанцев Быч пригласил генерала Алексеева. Он жил тогда в Новочеркасске и очень недомогал. На наше собрание он пришел с опозданием прямо из церкви и не слышал наших предыдущих суждений. Сев к столу, он попросил себе слова. Говорил пространно о России, об армии, о возможных в будущем успехах и испытаниях. Центром речи было предупреждение не увлекаться заманчивыми перспективами легкой жизни при помощи иностранной силы.

Конец речи был, приблизительно, таков:

– Нам известно, что вы ведете переговоры с гетманом и его правительством. За гетманом стоят немцы. Мы с ними говорить не можем. У вас руки свободнее. Если можно что-либо получить для общей пользы от Украины, берите. Но если с этим будет связана измена Родине, то… смотрите!..

Голос Алексеева окреп, глаза загорелись:

– Россия будет жить… Перед всеми верными своими сынами она в долгу не останется… Поймет, что было сделано, как неизбежное. Но измены, совершенной в этот страшный час, она не забудет…

Постучал сухим пальцем о край стола, сделал небольшую паузу:

– И я, если буду жив, и я вам этого не забуду.

Очень взволновался при этом старик.

Со смущенной улыбкой Быч спокойно ознакомил генерала с вынесенными нами решениями.

Алексеев просветлел, поблагодарил и вскоре ушел.

К Рябоволу в Киев нужно было послать курьера для передачи необходимой суммы денег и инструкций. По своим делам в Киев возвращался член рады Каплин и брался свезти и деньги, и инструкции. Это и стоило бы дешевле и целесообразнее в смысле конспиративном. Но Быч все же предпочел послать специальною курьера, одного из своих радянских подпевал, сотника К. Вышло так, что и Кашин обиделся, и у нас закралось сомнение, не затевают ли снова что-нибудь конспиративное Быч и Рябовол.

С сотником К. в дороге произошло, кажется, крупное денежное недоразумение, в связи с его пристрастием к картежной игре.

Рябоволу все же удалось кое-что достать в Киеве для армии, но немного и при этом с «накладными расходами». Об этом скромном успехе обыкновенно даже сами черноморцы говорили в очень умеренном тоне, – хвалиться им было нечем.

Вскоре приехал в Новочеркасск посланец от кубанцев – повстанцев на Таманском полуострове, полковник Б. Он доложил о шатании местных людей при наличии на Тамани немецкой силы и в особенности некоего инженера К., который вел агитацию против Кубанского правительства и Добровольческой армии и агитировал за обращение за помощью к немцам.

Таманские повстанцы просили помощи деньгами и военной силой. Ни того, ни другого они от нас получить не могли за недостатком силы и денег у нас самих, а кроме того на Тамани были немцы и, следовательно, посланная туда воинская часть должна была или вступить с ними в конфликт, или начать с ними военное сотрудничество. Ни того, ни другого, по занятой нами позиции, делать нельзя было, нужно было выждать.

Как показали дальнейшие события, и сами немцы держались нейтрально до самого своего ухода с Тамани. Отвратительная предательская агитация инженера К., таким образом, успеха не имела и сам он исчез раньше ухода немцев[39].

Председатель правительства Л. Л. Быч привез из Мечетинской новость о решении командования Добровольческой армии начать новое движение на Кубань. Сюда должны быть направлены главное внимание и главные кубанские силы. Начинался Второй Кубанский поход.