Борт С-747 приходит по расписанию - Фридрих Незнанский

— Ага. А разве Святковская здесь постоянно живет?

— Тоже нет. Она приезжает по мере надобности.

— И как часто появляется надобность в ней?

— По-разному. Иногда живет здесь несколько дней подряд, иногда приезжает два-три раза. Более длительных отлучек не случалось. Когда ее долго нет, Феликс тоскует и становится малоуправляемым. Правда, при мне такого не случалось. Об этом мне рассказывала врач, которая работала здесь раньше. Василиса Аристарховна куда-то уезжала, кажется, в санаторий, и они тут с этим Феликсом здорово намучались.

Багрянцев записал телефон предшественницы Валентины Николаевны на этой должности, после чего спросил:

— А вам не приходило в голову, что Святковская — настоящая мать Феликса?

Сорокина пожала плечами:

— Почему-то горничные и прочая обслуга тоже так думают. Однако веских доказательств ни у кого нет.

Разговаривать с врачихой было легко. Сергей чувствовал, что она отвечает на его вопросы совершенно искренне, не пытаясь кого-то выгородить или приукрасить ситуацию. У него сложилось впечатление, что Валентина Николаевна фанат своего дела, хороший специалист, но за пределами медицины, в быту, она человек несколько наивный, настроена романтично, и при желании ее доверчивостью легко воспользоваться, как говорится, в корыстных целях.

— Скажите, Валентина Николаевна, у Феликса это врожденное заболевание или последствие какой-либо травмы, стресса?

— Врожденное. Он олигофрен.

В это время зазвонил мобильник Багрянцева, и Андрей попросил его зайти в комнату напротив «детской». Сорокина вызвалась проводить следователя, но он отказался:

— Неужели вы думаете, я не запомнил дорогу на второй этаж?

Звонку Андрея предшествовала его беседа с Василисой Аристарховной. Она получилась намного тяжелее, чем разговор Багрянцева и врачихи.

Чтобы не расспрашивать женщину при Феликсе, Корешков дожидался прихода медсестры, которая подменит Святковскую, и тем временем исподволь рассматривал ее. Однако с таким же успехом мог бы делать это откровенно, потому что Василиса Аристарховна не обращала на него внимания. Она сидела к нему в профиль, опустив голову. Могло показаться, что она наблюдает за возящимся на ковре Феликсом. На самом деле у нее был совершенно неподвижный взгляд, женщина предавалась каким-то своим мыслям.

Когда наконец явилась медсестра, Святковская и Корешков перешли в другую комнату, напротив «детской». Ее обстановка напоминала и гостиную, и кабинет, и даже спальню, поскольку здесь находилась кровать. Помимо кровати здесь стояли шкаф, небольшой круглый стол, подле него два кресла, у стены красовался старинный секретер с выдвигающейся доской.

В комнате Василиса Аристарховна с гордым видом уселась в кресло. Сейчас она напомнила Андрею горьковскую старуху Изергиль. Сам Корешков садиться не захотел, предпочел походить по толстому ковру. Ему всегда казалось, что, когда находишься в движении, лучше думается. Сейчас же очень важно сформулировать точные и краткие вопросы, которые в дальнейшем не позволят допрашиваемой увильнуть в сторону.

— Василиса Аристарховна, я заметил, что за столь короткое время вы несколько раз в разговоре с Феликсом назвали себя его мамой. Почему?

Она ответила не сразу, говорила, медленно подбирая слова, словно боясь сказать лишнее:

— Так он лучше понимает. Ведь у него развитие трехлетнего ребенка. С ним нужно обращаться доходчиво.

— Развитие трехлетнего ребенка, — повторил Андрей. — Но ведь на самом деле ему существенно больше. Сколько?

— Я даже не знаю толком. Родители говорят на этот счет что-то невразумительное. Лишний раз спрашивать не хочу. Чувствую, им это неприятно.

Корешков остановился возле женщины и внимательно посмотрел на нее:

— Василиса Аристарховна, а это случаем не ваш сын Феликс, якобы умерший в младенчестве? А? Похоже, он вовсе не умер.

— Глупости. Несете какую-то околесицу. Слушать тошно.

— Значит, он не ваш сын?

— Ну что вы мелете! — Она говорила, не глядя на Андрея. — Как вам такое пришло в голову?! Тогда, по-вашему, и весь этот дом тоже мой? И прислугу, и врачей я оплачиваю из своей пенсии?

— Резонно, резонно.

— Тогда почему вы об этом спросили?

— Понимаете ли, в глаза бросаются всякие странные совпадения. А случайных совпадений, как подсказывает мой скромный опыт, не бывает.

— Почему же? Очень даже бывают, — возразила женщина. — Можно привести тысячи примеров. Только не пойму, про какие совпадения вы говорите.

— Да про те самые, благодаря которым мы с вами здесь встретились.

— Тоже мне — совпадения, — хмыкнула она. — Однажды зашли ко мне домой, вернее, к Надежде, а теперь встретились у меня на работе. Эка невидаль.

— Ну хорошо, — миролюбиво произнес Андрей. — Допустим, вы здесь такой же нанятый работник, как и все остальные. Тогда кто нанял вас? Кто владелец всего этого хозяйства? Как вы вышли на эту работу?

— Всех подробностей я не знаю и узнать не пыталась. Мне намекнули, что так будет лучше. Я искала подходящую работу и получила ее через агентство, которое имеет данные о вакансиях. Это агентство представляет собой нечто вроде биржи труда.

— Такие агентства действительно существуют. Но я хочу знать другое. Вы же живете не на облаке, ведь кто-то заключил с вами договор. Валентина Николаевна назвала вас своего рода домоправительницей. Значит, кому-то вы отчитываетесь в своих расходах. Кому именно?

— Домоправительница — это слишком громко сказано. А сведения о расходах я обычно даю господину Синглеру.

«Так, появился новый персонаж, — подумал Андрей. — Фамилию произнесла неуверенно, будто на ходу ее выдумала».

— Кто такой этот господин Синглер? Хозяин дома? Отец Феликса?

— Нет, он настоящий управляющий, в отличие от меня.

— А живет где?

— В Швейцарии. Он иностранец.

Ясно. Иностранца, скорей всего, сюда приплели для отвода глаз. Наверное, такой знакомый у них существует, только он даже не в курсе дела, что на него тут ссылаются.

— Василиса Аристарховна, насколько я знаю иностранцев вообще и швейцарцев в частности, они умеют считать деньги. Если вы совершаете какие-то затраты, то вам приходится вести бухгалтерию. Им же недостаточно вашего слова, нужно подтверждение, бумажка. Покажите, пожалуйста, мне счета. Ну, скажем, за последний месяц.

— Не знаю уж, каких швейцарцев вы знаете, но в данном случае вы ошибаетесь. Здесь частное владение, и все совершается без лишнего бюрократизма. Если делаются какие-то затраты, я сообщаю об этом устно, и мне доверяют. Хотя я на всякий случай беру квитанции. Вернее, раньше брала.

— А почему перестали?

— Чтобы подчеркнуть свое доверие, господин Синглер демонстративно рвал их на мелкие кусочки. Вот я и перестала брать.

— То есть вы хотите сказать, что никаких документов, которые могут каким-либо образом осветить жизнедеятельность этого оригинального дома, в природе не существует?

Святковская пожала плечами:

— Меня это мало интересует. Обратитесь к господину Синглеру. Пусть он вам расскажет подробности.

— Как с ним связаться?

— По телефону. Позвонить в Женеву не проблема. Может, он даже приедет потолковать с вами по душам. Только я не понимаю, что вы от меня хотите?

— Неужели я вам до сих пор не сказал? — делано удивился Корешков. — Мы разыскиваем главаря достаточно обширной банды, занимающейся угоном и перепродажей автомобилей. Мелкую сошку, всяких там «звеньевых» и «барыг», мы уже обнаружили, а теперь идем по следу вышестоящих товарищей. Поэтому мы здесь и оказались. Все ясно, как апельсин.

— Это вы не по адресу обратились.

— Как знать, как знать. — Андрей походил по комнате и остановился возле секретера, облокотясь на крышку. От него не укрылось, что при этом в глазах Василисы Аристарховны мелькнула тень тревоги. Ага, значит, горячо, значит, пахнет жареным. Видимо, в этих ящиках находится что-то, не предназначенное для посторонних глаз. Он сказал: — Странный это дом, Василиса Аристарховна. Я, например, впервые такой вижу.

— Что вы имеете в виду?

— Вот мы уже побывали в нескольких комнатах и не видели ни одной книги, ни одной газеты, журнала, ни одной фотографии. Но ведь так не бывает. Какая-то бумажная продукция должна существовать. Очевидно, она просто где-то спрятана. Вопрос — где? Вот смотрю я на это произведение мебельного искусства, — Корешков погладил ладонью верхнюю и боковые стенки секретера, — и вижу, что им активно пользуются. Не стану интриговать, это определяется довольно просто. Я посмотрел на лакированную поверхность сбоку, чтобы отсвечивало, и увидел, что вокруг замка все щедро заляпано пальцами. В хорошем смысле — это не грязь. Больше того, тут все очень чисто, убрано, пыль регулярно вытирается. Но когда чем-то регулярно пользуешься, мелкие следы постепенно накапливаются. Так сказать, количество переходит в качество. Сейчас, правда, существуют средства для чистки мебели, но не станешь же каждый день протирать, вот следы и заметны. Так вот, хотелось бы мне посмотреть на содержимое этого старинного секретерчика. А он заперт. Дайте мне ключик, пожалуйста.