Агент нокке, или на войне как на войне - Елена Романова

Но однажды кислородные баллоны пропали. Делать было нечего – парень поплелся на базу, предвидя заранее, что скажет дядя Вася. Завхоз базы был очень строгим.

На базе уже поминали парнишку. Взяв стакан с горькой жидкостью, командир части начал печальную речь, где очень хорошо отзывался о молодом товарище, перечислял его заслуги и подвиги. Ник с тревогой спросил, кого поминают. Но все собравшиеся смотрели на него, как на привидение. Вскоре все прояснилось. Парень получил несколько нарядов, но этим и отделался. Вскоре этот случай даже суровый начальник базы вспоминал со смехом. И разрешил послабление – не заставлял больше Ника таскать кислородные баллоны.

Там же Ник провел несколько дней в обществе русалки, вернее морской девы Клавы.

Ник так до конца не понял: Клава – это имя или прозвище. Этот глупый роман закрутился как-то сам собой, а потом тихо ушел в небытие, к великому удовольствию его участников: "была без радости любовь, разлука будет без печали".

Изысканные ласки морской девы не могли вытеснить боль утраты. Да и самой морской деве вялый и печальный юноша вскоре наскучил. Это приключение не задело их душ, лишь скрасило несколько теплых вечеров. Вообще эти отношения наделали больше шума, чем того заслуживали.

Командир части отнесся к этому крайне неодобрительно. Сначала он прополоскал мозги наставлениями юноше, пытаясь в который раз объяснить необъяснимое. И даже как-то вызвал на проработку саму Клаву.

– Ты бы постыдилась, девка! Он еще совсем ребенок: вымахал в каланчу, а в глазах черти пляшут, в заднице детство играет. Тебе ум уже по возрасту иметь положено.

– Он сам! Не виноватая я! Он сам пришел! Мы просто развлекались.

Мимо проходила замполит Зинаида Евгеньевна, при этом некстати, как показалось Клаве, процитировал отрывок из собственного вольного перевода "Декамерона":

Известны мне девичьи развлечения,

Сама была когда-то молодой!

– Мама! – закричала на нее Клава.

– Я уже тридцать лет твоя мама, и ничего кроме неприятностей от этого не имею!

Вдруг командир части обратил внимание на завораживающую красоту этой женщины.

Даже форма не могла скрыть ее красоту, которая никак не вязалась с возрастом. С тем возрастом, который она указывала в анкетах.

Морская дева отчаянно защищалась, оправдывалась, что между нею и молоденьким никсом ничего не было и быть не могло.

– Этот ты своей бабушке будешь рассказывать, когда она в хорошем настроении – оборвал командир ее пламенную речь. И отпустил с миром обоих возмутителей спокойствия и нарушителей дисциплины.

Ник и его дельфины иной раз творили чудеса, почти на всех "чудесах" не снят гриф "секретно" до сих пор. Парень уже почти добился, чтобы и его друзей перевели к нему. Но у Ника стали появляться язвы на коже – может от соленой воды, может от хлорки, которой мыли дельфиний бассейн.

Однажды командир части увидел купающегося парня.

– Давно это у тебя? – строго спросил полковник.

– Давно, – испугано пролепетал нокке, – но они меня совсем не беспокоят.

– Бегом в санчасть. И без пререканий у меня! – Нику не удалось обмануть старого морского волка.

Врач была очень удивлена. Такого она еще не видела. Она сразу потащила парня по специалистам. Опять начались путешествия по больницам, опять неприятные обследование и анализы. А эти язвы вдруг сами собой зажили. Но, стоило Нику появиться в дельфинарии, все вернулось.

Позже выяснилось, что это была какая-то вирусная инфекция – заболели дельфины.

Кто кого заразил, так и не удалось узнать. Пришлось Нику оставить своих дельфинов и вернуться домой. Дельфины были очень огорчены – им опять придется общаться с непонятливыми людьми.

– Я вернусь! – пообещал Ника не очень уверенно, прижавшись к влажной шкуре дельфинихи Карины, – Я обязательно вернусь.

– Мне-то хоть не ври, маленький хельве – укоряла его дельфиниха, в то время пока ее сын Егорка ревниво отталкивал мамашу от его друга – Ты не вернешься!

Глава 10. Москва и москвичи.

Опять друзья были вместе. К ним обращались за советом, просили помочь в оснащении и подготовке диверсионных групп. Среди них встречались серьезные люди, которые задавали конкретные вопросы.

Куда чаще консультации помогали остановить неподготовленных энтузиастов, начитавшихся приключенческих книжек и наслушавшихся фронтовых баек. И тех, кого отправили по разнарядке. Ибо, все красиво на бумаге, да забыли про овраги.

Настоящие разведчики и диверсанты обучались в соответствующих центрах, а различные самопальные "экспедишники" только мешали работать, подставляли под удар настоящих агентов. Иногда из-за таких вот "добровольцев", проваливались хорошо организованные подпольные ячейки, гибли сотни людей.

Вот только с бывшим дрессировщиком дельфинов что-то опять случилось.

Ника, после очередного обследования и лечения, направили на консультацию в один секретный медицинский исследовательский институт. Парень в последнее время сильно ослабел, все чаще задыхался. Лицо его сильно побледнело. То тут, то там появлялись какие-то мелкие шишки. По ночам сильно болели кости. Боль была такая сильная, что не давала заснуть, парень еле сдерживался, чтобы не кричать. Он ночь на пролет ходил по квартире, не находя себе места. Собачка тихонько скулила.

Пушистый черный котик грел Ника в кровати, и нежно мурлыкал: "Не печалься, хозяин! Все еще образуется". Даша и Петр Сергеевич очень жалели парня, который утром пытался отшучиваться. Еле уговорили пойти в больницу, но и там не смогли ему помочь. Тогда Николай Иванович договорился, чтобы юношу посмотрели в одном закрытом медицинском институте.

Долгая дорога в столицу была для Ника настоящим кошмаром. Ноги болели почти все время. Иногда боль становилась нестерпимой. Петр Сергеевич несколько раз опасался, что не довезет его до специалиста. Особенно, когда парнишка начинал закатывать глаза и проваливаться в черное беспамятство. Приходилось беспокоить проводницу. Аптеки работали не везде. Когда выручали случайные попутчики, а когда приходилось обращаться в санитарные поезда. Если не было лекарств и санитарного поезда, дядя Петя заставлял Ника грызть мухоморы. Иногда – залпом выпивать стакан самогона.

Ну вот, наконец-то, они и на месте. Когда в приемный покой вошел высокий, приятной внешности, несколько суховатый мужчина, Ник и дядя Петя одновременно облегченно вздохнули.

В НИИ юношей занялся однокурсник Николая Ивановича. Занялись им капитально – покоя не было ни днем, ни ночью. Медсестер там не было и в помине. Он обрадовался бы и ворчливой тете Любе. Как никак живой человек. Юношу окружали суровые мужики, больше напоминающие биороботов, чем людей, эмоции не оставляли никаких следов на их мрачных лицах. Их хватка была железной. Огромные руки сомкнутся на плечах и все. Не вырваться, не шелохнуться. Даже не вздохнуть лишний раз. Сильные руки сожмут челюсти – и не крикнешь, даже если очень больно.