Тень великого колдуна (СИ) - Шумских Светлана Геннадьевна

Серебристая пахнущая горьким медом трава тихо шелестела на ветру. На светлеющем небосклоне еще горели далекие и замысловатые узоры созвездий. Раньше у меня не хватало ни времени, ни зрения, ни совести вот так просто, открыто смотреть небу в глаза. Это было раньше. А сейгеш я смотрела на звезды, слушала размеренное дыхание людей и думала. О чем думаешь, когда смотришь на звезды? Конечно же, о мечтах.

— Умбра… Умбра? Умбра!

— Ну что?

— Ты спишь?

— Сплю, Тим.

— Как ты думаешь, а герои из легенд, ну там Гильгамеш, Энкиду, они, правда, когда-то жили на свете?

— Конечно, жили. — Авторитетно соврала я. — Иначе, откуда взяться легендам. На самом деле, у людей не очень богатое воображение.

— Обалдеть, как здорово! — Восхищенно протянул мальчишка. — Когда вырасту, я хочу стать настоящим воином, сильным, чтобы меня все боялись, отважным и благородным. Знаешь, путешествовал бы по всему миру, помогая попавшим в беду, и уничтожая всяких мерзких тварей… ну, то есть, кончено, не всех… в смысле, не таких, как ты… то есть, таких, которые совсем уж мерзкие…

У меня вырвался горький смешок.

— Умбра, а как думаешь, я когда-нибудь стану, похожим на Гильгамеша?

— Никогда. — И в этот момент я нисколько не кривила душой, или что там у игигов вместо нее? Гильгамеша изображают юным атлетом со светлым взором и здоровенной дубиной в крепкой руке, как правило, одухотворенно лупцующим жуткое страховидло или спасающим прекрасную царевну. Но не многим известно, что великий герой никогда не делал особой разницы между царевной и страховидлом, и если бы понадобилось, с одинаковым вдохновением прибил бы первую и женился на втором, или наоборот, в любой последовательности. Агрессивный, беспринципный, жадный до власти и денег убийца… почти как я…

— Тим, ты совсем другой, и надеюсь, будешь намного лучше любого из этих героев.

Сникший было мальчишка, встрепенулся и даже приподнялся на локте, растревожив спящую сестренку. В широко распахнутых глазах отражался огонь и полный приключений мир.

— Правда?

— Правда. Но учти, герои живут долго только в легендах.

— Спасибо… ты умеешь обнадежить. — Он откинулся на спину, чтобы снова взглянуть на далекие мерцающие огоньки. — Умбра, ты всегда такая… серьезная. Мне кажется, что ты в детстве и не мечтала ни о чем.

— У меня не было детства. — Я немного помолчала, собираясь с духом. — Но мечта была. Мне всегда хотелось стать художницей…

— Кем!?

— Что, думаешь, это смешно? — С обреченным вздохом осведомилась я.

Но, как ни странно, Тимхо и не подумал смеяться.

— Нет, просто ты не похожа на… деятельницу искусства. А, на самом деле, быть художником — это обалдеть, как здорово!

— Правда? Ты не поверишь, как приятно это слышать. Многие не понимают. Знаешь, ведь картины сильнее любой магии. — Меня откровенно несло. — Они могут остановить время, изменить мир, заставить грустного улыбнуться, умершего жить вечно… я всегда мечтала окончить школу искусств, а потом жить в каком-нибудь маленьком городке, в небольшом домике, можно снимать комнату, не важно… писала бы картины, часть продавала, чтобы хватало на жизнь, а часть оставляла бы себе…

— … Умбра, послушай, когда все это закончится… ты могла бы остаться с нами.

— Чего?!!

— Оставайся с нами насовсем… Шушуня тебя очень полюбила… дядя помог бы тебе найти хорошего преподавателя…

— Спасибо, Тим. Я подумаю. Спокойной ночи. — Я резко отвернулась, уткнувшись носом в кожаную куртку Асеера. Да, грубо. Но иначе нельзя. Нельзя, чтобы кто-нибудь видел невысказанную позорную горечь, катившуюся по щекам крупными солеными слезами.

Тусклая, еле уловимая вспышка пламени, отразившаяся в приоткрывшихся глазах, обожгла сильнее самого огня. Вот бесы, он же, вроде, спал! Мне немедленно захотелось провалиться в подземное Царство. Как можно глубже.

— Умбра, а какого цвета у тебя волосы? — Шепот охотника щекотнул мое ухо и нервы разом.

— Чего?!

Какое-то время ушло просто на то, чтобы переварить вопрос.

— Не знаю…  — Наконец сбивчиво пробормотала я, смущенно покусывая губы. — У меня их никогда не было… не растут… такие уж у Хозяина представления о практичности… хм, ты решил побеседовать с тварью, дингир-ур?

Асеер слегка сморщил нос. Что-то не припомню за собой такой привычки.

— Меня всегда учили, что люди — это свет, а твари — тьма. А где в тебе эта граница между злом и добром, между игигом и человеком? Что, похоже на бред сумасшедшего? — Он помолчал, вглядываясь в мое лицо. — А если еще учесть, что я фактически говорю сам с собой…

— Ты слишком заморачиваешься…

Но он меня не слушал.

— … ты тень, от которой не отделаешься, как ни крутись. Если повернуться к свету, ты ударишь со спины. Если отвернуться — преградишь дорогу.

— Какие глубокие размышления. — Недовольно проворчала я. — А ты просто иди рядом…  и я буду тебе по боку.

Охотник усмехнулся и с протяжным вздохом закрыл глаза, уткнувшись лбом мне в плечо.

— Я все равно тебя убью. — Пробормотал он непреклонным тоном обиженного ребенка.

Да, судьба…  А ведь эти слова могли быть произнесены для меня в такой же обстановке, но другим человеком, в другой жизни…  и немного по-другому. Я бы тогда не кривилась в ехидной ухмылке, а счастливо улыбнулась, тихо прошептав…

— И я тебя.

Где-то далеко, в другом мире, в замке среди неприступных гор, пожилой черноволосый мужчина с аристократичной сединой на висках устало стянул очки, отшвырнул старинную рукопись и уставился в потолок, нервно покусывая губы. Его серые глаза растерянно блуждали по роскошным цветным фрескам, не задерживаясь ни на одной, словно человек пребывал в глубокой задумчивости или растерянности. Внезапно глаза его решительно сузились.

Легкий щелчок пальцев, и в воздухе таинственным образом появились огромные песочные часы.

В этот же момент распахнулась дверь, и на пороге возник молодой парень с отчаянно-рыжей шевелюрой, увенчанной маленькими рожками.

— Сайтас, вот ты где! Я тут пораскинул…

Порывистый взмах руки, и дверь резко, со страшным грохотом захлопнулась, подняв облако пыли и едва ли не вылетев с другой стороны, с которой тут же донеслись громкие стоны вперемешку с возмущенными ругательствами.

Но седовласый и бровью не повел. Все это время он не отводил взгляда от часов, изогнутых знаком бесконечности, словно в насмешку над их назначением. Искрящийся антрацитовый песок с тихим шепотом ссыпался в пирамиду у основания…

Меня разбудил холод, нагло, по-хозяйски разлившийся по всему телу. Яркий свет, не преминувший ударить в глаза, заставил болезненно зажмуриться и чертыхнуться. Эх, надо же, под утро все-таки сморило. И, судя по тому, как высоко поднялось солнце, уже полдень. Мир вокруг, подернулся знакомой мутноватой пеленой. Даже у немощных альбиносов зрение лучше. Снова возвратилась застарелая раздражающая боль, сдавив виски жестким обручем. Что же, свершилось.

Поднявшись, я планомерно ощупала себя от макушки до талии, констатировала полноту комплектации и безрадостно огляделась, сглотнув застрявший в горле комок. Симург и Тимхо сидели среди высокой, позолоченной солнцем травы, и, судя по серьезным сосредоточенным лицам, втихую подъедали оставшиеся припасы.

— Доброе утро.

Мальчишка не проронил ни звука, даже не пошевельнулся.

— Достопочтимый дингир-ур…  — Симург нерешительно поднялся, делая жалкую попытку преградить мне дорогу. — Знаете… сейгеш не время для разговоров.

— Успокойся, это не достопочтимый, это снова я, мерзкая тварь. Что происходит?

— Умбра? — Физиономия алхимика чуть просветлела, но на общем фоне грязи, скорби и усталости это было почти незаметно. — Шушельга не просыпается, и, дышит все труднее. Кажется, уже скоро…

Мужчина перешел на приглушенный шепот, отгородившись от племянника ладонью.