Ревизор: возвращение в СССР 5 - Артем Шумилин

Мишка был дома, пытался учить что-то к экзаменам, одновременно присматривая за двумя младшими детьми. Дело это было хлопотное. Когда я вошел, дети как раз при помощи криков и рукоприкладства выясняли, чьи войска должны победить. На полу были выстроены пару десятков солдатиков, металлических, у меня тоже такие когда-то были, крепкие и совершенно неубиваемые, в отличие от пластиковых, а также все, что было найдено среди игрушек и могло сойти за «войска»: кубики, пару машинок, даже два пупса и желтая резиновая уточка. Мишка сидел среди этого бедлама с грустным лицом и учебником физики в руках.

— О чем задумался? — весело спросил я его. — Не можешь решить, кто сильнее — уточка или пупс? Даже книжку вон взял. Физика тебе в этом вопросе не поможет, друг.

Мишка улыбнулся шутке, вяло отмахнувшись от меня.

— Мне уже ничего не поможет, — мрачно ответил он, — голова уже трещит от их криков, не помню даже, что читал последний час. Какое там учить!

— А мать когда придет? — поинтересовался у друга.

— Да часа через полтора должна прийти, не раньше, — грустно сказал Мишка.

Н-да! Сидеть полтора часа, играть с мелкими в войнушку — такое себе удовольствие. Пойду лучше домой, делами займусь, а вечером еще разок забегу, решил я. Поболтав с Мишкой еще минут пять, попрощался до вечера и пошел к себе.

* * *

Мать Галии сидела напротив сухонькой седой старушки и с нетерпением ждала, когда та начнет говорить. Марфа всегда все делала неторопливо, подолгу совершая какие-то действия, перекладывая с места на место определенным образом травы и камешки, выстраивая их в одной ей понятном порядке. Периодически старушка вообще как будто выпадала из реальности, затихая на несколько минут и глядя в одну точку.

Сейчас Марфа снова раскладывала свои травки вокруг фотографии Павла, добытой Галией. Оксане нравился этот парень, юный, но такой не по годам серьезный и рассудительный. Но проверить его у ведуньи было необходимо. Эта привычка была прочно привита Оксане с самого детства. В ее станице все так делали. Это считалось не просто нормальным, а самым правильным из всех возможных вариантов. Мнению бабок-ведуний доверяли больше, чем какому-либо другому. И никакие запреты и общее негативное отношение советской власти к любым проявлениям религиозности никак на этой традиции не сказывались.

Марфа снова что-то переложила с места на место, вздохнула и наконец подняла глаза на посетительницу.

— Вижу, что это неплохой человек, — задумчиво произнесла она, — сильный, честный.

Оксана облегченно перевела дух.

— Но что-то с ним не так, — продолжила вещать Марфа, — неправильно что-то, травы не складываются как надо. Может, на распутье он, дух его в смятении, а может — мешает ему кто-то сильный и могущественный. Не могу разглядеть.

— И что делать? — в растерянности спросила Оксана. Ей совсем не нравились слова ведуньи. Обычно та всегда говорила определенно и без сомнений.

— Не надо твоей дочери с ним судьбу свою связывать, — подумав, ответила Марфа. — Неясно его будущее. Словно пеленой закрыто. Может в беду твоя дочь попасть, если с ним пойдет.

Оксана кивнула и, поблагодарив Марфу, пошла домой. Надо срочно поговорить с Галией, — билась в ее голове мысль.

* * *

Вечером снова забежать к Мишке не получилось. Мои замотали меня со всякими «подай-принеси». С Аришкой возни хватало, да и подготовка к завтрашнему визиту родителей моей девушки уже потихоньку набирала обороты. Так что припахали меня по полной.

Мама вдобавок занималась еще и переездом к Ахмаду. Паковала свои и Аришкины вещи и что-то уже даже начала перевозить: Ахмад дважды за вечер приезжал, набивал полную машину клунками и ящиками и увозил к себе. Казалось бы, что там перевозить, а вещей у мамы с малой очень много оказалось. Так что вечер у нас прошел очень суматошно, и спать мы легли поздно.

Зато утром на пробежке меня ждала радостная новость. Мишка, едва увидев меня, подбегающего к стадиону, кинулся навстречу и сообщил радостно:

— Ты вчера зайти не смог, но я с матерью сам поговорил, — начал он рассказывать с важным видом, аж светясь от своей значимости, — она сказала, что сметану достать будет очень сложно, обещать не может, но постарается. Тебе надо будет зайти к ней в гастроном в пятницу в обед сразу после уроков. Если получится, то литр сметаны она тебе отложит.

— Ну, друг, спасибо! — пожал я Мишке руку. — С меня причитается. Тетю Нину я сам поблагодарю, когда в гастроном забегу. Надеюсь, что все получится.

— Не за что, — сказал довольный Мишка. — Мы же друзья, какие счеты!

После школы по дороге домой забежал в гастроном, купил бутылку водки для бати Галии и бутылку красного вина женщинам. Даже если мои бабоньки выпивкой озаботились, эти две бутылки не помешают и не пропадут. В хату заносить их не стал, оставил в сенях, пусть охлаждаются. Холодильник был бы лучше, но утром он точно был забит доверху продуктами. Кстати, несмотря на то, что он уже не совсем новичок в нашей хате, периодически посмеиваюсь беззвучно, когда вижу, как бабушка или мама останавливаются перед ним в восхищении. И спереди посмотрят, и сбоку глянут, разве что только руками не гладят!

Дома опять изумился преображению нашей избы во вполне себе респектабельное жилище. Как и для генерала Балдина бабушка с мамой вынесли из нашей кухни всё лишнее, поснимали и бельё, и верёвки, на котором оно сушилось. Стол был застелен белой льняной скатертью, по центру красовалось блюдо с нарезанной тонкими кусочками копчёной колбасой двух видов.

Пахнет жареной курицей. Всё готово, приборы на столе, фиолетовые бокалы блестят, салат из варёной свеклы с майонезом и чесноком, маринованные огурчики… С глубоким удовлетворением я оглядывал это великолепие.

— Бутылки охладили? — спросил я продолжающих суетиться вокруг стола женщин.

— Ой, нет. — всплеснула руками бабуля и выставила на стол бутылку водки. — Вынеси в сени, пожалуйста.

В сени…смысл в сени. Раз блюда уже на столе, то холодильник должен освободиться!

Так и есть. Поймал себя на мысли, что тоже очень рад появлению в хате этого пузатого чуда. Раньше пришлось бы бегать по двору, сугроб какой искать, не растаявший по весне. Или в ведро с ледяной водой бутылки опускать. Да еще волноваться о том, что бутылки в ведре или сугробе намокнут, этикетки отклеятся, товарный вид потеряют. А теперь — просто кладешь на бочок на полку в холодильнике — лепота!

Вернувшись в хату, уселся за стол, но мне тут же всучили проснувшуюся Аришку. Мама с бабушкой пошли наряжаться.

Что делать? Придётся развлекать племяшку.

Мама притащила к бабушке в комнату шкатулку со своими «драгоценностями» и принялась подбирать бусы к платью. Делала она это с таким удовольствием, что я не удержал улыбку. Аришка, увидев ее сокровища, начала скандалить, вырываясь у меня из рук, требовала, чтобы я отпустил её немедленно. Она уже научилась косолапить вдоль стенки, и я поставил её к стулу, рассчитывая, что она попробует сделать хотя бы несколько шагов. Не успел я и глазом моргнуть, как она плюхнулась на четвереньки и лихо почесала ползком к маме. Пока я её догнал и поднял, она уже успела запачкать коленки своего нарядного костюмчика. Мама с укоризной посмотрела на меня и забрала Аришку.

— Вот и обновили костюмчик, — посмеялся я. — Спасибо маме, есть что запачкать.

Бабушка вытолкала меня из своей спальни. Тоже хочет к приходу гостей переодеться.

Я опять сел за стол. Ну, расстарались! Селёдка под шубой, шпроты, яйца под майонезом, грибочки маринованные. Наверняка, картошки наварили… Запах чую, но на столе еще нет. Небось, где-то укрыли, чтобы не остыла, да в той же печи оставили, вполне может быть.

В сенях послышался шум.

— Хозяева! Гости пришли! — услышали мы уверенный мужской голос. И я этот рык хорошо уже узнавал — папаня Галии звучал уж очень характерно!

Я тут же вскочил и открыл входную дверь. На полу в сенях предусмотрительно были выставлены три пары домашних тапок, две женские пары, и одна мужская. Тапки новёхонькие, вот, мама с бабушкой заморочились, новые тапки купили для приёма гостей. А жизнь-то налаживается! Вот что значит деньги в семье появились…

Тут же предложил гостям переобуться. Мы с Галией улыбнулись друг другу, а вот мать и отец ее выглядели странно. Словно