Сага о Ласке Сэме и его друзьях - Владислав Григорьянц

Полковник быстро догнал генерала Патриса, к которому присоединились три ординарца. Лагерь располагался на возвышенности, которая полностью владела всей окружающей местностью. Место для лагеря было действительно идеальным. Точнее, традиционно идеальным. Не раз и не два разбивали на этом месте шатры самые различные войска. Мимо лагеря проходили главные дороги, соединяющие города баронатств, так что стратегически эта позиция была оправдана. Местность вокруг лагеря представляла собой каменистую пустыню - даже трава еще не пробивалась в этой местности: след давних боев с применением магии. Эта земля была истощена основательно, еще не один год должен был пройти, чтобы земля в этом месте начала жить. С одной стороны невдалеке виднелась горная гряда с высокими холмами в предгоряьх, большая река протекала с противоположной стороны, а ее приток был неформальной границей между лагерем имперской армией и территорией мятежников.

Генерал со свитой быстро дошел до северной стороны лагеря.

- Вот видишь, тут мы укрепляем склон, он не так крут, поэтому надо защититься от атаки кавалерии. Мне кажется, пришла пора заняться укреплениями основательнее, во всяком случае, время у нас есть. Не люблю быть не готовым к неожиданностям. Поэтому вот тут и вот там ставим по батарее фальконерок. А тут - стрелковое гнездо с пороховым погребом. Что скажешь?

Полковник Марчан одобрительно кивнул головой. Ему такая бурная деятельность всегда нравилась. Войска постоянно должны быть чем-то заняты. Закончат возводить укрепления, обучим штурмовой отряд и побеспокоим кого-то из слишком зарвавшихся барончиков.

- А вот там, как ты и предлагал, мы начали цепочку фортов. Слишком много теряем при доставке амуниции, продуктов, так что укрепления вдоль линии снабжения неизбежны. Каждый форт рассчитан на три десятка стрелков и десяток конных арбалетчиков. Первый будет завтра заселен. Так, мастаф Карим?

Вопрос относился старшему строителю, гильд-мастеру Кариму Руичу, который лично занимался строительными работами в военной зоне.

- Никак нет, мэссер Патрис. Уже третий день у нас нет камня. Раствор будет готов на сегодня. Если бы был камень, завтра ночью все было бы готово. А так, мне и сказать трудно. Будет жалко - раствор зреет две недели...

- Кап-инетнданта ко мне!

Ординарец пулей полетел в сторону группки военных, которые осторожно наблюдали за перемещениями генерала. По знаку ординарца от группки отделился толстенький военный с орденской планкой во всю грудь. Это был кап-интендант лагеря Борзо Смериг. Толстенький, лысоватый, с огромными ушами, он абсолютно нелепо смотрелся в военной форме, а сабля на боку только путалась у него под ногами, так что казалось, что крепыш-интендант вот-вот загремит в грязь мордахой.

- Мэссер Патрис, кап-интендант Борзо Смериг по вашему приказанию прибыл. - четко отрапортовал представитель бессмертного интендантского сословия.

- Это хорошо, что ты прибыл - злобно процедил генерал. - Почему это, загреби тебя Сиволапый, у досточтимого мастафа Карима нет камня?

- Баржа с камнем села на мель. Сначала ее снимали, сейчас она стоит под разгрузкой, в порт-Эдуи.

- Значится так, если грузчики не справляются - бери плеть и гони всех своих крыс на разгрузку!

- Уже сделано. Вся интендантская рота в полном составе, кроме адепт-интенданта Маркуса находится на разгрузке. Я сам туда отправляюсь немедленно. Прослежу лично.

- Иди, выкрутился! - генерал Патрис с ухмылкой посмотрел в спину удаляющегося интенданта. Надо признать, что кап-интендант был самым толковым из интендантов, и дело свое знал очень хорошо. Вот только не красть все равно не мог. Работа у него такая... вредная.

- Дайте кап-интенданту в сопровождение полусотню конных стрелков. Пусть присмотрят за доставкой, камень нужен без промедления. Да, если там помочь камешки таскать надо будет, пусть не стесняются, я разрешаю, даже рекомендую, настоятельно.

Витров хутор. Ульмские болота. Провинция Ставус. Империя Анно.

- Если бы я могла описать словами то, что творилось в момент Катастрофы... Слоава... А что слова? Как можно передать волну, удар, боль, такую адскую, а какой еще может быть боль, если каждый сустав твоего тела выламывает наружу, как можно чувствовать себя в момент, когда сквозь ясное небо несется на тебя такая темень, и душит, и душит, и каждый вдох дается тебе с трудом... Но я-то дышала. Я, которая не была наделена от рождения магическими способностями, так, немного баловалась. Я ведь Искусству никогда не изменяла. Свитковые заговоры не в счет - их даже крестьяне применяли, это что-то вроде амулетов... А вот милому моему, муженьку дорогому, пришлось несладко. Очнулась я, да только сознание меня и не покидало, смотрю: Вотруг мой совсем плох - сознание потерял, а самого его так и корчит - судороги по телу одна за другой, даже пена у рта выступила. Я как могла, подползла к нему и тряпицу в рот затолкала, так, чтоб он язык прикусить не смог. А его бьет и бьет, да дрожь такая по телу проходила, что жуть. Лоб потрогала милому муженьку: а он горит весь. Горит огнем. Я по воду вышла. Кое как из избенки выкарабкалась и тут на меня обрушилась така тишина - до сих пор страшно становиться. Я такой, АБСОЛЮТНОЙ тишины еще никогда не встречала. Да и не встречу наверное.

Старушка подвинула к себе плошку с едой. Поковырялась в остывшей пище, подвигала челюстями так, как будто что-то жует. Сэм и Рутти слушали тихо-тихо, боялись ее перебить.

- Тишина наступила такая... невиданная... прислушаешься - и ничего. Нету в лесу и на болоте ни зверья, ни букашки. И даже листья не шевелются на деревьях. Ветер такой, что с ног валит, а деревья застряли неподвижно и даж листок не пошевелится... Звуков не стало. Воду несу - капля падает без звука, дверь открываю - дверь не скрипит. Я водицу принесла, стала милого отпаивать, а он так и горит весь, так и горит. Вода стала какая-то бесцветная, неживая. Никогда воды такой не было: пьеш, а вкуса не чувствуешь. Он потом мне объяснял, что магия - она как энергия, действует на какие-то центры в мозгу человека. Да я в этом и не разбираюсь, поняла только, что удар получился, как кувалдой по незащищенной башке. Все его магические штучки: защитные заклинания, компасы и ловушки смело в единый миг. И если бы не Искусство, я бы его совсем потеряла. А кто знает, может, так и лучше было бы... Мне ведь его отхаживать долго пришлось. Полтора дня был вообще у смерти в когтях, потом еще десять дней к нему сознание не возвращалось. А когда вернулось... Он же в час один стал беспомощным, слабым, наивным, даже слепым каким-то. Как-то говорит, мол, весь мир стал серым. Почему серым? Спросила я. А он в ответ... Раньше я весь мир другим глазом видел. И виделось мне все по-другому. Не могу никак привыкнуть. Он у меня так еще месячишко провалялся, пока не окреп. А потом взял посох в руки и ушел... Я ить его пускать не хатела... я грудью на порог бросилась, мол, не покидай меня, любимый. А он грит, мол, тоскливо мне, все равно уйду. Знаешь, тому кто владеет Силой жить с человеком, владеющим Искусством можно, а вот человеку, Силу потерявшему, никак... Сказал. И пошел. Дык я и не держала его, как могла бы, сама видела... Я ведь старалась, да нет-нет, что-то из моего Искусства и проявиться, а ему это, как ножом в печень. Он повернулся и говорит, мол, нет, я точно помню, что он сказал: "Магия не могла исчезнуть бесследно. Я верну ее в наш мир". - и больше я голубу мою не видала.