Бойцы моей земли: встречи и раздумья - Владимир Федоров

Так он написал лирическую поэму «Анна». Ему удалось передать отзывчивость, человечность простой труженицы, ее самоотверженность, благородство.

Анна, потеряв в молодости родителей, заменила младшей сестренке Любе мать. Получив как ударница свою первую премию — отрез на платье — Анна, не задумываясь, отдает его сестре, а в трудные годы — и последний кусок хлеба. Все тяготы старшая сестра взвалила на себя, и из Любы выросла эгоистка, презирающая труд. Прозревшая Анна уходит от расчетливой сестры–мещанки, становится няней в детском доме. Там–то она и находит свою настоящую большую семью. Эта сильная и добрая женщина, как мать, заботится о тех, кому жить при коммунизме.

Поэма написана темпераментно и лаконично, в ней много точных, певучих строф, лирических пейзажей, оттеняющих чувства главной героини. Хороша сцена прощания Анны с молодым скворцом, которого она спасла, а теперь провожает в дальний полет.

А даль звенит. Шумит Донец.Как совесть, чист зенит.А между тем уже птенецС ладони ввысь глядит.

Все поэмы Александра Кравцова остроконфликтны, но, пожалуй, самая глубокая из них «В метель», где изображены огонь комсомольской юности и удушливое тленье лампады, влюбленный в девушку–сироту Настю строитель Василий и стяжатели–церковники Оградовы, искалечившие жизнь его любимой, мечтавшие сделать из нее в наше время забитую батрачку. Вся поэма пронизана захватывающим лиризмом:

А в сердце пороюТакие метели,Что выпусти —Землю собой заметут.

Впечатляюще, зловещими красками рисует поэт религиозную фанатичку, колдующую над умирающей девушкой, которую наконец нашел любимый. Но Настя нб умрет. Любовь — это жизнь.

Духом борьбы проникнута вся поэзия Александра Кравцова. И природа для него — не идиллические розовые пейзажи. Взять хотя бы отличное стихотворение «Гнездо». Еще мальчишкой поэт нашел в краснотале у Донца неведомое яйцо и положил в птичье гнездо у стены родного дома.

Потом к гнездуЯ вновь пришел с зарей, —Птенцы лежали неподвижной горкой,А через них, сверкая чешуей,Змееныш полз и всматривался зорко.Он промелькнул среди булыжных груд,И мне осталось памятным уроком,Что змеи яйца пестрые кладут,Похожие на птичьи лишь до срока.

Конечно, не все стихи и поэмы Кравцова написаны так ярко и самобытно. В некоторых из них чувствуется влияние других поэтов, не всегда плодотворное. Но в лучших своих вещах он полным голосом говорит от имени поколения сыновей большевиков.

Облетели листья. Значит, что–тоОтлетело, умерло и в нас?Только мы не листья с позолотой,На сто зим огня у нас запас.

ЗА НЕВСКОЙ ЗАСТАВОЙ

Рабочий парень Георгий Некрасов был другом и учеником Бориса Корнилова.

— Не только Борису я обязан многим, — говорит мне сегодня поэт. — И Виссариону Саянову, и Александру Прокофьеву, и Борису Лихареву. Они вводили меня в литературу. И за это я их глубоко уважаю и чту.

Это не просто красное словцо. В книге поэта я нахожу посвящения своим учителям. Из стихов Виссариона Саянова взят эпиграф: «Ах, ребята, ах, друзья родные!» Он, как нельзя, более уместен. Речь идет о заводских друзьях, с которыми после долгой разлуки встретился поэт.

Виссарион Саянов пристально следил за поэтическим ростом парня с Невской заставы, читал его книги, советовал, критиковал, хвалил. «Открытое сердце» — так называлась книга, которую Саянов читал уже тяжело больным. И все же он нашел в себе силы написать младшему другу небольшое, но очень душевное письмецо: «Дорогой Георгий Александрович, спасибо за книгу. Прочел ее внимательно. Сужден ей настоящий успех у критики, читателей, чему я сердечно рад. Будьте здоровы и счастливы в новом году! Ваш В. Саянов».

С благословения Виссариона Саянова Георгий Некрасов приобщился к каракалпакской поэзии, стал ее переводить. Поездки в эту братскую республику дали живой материал для написания большого цикла стихов о Средней Азии. Позже эти стихи вышли отдельным сборником «Под говор арыка». Не раз ленинградский поэт вспомнил добрым словом своего наставника.

Александру Прокофьеву Некрасов посвятил проникновенные стихи, где говорится о «всетворящей силе» слов старшего товарища.

Словно Ладоги волны, вскипая,Белой пеной покрыли сады…А березка, сроднившись с тобою,Шепчет ласково:Чо да чо…У нее поднывает пороюПулей тронутое плечо.Так же ноют и наши раныИ любая из них свята.

Стихи Георгия Некрасова привлекают своей простотой, естественностью, жизненностью. Они не только своим содержанием, но и формой спорят с «закрученностью» иных модных поэтов, которые изощряются в выкрутасах, ибо им нечего сказать.

В стихах Г. Некрасова живут рабочие парни, ровесники поэта. И не какие–нибудь абстрактные, а парни с Невской заставы, которые в Октябре были мальчишками, а в Отечественную не сдали колыбель революции гитлеровцам.

И люди, не едавшие досыта,Ходившие недавно за сохой.Как звезды, вырывались на орбиты,И звезды меркли перед их судьбой.

Лучше всего, на мой взгляд, поэту даются стихи, где конкретная жизнь и философское отношение к ней слиты в единое целое. Эти обобщенные жизненные сцены по–человечески волнуют. Георгий Некрасов рисует эпоху, в которую мужало октябрьское поколение. Бытовая деталь часто приобретает у него символическое значение. Вот «Слово о вобле»:

По жизни вдоволь покружив,Не брошу слов на ветер:Быть может, потому и жив,Что вобла есть на свете.Когда четырнадцать державПалили в нас из пушекИ голод, крошки подобрав,Казалось, всех иссушит,Явилась вобла,И онаЗа хлеб нам шла порою,Хотя была и солонаИ, как доска, сухою.

В стихотворении «Турист» автор вспоминает одного из тех, которые «разъезжали в «линкольнах», румяные, как напоказ, и были премного довольны, что бедность царила у нас». Вспоминает наших матерей, с опущенными глазами стоявших в очереди, на которую наводил свой объектив заморский гость. Но теперь такого гостя, заметно постаревшего, почему–то не радуют «новых проспектов просторы».

Мне понятна гордость поэта за свое поколение:

Юность, юность огневая!Галифе, фуражка,Гимнастерка боевая,Ворот нараспашку…Жили проще, но не просто,Жили, как в походе…

Эти и другие идущие от сердца стихи не могут вас оставить равнодушными. Главное в лирике Георгия Некрасова — это верность заветам отцов, верность легендарной Невской заставе, сделавшей его поэтом, верность своему мужественному поколению, которое было требовательно прежде всего к себе:

Нашу юную тревог Я судить не в состоянье:Было все–таки в ней многоЧувства, мужества, исканья.Если б мы росли другими,Может быть, и не сумелиСтать, как батьки, боевымиИ в спецовке и в шинели.

У меня в руках новая книга Георгия Некрасова «Вторая половина лета», где много зрелых раздумий о пройденных дорогах. Поэт, немало переживший и повидавший на своем веку, призывает современников совмещать требовательность с нуткостыо. Его обобщения выстраданы сердцем.

Служить, конечно, правде надо,Но помни:Правда для людей.

«ОКТЯБРЕНОК»

Виктор Александров писал лирические стихи об Октябре. До войны учился в Литературном институте. Работал метростроевцем. Родился он 7 ноября 1917 года по новому стилю. Ровесник Октября, «октябренок», как говорит он сам.

Помню, с каким подъемом поэт в офицерской гимнастерке читал нам поэму о Виссарионе Белинском.

С годами Александров перешел на прозу. Первая его «Повесть о солдате» напечатана в библиотечке «Советского воина». На обложке этой скромной книжки изображен солдат, держащий на руках раненого друга. На гимнастерках видны багровые отблески огня. Однако ошибается тот, кто думает, что эта книга о войне. Оказывается, и в дни мирной солдатской учебы есть место для подвига.

Во второй повести «Выстрелы в степи» действие развертывается захватывающе–стремительно. Уже с первых страниц увлеченно следишь за судьбой героев. Особенно запоминается солдат Максим Ткачук, могучий сибиряк с открытой душой. Это не тот лубочный солдат, речь которого представляет своеобразную смесь псевдонародного с военно–телеграфным языком. Максим — живой человек с сильным, неуравновешенным характером. Он горячо любит и ненавидит, тяжело переживает неудачи.