Шанхайский синдром - Цю Сяолун

Сейчас решение Гуань казалось нелепым, но еще совсем недавно, в начале восьмидесятых, ее поступок был вполне понятным. В то время и речи быть не могло о том, чтобы отличница труда связала свою жизнь с человеком вродеЛая, имевшим родственника-контрреволюционера. Лай принес бы своим близким одни несчастья. Чэнь вспомнил о собственном дядюшке, которого он ни разу в жизни не видел. Как ни странно, именно незнакомый дядюшка определилего судьбу.

Итак, можно сказать, что, хотя партком 1-го универмага принял суровое решение, он действовал в интересах Гуань. Будучи известной на всю страну отличницей труда, Гуань должна была соответствовать своему образу. Вмешательство партии в ее личную жизнь было совсем неудивительным, однако ее реакция поражала. Она отдалась Лаю, а потом рассталась с ним, не назвав ему истинной причины разрыва. В соответствии с партийным кодексом ее поступок был нетерпимо «либеральным». Однако Чэню показалось, что он понимает Гуань. Она оказалась более сложным человеком, чемему представлялось. И однако, все это случилось десять летназад. Имеет ли та давнишняя история какое-либо отношение к ее гибели?

Возможно, разрыв отношений с Лаем, который явно был ей небезразличен, был очень мучителен для Гуань. И именно поэтому у нее много лет не было любовника – до тех пор, пока она не встретила У Сяомина.

Кроме того, именно Гуань начала действовать первой – несмотря на политику.

А может, было что-то еще?

Чэнь позвонил Юю домой.

– Циньциню гораздо лучше, – сказал Юй. – Скоро я вернусь на работу.

– Нет, не нужно. Здесь ничего особенного не происходит.Хорошенько заботьтесь о сынишке дома. – Помолчав, Чэнь добавил: – Я получил вашу запись. Вы отлично поработали.

– Я проверил алиби Лая. В ночь убийства он был на конференции в Наньнине вместе с группой других инженеров.

– На работе Лая его алиби подтверждают?

– Да. Я также побеседовал с его коллегой, с которым они жилив одном номере. По словам коллеги, Лай всю ночь не выходил из номера. В общем, у него твердое алиби.

– Связывался ли Лай с Гуань в последние полгода – по телефону или как-то иначе?

– Говорит, что нет. Вообще-то Лай только что вернулся из Америки. Он целый год проработал там в университетской лаборатории. – Юй продолжил после паузы: – По-моему, этот след нас никуда не приведет.

– Да, наверное, вы правы, – согласился Чэнь. – Прошло столько времени. Если бы Лай захотел отомстить Гуань, он не стал бы так долго ждать.

– Да. Сейчас Лай один или два раза в год ездит в командировки в американские университеты. Он много получает в долларах; пользуется заслуженным авторитетом в своей области. Хороший семьянин. В сегодняшних рыночных условиях скорее Гуань, чем Лаю, следовало бы сожалеть о том, что случилось десять лет назад.

– И, кроме того, в нашем обществе можно было бы считать, что мезальянс совершает Лай – ведь он скорее победитель, чем побежденный. Наверное, вспоминая прошлое, Лай не слишком сожалеет о той давнишней связи.

– Вот именно. Однако из его рассказа мы узнали немало любопытного о Гуань.

– Да. Какой позор!

– Что вы имеете в виду?

– Ну, тогда для нее все было политикой, а сейчас это политика для нас.

– Да, вы правы, шеф.

– Позвоните, если появится что-то новое о Лае.

Чэнь решил сходить с рапортом к комиссару Чжану. Он давно уже не докладывал ему, как движется расследование.

Когда в кабинет вошел Чэнь, комиссар Чжан читал журнал о кино.

– Каким ветром вас занесло сюда сегодня, товарищ старший инспектор? – Чжан отложил журнал в сторону.

– Боюсь, дурным ветром.

– Что такое?

– Заболел сынишка следователя Юя; ему пришлось везти его в больницу.

– Ах вот оно что. Значит, сегодня Юй не сможет выйти на работу?

– Юй все время напряженно трудится.

– Новые зацепки есть?

– Девять или десять лет назад у Гуань был приятель. Но, повинуясь решению партии, она порвала с ним. Юй беседовал с бывшим секретарем парткома 1-го универмага Хуаном – тогда Хуан был ее начальником, – а также с инженером Лаем, ее бывшим возлюбленным.

– Я в курсе той истории. Я тоже беседовал с секретарем парткома в отставке. Он все мне рассказал. Она поступила правильно.

– А вы знаете, что она… – Чэнь осекся. Он точно не знал, как отреагирует Чжан, узнав о «либерализме» Гуань. – Когда ей приказали бросить жениха, она очень расстроилась.

– Вполне понятно. Она была молода и, может быть, слегка влюблена в него, но она поступила правильно, согласившись с решением партии.

– Да, но, возможно, та история нанесла ей душевную травму.

– Еще один ваш западный модернистский термин? – раздраженно осведомился Чжан. – Не забывайте: поскольку Гуань Хунъин была членом партии, она обязана была жить, руководствуясь прежде всего интересами партии!

– Я просто стараюсь понять, насколько сильное влияние та история оказала на личную жизнь Гуань.

– Значит, следователь Юй по-прежнему разрабатывает инженера?

– Нет. По мнению следователя Юя, инженер Лай вряд ли имеет отношение к делу. Та история случилась много лет назад.

– Я тоже так считаю.

– Вы правы, комиссар Чжан, – кивнул Чэнь. Интересно, почему Чжан раньше не поделился с ним своими сведениями? Неужели дело только в том, что комиссару не хочется развенчивать светлый образ Гуань?

– Не думаю, что та версия куда-либо нас приведет. Как и ваша версия с икрой, – заявил Чжан. – Тут политическое дело, как я уже многократно повторял.

– Все можно рассматривать под политическим углом. – Чэнь встал и обернулся с порога. – Но политика – это еще не все.

Сейчас подобные речи были возможны, хотя едва ли их можно было считать политически грамотными. Многие сотрудники были против повышения Чэня; он понял это, услышав, как некоторые его противники восхваляют его «открытость», а доброжелатели задаются вопросом, не слишком ли он открыт.

18

Как только старший инспектор Чэнь вернулся в кабинет, зазвонил телефон.

Звонил Лу Иностранец. Он еще раз повторил, что успешно начал собственное дело – ресторан в русском стиле «Подмосковье» на улице Хуайхайлу. Там подают икру, густые супы и водку; гостей обслуживают две русские официантки в мини-платьях. Голос Лу излучал самодовольство и уверенность. Чэнь не в силах был понять, как Лу удалось так много сделать за такой короткий срок.

– Значит, дела идут неплохо?

– Не просто неплохо, приятель. Отлично! Толпы посетителей! Все в восхищении от нашего меню, нашего ассортимента водок и наших высоких, грудастых русских девушек в прозрачных блузках и юбках!

– У тебя и правда есть деловая хватка.

– Как сказал Конфуций, «красота пробуждает голод».

– Нет, он говорил по-другому. «Она так красива, что ее можно слопать», – поправил Чэнь. – Вот как говорил Конфуций. Кстати, где ты откопал этих русских девушек?

– Сами пришли. Один мой приятель ведет картотеку иностранцев, которые хотят получить у нас работу. Славные девчонки. Здесь они зарабатывают вчетверо-впятеро больше, чем на родине. Сегодня дела в Китае идут гораздо лучше, чем в России.

– Это правда. – Гордость за свою страну невольно передалась от Лу Чэню.

– Помнишь, раньше принято было называть русских нашими «старшими братьями»? Колесо Фортуны повернулось. Теперь я зову моих девчонок-официанток «младшими сестренками». В некотором роде так и есть. Они во всем зависят от меня. Например, им негде жить, а гостиницы слишком дороги. Я купил несколько раскладушек, и теперь они могут ночевать в комнатах за рестораном и экономят кучу денег на жилье. Ради их удобства я даже сделал им душ с горячей водой.

– Значит, ты хорошо о них заботишься.

– Вот именно. И открою тебе один секрет, приятель. У них, у этих русских девушек, растут волосы на ногах! Пусть их гладкая кожа и красота тебя не обманывают. Неделя без мыла и бритвы – и их потрясающие ноги зарастут волосами.

– Ты прямо как Элиот, Лу Иностранец.

– О чем ты?

– Да так. Просто вспомнил кое-что из Элиота. У него что-то было о голых, белых ногах, украшенных браслетами; при свете видно, что они поросли пушком.

Или это было у Джона Донна?

– Элиот или кто другой – мне все равно. Но насчет волос на ногах – правда, я видел собственными глазами; душевая кабина полна рыжими и черными волосами.

– Ты шутишь.

– Приходи, сам увидишь. Не только ноги – вообще посмотришь, как идут дела. В конце недели, хорошо? Я приставлю к тебе одну из блондинок. Самую сексуальную. Особая услуга. Настолько особая, что тебе тоже захочется ее слопать. Удовольствие по Конфуцию гарантировано.

– Боюсь, для моего кошелька это будет непомерная нагрузка.

– О чем это ты? Ты мой самый лучший друг, и тебе я отчасти обязан своим успехом. Разумеется, все за мой счет.

– Приду, – обещал Чэнь, – если на той неделе мне удастся выкроить свободный вечер.