Ребенок (не) от бывшего (СИ) - Фави Ксения

Рыженькая активистка как будто в подтверждение моих мыслей идет в атаку.

— Богдан, а я думала, ты встречаешься с Анжеликой Бардиной! Так сказала Аня.

Женщина имеет в виду мать Богдана и говорит полнейшую бестактность. По ее хитрым глазам понимаю, она действует нарочно. К сожалению, понятие «заклятых подружек» существует во всех кругах. Иногда дамы, особенно дружащие большой компанией, не прочь задеть друг друга или подгадить.

Кошусь на Богдана, вижу двигающиеся желваки. Ох, сейчас никому мало не покажется. Но тут откуда-то сбоку приходит помощь. Хотя… Возможно, это масло в огонь. К нам подходит бабушка.

— Хочешь рассмешить бога, расскажи о планах. Пока вы разводили сватовство, молодежь сама разобралась. И молодцы! Меня тоже в свое время отец хотел замуж выдать сам, а я перемахнула через забор и была такова. И вот, какие красивые выросли дети и внуки. Глядишь, и до правнуков недалеко.

Бабуля снова мне подмигивает, а я предательски краснею. Тем временем такого же цвета становится лицо у Анны Матвеевны. Вот только эмоции ее другие.

— Мама, что вы устраиваете?! — ее голос звенит. — В такой день… Богдан! Я говорила, тебе лучше прийти одному!

Кажется, у Анны просто не выдержали нервы. Мне и жаль ее, и неприятно одновременно. Но оказалось, это цветочки…

— С чего я должен приходить один, мама? Даже вы с папой сегодня вдвоем. Мы с Викой тоже пришли от души поддержать мероприятие. Я не виноват, что про мою личную жизнь ходят легенды. И уж тем более не обязан поддерживать эти байки!

— Мы — семья! — гремит голос отца Богдана. — А ты следи за языком.

Старший Полонский приехал после начала, я даже не знала, что он здесь.

— А это моя семья, — Богдан отвечает хрипло, — хотите вы этого или нет.

Даже подружки Анны Матвеевны замирают, на лицах некоторых из них читается стыд. Многие гости вышли от греха подальше в коридор, кто-то якобы уткнулся в телефон. Марта стоит со сдвинутыми бровями, а Софи побледнела. В это время в помещении появляются две девушки. Алина и… Лика. Бардина сразу открывает рот.

— Как ты можешь разговаривать таким тоном с родителями, Богдан! Они столько для тебя сделали! Тебе совсем задурили голову.

Девица пристально смотрит на меня. Вот ведь наглая!

— Я уважаю семью Богдана, — отвечаю ей в глаза.

Но та только кривит мордочку.

— Тебе я рекомендовал держаться от меня подальше, — железным тоном напоминает Полонский Лике, — фиктивный брак сообрази с кем-то другим.

Дамы сразу начинают шептаться. Анжелика бледнеет, кидается к Анне и уводит ее под руку из комнаты.

Полонский шумно выдыхает. Он достает из кармана пачку купюр, засовывает их в прозрачный ящик на замке. Это коробка для сбора пожертвования. Подходит ко мне, берет за руку.

— Мы уезжаем. Всего всем доброго.

Боже, случилось самое страшное — Богдан поругался с семьей. В то же время мое сердце сжимается, так жаль, что родители совсем не понимают любимого! Мать расстроена им, отец зол. Только Софи догоняет нас на выходе.

— Богдан, Вика! Не расстраивайтесь… Я пойду сейчас к маме, постараюсь ее успокоить. Только найду их с Анжеликой.

Полонский качает головой.

— Не лезь в это, а то и тебе достанется. Родители должны сами принять мое решение. Вспомнить, наконец, сколько мне лет.

Софи кривится как будто от боли, закусывает губу. А нас нагоняет Алина. Подружка сразу обнимает меня.

— Вика, как ты? Боже, эти женщины спровоцировали такой скандал! Анна права, не время и не место…

— Зато расставили все точки, — прерывает Алину мой мужчина, — прости, но мы реально поедем.

Мы чмокаемся с подружкой в щечку.

— Пока, — улыбаюсь. Скорее всего, это смотрится вымучено.

По крайней мере, на лице Алины отражается большое сочувствие.

— Ладно, созвонимся, ребят. Пока.

Держусь за горячую руку Богдана, пока идем до парковки. Я даже толком не осознаю, что моя идея понравиться будущим свекрам провалилась. Больше переживаю за любимого, его ссору с семьей. Но в то же время я полностью на его стороне — он взрослый мужчина! У меня не было родителей, но бабушке я тоже время от времени перечила, отстаивала свои права. А я была совсем юной.

— Может, и правда не надо было идти? — все же уточняю в машине.

Полонский хмурится, заводит авто.

— Родители примут мою жизнь, у них нет другого выбора. Мне все равно, насколько затянется этот конфликт. Я очень рад, что ты со мной, Вик. Сейчас нам главное дождаться появления ребенка. Даже не хочу вспоминать, что еще недавно этого всего не было.

Я забываю все слова. Боже, Полонский признал, что в отношениях ему лучше, чем одному!

— Я считаю, ты прав, Богдан, — говорю, опомнившись, — но буду рада, если ты помиришься с семьей. К твоим родным у меня нет негатива. Однако всякие там Лики пусть закатают губу. Я тебя никому не отдам.

Мой голос звучит с холодной решимостью, саму пробирают мурашки. А Полонский поворачивается с улыбкой.

— Даже мне страшно, — подмигивает.

— Богдан!

Меняем тяжелую тему и остаток пути говорим о малышах. Богдан делится, что кроме взноса наличными поучаствует в лечении нескольких деток. Он взял координаты, его менеджер свяжется с родителями. Потом соскакиваем на разговор о своем ребенке, думаем, делать ли ремонт в одной из комнат под детскую. Мы ведь пока не знаем пол малыша! Хотя для любого младенца подойдет обстановка в нейтральных светлых тонах.

Я с такой тщательностью наряжалась на концерт, но там даже не вспоминала про новое платье. Только туфли давали о себе знать. Хоть их модель умело скроена из мягкой кожи, ноги немного отекли. А после автомобиля я вообще встала на тротуарную плитку и застонала.

— Ай…

— Что-то не так?!

Вижу, как Полонский бросается ко мне, даже не прикрыв дверцу машины. Ох, мне становится стыдно. Он и так сегодня на стрессе.

— Все нормально, Богдан, — переминаюсь с ноги на ногу, — туфли слегка натерли. Новые ведь.

Мужчина так очевидно выдыхает, мне хочется его обнять. В то же время приятно, что он за меня беспокоится. Пока пересчитываю бабочек, порхающих в животе, Богдан просит.

— Подожди секунду.

Замираю на месте, двигаться все равно не хочется. Ну ничего, последний рывок до дома. Хотя чувствую себя физически очень хорошо. Мы то сидели, то стояли. А нервные скачки дались мне куда легче рядом с Богданом. Его любовь дает мне лавину сил. Думаю об этом, и внутри еще сильней щекочет от нежности.

Полонский тем временем закрывает машину и подходит ко мне.

— Ну всё.

— Ах!

Из меня вырывается возглас удивления, когда мужчина подхватывает меня на руки. В последнее время я чувствовала себя кем угодно, но только не пушинкой. И вот на сильных руках Богдана я ощущаю именно невесомость. По мышцам разливается такое приятное расслабление. Но по факту я, наверное, стала тяжелей.

— Теперь я больше вешу? — задаю этот вопрос Богдану без задней мысли. На комплимент, честно, не напрашиваюсь.

— Ну не зря же я купил большой холодильник, — хмыкает Полонский.

Боже!

— Мог бы сказать, что твоего сокровища стало больше, — хихикаю, — или своя ноша не тянет. Где ваши манеры, господин Полонский?

Но Богдан не реагирует на шутку. Он останавливается недалеко от подъезда, серьезно смотрит мне в глаза.

— Я не вспомнил о них, Вика. С тобой рядом я вообще забываю обо всём на свете.

Где-то внутри меня взрывается разноцветный фонтан. Мужчина сказал простую фразу, но его проникновенный тон и искренность заставляет мое сердце трепыхаться.

— Рада выполнять эту миссию, — тихонько отвечаю и облизываю губы.

Полонскому не приходится изображать чудеса сноровки, чтобы открыть дверь. Из дома как раз выходят наши соседи. Те самые, что когда-то шумели, и вынудили Богдана переночевать со мной. Блондиночка и ее качок весело здороваются с нами, придерживают двери. Мы оказываемся у лифтов.

— Что, может, по лестнице? — уточняет Полонский и дарит мне короткий поцелуй.