Западня для леших - Иван Алексеев

Действительно, выйдя из сада на поляну, они увидели десяток бойцов, чья очередь была сегодня выполнять упражнения, и Михася, приглашенного, по-видимому, десятником для проведения занятий по стрельбе. Михась разбил все четыре мишени и теперь объяснял что-то обступившим его бойцам.

Увидев Дымка, десятник скомандовал «смирно!» и бросился было к начальнику отряда с рапортом.

– Отставить! Продолжать занятия! – остановил его Дымок.

Он пригласил обеих девушек и Разика присесть на невысокой скамеечке на краю поляны. Бойцы по очереди стреляли по мишеням, Михась стоял рядом с огневым рубежом и время от времени давал короткие советы. Княжна по-прежнему вздрагивала при каждом выстреле, с испугом и восхищением глядя на фонтанчики осколков глиняных мишеней, разлетающихся от метких попаданий.

Вскоре стрельба закончилась, и Дымок окликнул Михася. Тот подошел, отдал честь. Дымок представил дружинника княжне, объяснив, что он – брат Катерины. Михась тепло улыбнулся Настеньке и присел на скамейку.

Тем временем бойцы упражнявшегося десятка перешли к отработке приемов сабельного боя. Все невольно залюбовались фехтованием. Особенно эффектно выглядели эпизоды, когда бойцы, по условиям поединка «потерявшие» саблю, голыми руками заваливали вооруженного противника. Настеньке казалось, что перед ее взором оживают сказания о русских богатырях, которые она так любила слушать в детстве долгими зимними вечерами, глядя на таинственный огонек свечи.

Десяток отработал сабельный бой без замечаний со стороны понимающих зрителей. Затем начался ножевой бой. И тут Катька, которая все время ерзала на скамейке, перестав разыгрывать светскую даму перед Разиком и страстно желая повыпендриваться перед княжной, не выдержала и вскочила.

– Брат сотник, – обратилась она к Дымку, – разреши принять участие в упражнениях!

– Куда ты лезешь, егоза? – нарушив субординацию, сердито выпалил Михась. – Это тебе не детская площадка!

– Погоди, Михась, – прервал его Дымок, перехватив загоревшийся любопытством и задором взгляд княжны. – Пусть боец Катерина попробует свои силы, ежели она того желает.

– Как же вспомогательный состав может тягаться с боевым? – не скрывая раздражения, возразил Михась.

– А если выиграю три схватки, тогда подаришь мне свой абордажный кортик? – с откровенной подначкой в голосе обратилась к Михасю хитрющая Катька. – Или испугался за вещь?

– А если проиграешь – ремнем по заднице. Согласна? – ехидно предложил Михась.

– Согласна, братец! – мгновенно откликнулась Катька и церемонно обратилась к княжне: – Извините нас за грубые военные нравы, сударыня.

Отвесив глубокий поклон собеседникам, Катька торжественным шагом направилась к группе бойцов, но не выдержала и помчалась вприпрыжку, разминая на ходу плечи и кисти.

В первой схватке Катька выступала против бойца, вооруженного довольно длинным кинжалом. Он держал его лезвием вперед и условно был защищен кольчугой или панцирем, то есть изображал среднего вероятного противника леших. Катька работала небольшим чухонским ножом. Все клинки были боевые, только в ножнах. Противники непрерывно двигались, боец делал обманные движения и ложные выпады, пытаясь поймать Катьку на противоходе. Девушка ловко уклонялась, не поддаваясь на обман и не выходя из равновесия, постоянно меняя опорную ногу. Она явно выжидала настоящей атаки. Михась с удивлением и невольным уважением отметил, что Катька не держала нож на виду, а укрывала его за предплечьем или бедром, так, что не всегда даже было ясно, в какой он руке. Наконец у бойца, раздраженного тем, что его водит по кругу сопливая девчонка, не выдержали нервы и он сделал стремительный выпад кинжалом. Катька, рассчитывавшая именно на такой поворот событий, мгновенно скользнула в сторону, успев чиркнуть ножом по запястью руки, державшей кинжал, тем самым «перерезав» сухожилия, и затем нанести колющий удар в бедро. Схватка была выиграна.

Во второй схватке Катька была без оружия. Вооруженный кривым турецким ножом противник, явно превосходящий ее в весе, сразу же пошел на сближение и попытался захватить Катьку свободной рукой. Девушка не стала уходить от захвата, как, вероятно, ожидал боец, а, напротив, поддавшись, обеими руками вцепилась в кисть, державшую нож, заломила, захватила клинок ладонью с обушка и, не перехватывая нож за рукоятку, чтобы не потерять ни мгновенья, саданула зажатым в руке лезвием по горлу противника. Зрители, включая Михася, разразились восторженными воплями. Княжна, в отличие от леших не сумевшая ни разглядеть, ни оценить стремительных действий ни в первой, ни во второй схватке, тоже присоединилась к всеобщему ликованию, поняв по радостным жестам Катьки, что побеждала именно она.

Третья схватка была с безоружным противником. Катька пошла на сближение, затем с диким оглушительным визгом рванула было в лобовую атаку, но на первом же шаге внезапно метнула нож из-за спины, попав прямо в грудь уже слегка обалдевшему от ее фокусов бойцу.

Зрители-лешие вскочили со своих мест, бросились к Катьке, и все, включая Михася и недавнего противника, в едином порыве принялись качать ее, высоко подбрасывая и мягко ловя на руки. Катька была на седьмом небе и в прямом, и переносном смысле. Вскоре Дымок, оставив бойцов, обсуждавших детали поединков, вернулся к княжне.

– Вот видишь, Настенька, какие у меня дружинники! – с гордостью произнес он.

Наградой ему был такой лучезарный, полный любви и восхищения взгляд, что он задохнулся от нахлынувшего счастья. Они еще потом долго гуляли по саду, разговаривая о вещах, понятных только им.

– Димочка, – спросила княжна, когда они уже возвращались к терему. – А почему у того дружинника, Михася, такие печальные глаза? Он, наверное, сильно переживает за свою сестренку? Но ведь она такая ловкая и смелая…

– Наверное, переживает, – ответил Дымок. – Но он еще вдобавок грустит о любимой девушке, которая осталась за морем, в далекой Англии.

И Дымок рассказал Настеньке часть истории о Михасе и леди Джоане.

Княжна горестно вздохнула и чуть не расплакалась, представив, что ее витязь отплыл за далекое море, а она осталась одна.

– Ты ведь не уедешь от меня, правда? – Она с надеждой и безграничным доверием взглянула ему в глаза.

– Нет, Настенька!

Девушка улыбнулась радостно, украдкой смахнула с ресниц все-таки появившиеся слезы.

Они вышли из сада, остановились на краю обширного двора перед теремом.

– Однако тебе уже пора к батюшке, – с грустью произнес Дымок.

На обратном пути из усадьбы Ропши в родительский дом княжна не замечала ни жары, ни пыли, ни занудного скрипа тряской колымаги. Она считала часы, оставшиеся до следующей поездки в усадьбу боярина, до новой встречи со своим возлюбленным.