Кризис человечества. Выживет ли Россия в нерусской смуте ? - Михаил Делягин

Второе — поскольку кризис экономический, для меня было очевидно давно, что, конечно же, решение проблемы лежит вообще вне области экономики. Нет, там экономистам есть чем заняться: можно объяснять, можно что-то прогнозировать и что-то такое делать. Но решение проблем лежит вне экономической области. Для того чтобы справляться с этим кризисом, экономисты не нужны. Это — мой второй тезис. Я его считаю очень важным.

Третье — на что надо, на мой взгляд, обратить внимание. Это — просто гипотеза, которую можно потом поставить на обсуждение и т. д. Я все-таки последние годы внимательно смотрю на государство. Сейчас поясню. У меня есть своя концепция по поводу того, как все получилось. Кстати говоря, я не согласен с Андреем Ильичом, который сказал фразу, что у буржуазии есть политические интересы, которые выходят за экономические рамки и т. д.

Понимаете, дело в том, что у буржуазии нет, никогда не было и не может быть в принципе никаких политических интересов. Просто по тому, что у буржуазии весь интерес частный. Это — совокупность эгоистов. Какие там политические интересы?

Были в истории один яркий пример и один спорный пример, когда буржуазия как класс действительно пыталась управлять государством. Самый яркий пример — это Директория — период, который очень быстро закончился, и никакого удовольствия, в том числе самой буржуазии, он не доставил. Второй — уже более сложный и смешанный режим — это режим Луи Филиппа в той же Франции. Почему во Франции — тоже понятно. Потому что именно здесь была Великая французская революция. Этот режим тоже сдох и достаточно быстро.

Для меня совершенно очевидно, что на опыте Великой французской революции был заключен некий договор, соглашение. Конечно, они его не подписывали, — понятное дело. Это было некое общественное соглашение между буржуазией и аристократией — бывшими феодалами. То есть договор между буржуазией и феодальным государством, согласно которому «мы тут зарабатываем, а вы тут правьте». Понятно, что без государства нельзя. Пускай аристократы управляют государством. И вот такой симбиоз, а либеральное государство — вершина этого симбиоза. Смешно выглядит, что феодалы и буржуазия создают либеральное государство. На самом деле, в рамках такого либерального государства эта комбинация наиболее сбалансирована и хорошо работает.

При этом мы хорошо знаем: как только слабеет буржуазия, то сразу усиливается государство. Это такой симбиоз врагов, при котором все продолжают друг с другом воевать.

Что мы видим сейчас? Да, мы видим кризис капитализма. Мы видим все то самое, что нам рассказывают про конспирологию. Вся феодальная, гнилая сущность современного государства, которая была прикрыта, когда существовал баланс сил между феодальным государством и буржуазией, и это скрывалось, — она лезет сейчас наружу. Мы видим, как вся эта феодальная сущность выползает наружу. В разных странах — по-разному. В России это проявляется гораздо сильнее, быстрее и раньше, чем в других странах. В других странах это тоже всё будет видно.

Как всегда, Россия бежит впереди паровоза и показывает всему миру, куда он будет двигаться. А мир этого никак не поймет и думает, что мы отсталые, — а мы просто передовые. Так что в плане государства — тут для меня нет никакой конспирологии, а все тут понятно. Ничего не менялось в нем. Каким оно было у нас, так и продолжало существовать. Это, с одной стороны, одна очень плохая тенденция. Если капитализм рухнет, то у нас есть наследник, который подберет все это государство, и ввергнет нас в новый феодализм. Это совершенно очевидная перспектива, и я считаю, что это очень плохая тенденция. С одной стороны…

С другой стороны, я вижу, что пока можно надеяться на то, что удастся переломить эту тенденцию, опять-таки, с помощью того самого государства в кризисный момент. Именно, почему я и говорю, что слежу и смотрю за государством. Оно может нас как назад потянуть, в феодализм, так и может при некоторых условиях, — если мы об этом начнем говорить, — вытаскивать вперед. Вперед — это куда-нибудь вперед. Для меня вперед — это значит создавать что-то новое. Феодализм — это старое, это назад. Вперед — это новое.

Реплика:

— Помните: да здравствует рабовладельческий строй — светлое будущее человечества!?

О.В. Григорьев:

— Итак, куда вперед вытаскивать? Опять-таки, другой силы я не вижу, кроме государства. Хотело оно или не хотело. Хотя, конечно, оно как было феодальным, таковым и является.

Конечно, оно эволюционировало за эти двести лет довольно сильно. Появилось много новых перемычек, связей, механизмов, внутренних подходов и внутренних отношений — внутри государства. Их надо изучать, понимать. Надо смотреть, можно ли ими воспользоваться.

Конечно, самое главное, определить, хотя бы теоретически, что это такое — вперед? Вот этим я и предлагаю заняться.

XXX:

— Я как голос практикующий. Я не из ученого мира, хотя не чужд всему прогрессивному. Знаете, настолько слово «кризис» сейчас плотно зависло в медийном пространстве. Я бы даже сказал шире. Оно, по определению Вернадского, уже зависло в ноосфере. Кто-то может сказать, что за последние несколько месяцев он не услышал или не сказал про себя слово «кризис» хотя бы случайно? Конечно, такие дни попадаются, но вряд ли их было много.

Как нас учили еще в школе, я вообще задумался о предмете. Сначала я посмотрел в толковых словарях, что это такое — слово «кризис». Потом не удовлетворился этим. Чего-то мне не хватает в плане понимания. Мы очень много говорим о кризисе. Считается, что понятие «кризис» само собой разумеющееся. В принципе, если рассматривать это на бытовом уровне, то это тогда, когда плохо или не здорово, плохое само — чувствие. В общем, что-то не так.

Я стал больше интересоваться, есть ли более глубокие исследования. Перед мной лежит несколько цитат. Прошу запастись терпением, потому что это относится к предмету. Я не к конспирологии сразу приступаю, а к этимологии слова «кризис». Поскольку еще в пионерской организации меня учили читать Козьму Пруткова, который, в свою очередь, учил: «Зри в корень!» Поэтому два слова выдам, а потом — некие заметки на полях. Потому что хорошо это или плохо, но рецептов ни у кого нет — ни национальных, ни межнациональных. Идет процесс поиска чего-то — может быть, поиска истины.

Итак, несколько заметок. Это — исследование философа, ученого, переводчика о кризисе и об этимологии этого слова. Во-первых, по известному слову Людвига Витгенштейна, кризис — это самое очевидное и наиболее употребимое, вместе с тем весьма скрытое и скрытие иного.

Дальше — кризис имеет греческое происхождение. Причем начинается от греческого глагола «отделяю, разбираю». Впервые в контексте своего исследования Аристотель употребил его. Обнаруживая проблему государственного управления, он сказал о необходимости отбора между достойными людьми. Кстати, это уже сегодня прозвучало, что у нас кризис — это кризис управленческого жанра. Это может быть кризис элиты, кризис корпоративной системы управления ит. д. Так что связь между словом «кризис» у Аристотеля и проблемы отбора между достойными людьми характерна.

Дальше, второе значение слова «кризис» — это суд. По мнению автора, именно оно стало судьбоносным как для философии, так — обращаю внимание — и для всей европейской культуры в целом. Здесь он приводит очень известный и яркий пример — это история суда над Сократом. Говорят, что наиболее остро проблема кризиса как философская проблема встает во время суда над этим философом. Что самое интересное? То, что суть самого известного в философской истории примера ответственного внимания человека к собственному бытию, деланию, верованию, думанию, говорению обнаруживается здесь не в досужей и непринужденной беседе, а в жестких условиях суда среди возмущенных и шумящих афинян.

Обращаю внимание на то, насколько здесь все верно сказано: внимание человека к собственному бытию, деланию, верованию, думанию и говорению. Если мы перекинемся в нашу действительность от этого далеко отстоящего от нас события, то можем сказать следующее. Рассматривая некоторые аспекты кризиса, которые сейчас возникли, мы пытаемся определить: этот кризис — чего? Понятно, что это — глобальный финансовый кризис. Это все понятно, и спусковой крючок этого глобального финансового кризиса все нашли на Уолл-стрит (Уолл-стрит здесь понимается как метафора). Понятно, что это — экономический кризис. Понятно, что это — кризис управленческий. Хотя, когда говорится о кризисе управления, надо понимать, что есть разные уровни управления. Есть государственное управление, есть корпоративное управление, и каждая тема заслуживает большого внимания.

В принципе, наверное, важно здесь отметить, — иоб этом уже частично говорилось здесь, — то, что природу кризиса надо искать за пределами чисто экономических подходов. Это — кризис ценностей, идей и доктрин. Каких? Это — уже другой вопрос. Каких-то — пока мы их не определили. Потому что у нас, судя по коммюнике, проект которого был подготовлен, — замашки почти как у Римского клуба, когда делался их первый доклад.