Повседневная жизнь Голландии во времена Рембрандта - Поль Зюмтор

В большинстве деревень имелся собственный костоправ или знахарь, умевший очищать кровь и сращивать переломы и лечивший хвори прикосновением либо чудодейственной силой своего дыхания.

Тем не менее Нидерланды не отставали от прогресса. Здесь развивалась вполне современная научная медицина. Но штат лекарей отличался сильной разнородностью. Несмотря на учреждение медицинских факультетов, интеллектуальный уровень эскулапов в среднем оставался невысоким. Доктор как комедийный персонаж встречался в Нидерландах не реже, чем в мольеровской Франции. Однако некоторые немногочисленные исследователи и практикующие врачи отдавали себе отчет в сложившемся положении дел и восставали против него. Разнообразные доктрины, основанные на учениях Гиппократа, Галена, Парацельса или Сильвия, противопоставлялись друг другу. В Амстердаме руководствовались теорией Везаля, первого из «нового поколения», который низвергал все авторитеты. Ван Хелмонт выступал против кровопускания, поскольку Господь не велел лить людскую кровь; его последователи шли дальше, вплоть до запрета слабительных, разжижавших кровь.

Тем не менее в медицинских кругах обнаружилась общая тенденция — одновременно с отходом от всякого рода теоретических спекуляций прогресс в развитии естественных наук открыл новые горизонты. На опытах основывалась методика. В частности, велись исследования в области анатомии человека. Когда Сваммердам получил от амстердамского муниципалитета разрешение на вскрытие трупов в больницах, улетучились давние предрассудки, бытовавшие в остальных странах Европы. Простонародье могло сколько угодно шутить и сочинять глупые россказни про докторов, ковырявшихся в мертвяках, но с начала века вскрытие вошло в практику факультетов и вызывало интерес у просвещенной публики. Анатомия стала модной наукой: даже в городах, не имевших университетов, таких, как Дордрехт или Гаага, открывались общественные курсы. Хотя, в принципе, они предназначались для подготовки хирургов, там всегда было не протолкнуться из-за обилия любопытных. Университеты, со своей стороны, публично оглашали время занятий по вскрытию, открывая двери всем желающим, что иногда мешало учебе студентов, растворявшихся в толпе любителей. «Урок анатомии», который был написан Рембрандтом в 1632 году и представлял доктора Тульпа на одном из его уроков в Амстердаме, свидетельствует об этом увлечении. В то время Амстердам стал центром анатомических исследований. Новая теория кровообращения разбила последние очаги сопротивления прошлого. Одновременно с анатомией совершенствовалась техника сохранения отмерших органов — упражнения во вскрытии создавали ценные коллекции, которые становились затем предметом специального изучения. Эта практика была распространена и на строение животных. Ученые приобретали у матросов морских чудовищ.

Медики пользовались весомым положением в обществе, как социальным, так и моральным. Происходя, как правило, из среды крупной буржуазии или аристократии, они нередко совмещали свою профессию с высокими государственными должностями. Николас Тульп, ставший знаменитым благодаря своим «Медицинским наблюдениям», четыре раза избирался бургомистром Амстердама. Своих больных он объезжал в карете, что, впрочем, выделяло его из массы докторов, в большинстве своем до конца века следовавших правилу великой простоты. Доктор Ван Хогеланд, снискавший в свое время славу чудотворца, сортировал свои лекарства и принимал больных с безупречной пунктуальностью, ежедневно, с восьми до девяти и с часу до двух, встречая посетителей в домашних туфлях, халате и ночном колпаке. Плата за консультацию зависела от благосостояния больного, колеблясь от 4 штёйверов с мелкого буржуа до гульдена с богача; священники, адвокаты и аптекари обслуживались бесплатно.

Медики и хирурги образовывали одну гильдию, в которой первые составляли своего рода аристократию. Их университетская степень давала право экзаменовать собратьев-хирургов и контролировать наиболее сложные из выполняемых теми операций, таких, как удаление камней или катаракты и сращение переломов. Это сосуществование было не безоблачным. В 1635 году по инициативе Тульпа в Амстердаме была создана отдельная школа медиков и аптекарей.

В рядах медицинского корпуса городские власти избирали одного или более эскулапов, которые становились муниципальными докторами. В Энкхёйзене их было двое; Амстердам располагал довольно многочисленной командой — два обычных лекаря, два внештатных, профессор анатомии, хирург, один «оператор» и «доктор от чумы». Все они получали жалованье, при этом им позволялось держать частную практику, причем официальная должность становилась неплохой рекламой. В их задачи входило как оказание помощи, так и осуществление контроля — наблюдение за хирургами и акушерками, лечение больных из богаделен.

Каждый более или менее крупный город содержал один или даже несколько госпиталей и лепрозорий. В Амстердаме помимо этого имелись лазарет для «зачумленных» и сумасшедший дом; в Лейдене был устроен приют для престарелых инвалидов. Эти заведения страдали одним «врожденным» недостатком — они одновременно служили пристанищем обездоленным и местом лечения больных. Поэтому многие отказывались от госпитализации из предрассудка. Попасть в больницу означало социальное падение.{113} В 1623 году из семисот больных лечебницы Амстердама только один оказался обывателем из этого города.

По давней традиции, хирурги выполняли еще и обязанности цирюльников. В их компетенцию входили врачевание ран, сращение переломов, кровопускание, а также стрижка бороды и волос. Мало-помалу последний вид работ перешел к специализированному парикмахеру, который часто был всего-навсего лакеем хирурга. К концу века большинство хирургов забросили ножницы и помазок. Тогда в городах появились цирюльни на французский манер. Политические власти не менее руководства гильдии были заинтересованы в том, чтобы возвести хирургию в разряд науки и привнести в нее достижения медицины. Это, в частности, послужило причиной создания анатомических курсов. В Гааге хирурги города на свои деньги создали «Анатомический театр».

Хотя юридически гильдия хирургов принадлежала к разряду ремесленных, она отличалась от последних заменой посвящения в мастера сдачей экзамена. Доктора и опытные хирурги задавали кандидату теоретические вопросы по анатомии и ставили перед ним различные практические задачи — прижечь рану, изготовить бинты и скальпель, пустить кровь.{114} От судовых хирургов знаний требовалось меньше; для них считалось достаточным уметь врачевать болезни, свойственные простым морякам — огнестрельные ранения, контузии, ожоги, переломы, гангрены… Но упрощенный экзамен лишал судовых хирургов права на частную практику, навсегда привязывая к кораблям.

Другие, «домашние» хирурги устраивали приемную в одной из комнат собственного жилища. Здесь же хранились и инструменты (многие из них были изобретены в XVII веке). Они делались из железа, меди и кости — хирургические ножи, прямые и изогнутые, с зубчатым лезвием, иглы для кровопускания и щипцы для вырывания зубов. Помимо инструментов кабинет хирурга украшали различные атрибуты — череп, склянки и профессиональное свидетельство. В то же время операционный стол заменял простой табурет, а крепкого кулака лакея хватало, чтобы обездвижить больного в отсутствие наркоза.

Комедийные авторы не уставали насмехаться над этой профессией. Хирурги тяжело переносили привычку общества равнять их с цирюльниками. Университетов они не заканчивали, — ведь двух лет практического обучения было достаточно, — отличительной одежды, как медики, не носили. Тем не менее из их рядов выходили важные государственные деятели. Во многих городах приведенных к присяге хирургов приглашали на муниципальную службу. Они получали привилегию присутствовать в качестве контролеров на всех операциях, осуществляемых их приезжим коллегой.

В то время существовали и бродячие хирурги, отбившиеся от гильдии, на которых охотно взваливали надоедливую рутину или, напротив, рискованные, крайне болезненные операции, которые могли подпортить репутацию оседлого эскулапа-буржуа. Наконец, в гильдии хирургов случались и члены второго ряда, которые освобождались от уплаты взносов, но могли оперировать только в присутствии муниципального доктора. К этой категории относились окулисты, костоправы и извлекатели камней.

В начале века аптекари принадлежали к гильдии бакалейщиков. Впоследствии они были слиты с медиками. От этого пострадали их коммерческие привилегии — москательщики, оставшиеся в гильдии бакалейщиков, торговали некоторыми лекарствами, которые таким образом выходили из-под фармацевтического контроля. С другой стороны, аптекарей ненавидели медики, видевшие в них своих коварных конкурентов. Не только потому, что те и другие носили одинаковую одежду (черные балахон и плащ, шляпу с заостренным верхом и отложной воротник), но и в силу того, что в своих конторах под набитым соломой чучелом крокодила, служившим традиционной вывеской, аптекари тайком давали медицинские консультации. Соответствующие теоретические познания они получали еще при подготовке к экзамену для вступления в гильдию. Некоторые аптекари занимались научными исследованиями, как Якоб Ле Мор, преподававший в Лейденском университете химию и фармакологию. Впрочем, медики сумели настолько отравить ему существование, что он вынужден был сдать экзамены на степень доктора медицины, чтобы вернуть себе спокойную жизнь.