Приключения французского разведчика в годы первой мировой войны - Люсьен Лаказ

И одной рукой комиссар протянул Сюттэ ручку, прикрывая одновременно другой рукой текст заявления, которую надо было подписать. Но он не учел, что последняя фраза оставалась читаемой и Доминик Сюттэ, который был начеку из-за этого неожиданного приступ милосердия, успел за это время прочесть: «и признает, что возвращается в Германию по доброй воле».

— Нет, господин комиссар, я не подпишу этого. Это ловушка! — воскликнул он, заметив в белых глазах полицейского бешенство, с которым тот закричал: — В карцер его! В карцер! До тех пор, пока ты там не сгниешь!

Но его действительно освободили на двенадцатый день.

— Он, наконец, свободен, — сообщил мне Шмидт, — и он снял комнату в «Серебряном Экю», только он обязан трижды в день отмечаться в полиции, утром, в полдень и вечером. Я сам не осмелюсь заняться им в отеле. Но вы можете туда идти. Проведите там ночь.

Управляющий с безупречно германскими манерами принял меня с почтительным поклоном и поселил в номер 20. Доминик Сюттэ занимал номер 23, комнатушку прислуги, куда войти можно было по черной лестнице. Но номера 21 и 22, которые нас разделяли, были соединены между собой и с обоими соседними номерами. Шкафы, которые скрывали двери, можно было сдвинуть, и я, таким образом, смог расспросить моего эльзасца, совершенно незаметно для кого-либо в доме.

Я спросил у него, в какое время он должен являться в полицейский участок. Он мне ответил: — В семь часов утра, в семь вечера и в час дня.

Это нам давало промежуток от пяти до шести часов; и за это время следовало перевезти Доминика во Францию. Я позвонил тогда в Невшатель, и Рамюзо пообещал мне прибыть в Базель на следующий день, чтобы уехать днем в половину первого. Мне тем тоскливее было организовывать этот побег, потому что Доминик мог бы дать нам самую полную информацию об организации и деятельности противостоящей нам разведслужбы противника.

— Как жаль, — я сказал ему, — что мы с вами не смогли договориться до вашего дезертирства; мы вместе смогли бы нанести потрясающий совместный удар.

Лукавая улыбка появилась на его круглом лице, когда он мне ответил: — Это вполне можно устроить. Один из двух водителей, пруссак, временно отставленный от службы, как и я, готов последовать моему примеру. Он только ожидает вестей от меня, чтобы узнать, хорошо ли его встретят. И если вы ему пообещаете 30 тысяч марок, он унесет с собой карточки и фотографии агентов нашей службы, которые направляются во Францию и в Италию; их почти двести.

После этого откровения мой энтузиазм больше не ведал пределов; наконец-то можно потрудиться на ниве классического шпионажа! Если заполучить агентурные дела на вражеских шпионов, можно подготовить грандиозную полицейскую облаву и нанести по немецкой разведке такой сенсационный удар, о котором написали бы все газеты! Я не продолжал больше допроса, зная, что Сен-Гобэну все равно пришлось бы начать допрашивать его заново и более глубоко. Я знал также, что факты, пока они хранятся только в нашей памяти, сохранят в достаточной мере свою настоящую структуру, и они искажаются всякий, когда они проходят через наши губы. Интерпретация факта, которая была только вероятной, доходит до того, что кажется нам несомненной, а оттенки усиливаются все больше и больше в силу этой популярной истины, что благодаря тому, что рассказывают о чем-то, мы начинаем считать рассказанное абсолютной реальностью и что мы предпочтем легенду правде, не затрагивая добросовестность рассказчика.

На следующий день, в оговоренное время и в условленном месте, я нашел Рамюзо у руля его машины. И в час с четвертью Сюттэ, который просто пришел раньше, чем полагается, чтобы отметиться в полиции, прыгнул в машину, и мы рванули. На нем был темно-синий костюм, который я ему купил, и еще я ему достал плоскую фуражку того же цвета. Если бы кто посмотрел на него, сидящего, сложа руки, слева от Рамюзо, то принял бы за очень вышколенного шофера. После нашего прибытия в К…ньи, Сен-Гобэн принялся за работу.

— Удивительный трюк, — сказал он мне около полночи, — я смог восстановить планы виллы Розенфельс, и Сюттэ мне дал имена и приметы приблизительно двадцати агентов. Но это пустяки в сравнении с тем, что нам принесет его товарищ. Весь завтрашний день я буду готовить обо всем мой отчет; но все уедет завтра вечером в службу контрразведки.

И он радостно потирал руки, улыбаясь в свои золотистые усы.

Что касается меня, то я вернулся в Лозанну на следующее утро. И как бывает всегда, когда счастливое событие кажется нам неизбежным и неотвратимым; длинные дни прошли в бездеятельности; они мне казались нескончаемыми, так как, в ожидании этого будущего успеха, который мне так хотелось считать великолепным, мои ежедневные задачи стали вдруг представляться мне прозаическими, напрасными и до смешного мелочными.

Две недели спустя Мюллер, наконец, принес мне приказ возвращаться в К…ньи. Сен-Гобэн возвращался из Парижа, но вместо того, чтобы потирать руки со своим привычным оптимизмом он принял меня в наполовину ироничном, наполовину раздраженном настроении.

— Вообразите, — сказал он, — они только позавчера ответили на мой отчет. После того, как они две недели тянули кота за хвост, им вдруг срочно приспичило, как говорится… Меня срочно вызвали на вчерашний вечер — две ночи поездки по железной дороге! И ради чего, великий Боже! Знаете, что мне сказал майор Л.! Я дам вам за это тысячу.

— Ваш доклад очень интересен, да, гм, очень интересен. Но насколько вы уверены в вашем информаторе?

— Полностью, господин майор. — Впрочем, для его проверки достаточно, чтобы он поспособствовал дезертирству своего товарища, с карточками агентов.

— Не так быстро! Не так быстро! Карточки…, вот подумаешь, товарищ, да…, и лучше я вам прямо скажу: мы в это не верим. И вот что мы решили. Я даю вам срок в пятнадцать дней и выделяю кредит в 60 тысяч франков на взрыв этой лавочки. Вы получите необходимое количество мелинита и адскую машинку. И пусть этот товарищ, если уж этот товарищ существует…, ну, в общем, пусть этот товарищ установит взрывчатку в здании в месте, обозначенном на плане, который я вам дам. Хорошо? Вы видите трудности? Доставка взрывчатки в Базель и на немецкую границу? Но это же не больше, чем детская забава для господина, который смог подвигнуть к дезертирству адъютанта самого майора Райнинга!

— Но, господин майор! А как же карточки шпионов!?

— Вы военный или нет? — сердито проворчал он. — Я не спрашиваю вашего мнения, это приказ.

Мы с Сен-Гобэном молча переглянулись. В глазах друг у друга мы прочли одинаковые мысли, но нам не хватало храбрости высказать их вслух.