Тени Санктуария - Роберт Асприн

В одной крохотной зловонной комнатушке Ганс кое-что разузнал о Керде и его занятиях. Керд утверждал, что поклоняется богу науки, медицине, и это влечет за собой необходимость опытов. Однако Керд не проводил эксперименты с ранеными или жертвами несчастных случаев, а резал здоровых людей. С отвращением пришла Гансу в голову мысль, что этот бледный изувер может прожить целую жизнь, проводя опыты с тем, чьи раны, как подозревал и почти был уверен Ганс, залечивались с невероятной скоростью. Можно было назвать это нечеловеческим или сверхъестественным. Темпус был воином, участвовавшим во многих сражениях, но на теле мужчины не было шрамов. Ни единого.

ЭХ, ТЕМПУС-ТЕЙЛЗ!

— За моим долгом обращайся ко мне в любое время, — сказал он Гансу и назвал его «своим другом». И Ганс не смог ответить Темпусу, в глубине души хорошо понимая, что близок к отчаянию, ибо у него не было друга, не было никого, на кого бы он мог Положиться.

Лежа ничком в кровати в одной из комнатушек на втором этаже в самом центре Лабиринта, юноша размышлял, сводя воедино полученные сведения. Встав с ложа, вор принялся расхаживать по комнате, сосредоточенно закусив нижнюю губу. Сейчас Ганс был самим собой и в сердце и в мыслях, будучи только рад, что его никто не видит, ибо хотел, чтобы другие люди видели лишь то, что Ганс желал им нужным показать.

«Мне нужно только сообщить все эти Китти-Кадакитису», размышлял Ганс. Рассказать об услышанном Принцу-губернатору, который приступив к исполнению своих обязанностей, сообщил горожанам, что наведет в городе порядок и восстановит законность и безопасность и повесил среди других Клятвенника-Каджета — наставника, даже больше чем наставника Ганса.

Вот и все, что ему надлежит сделать. Просто доложить полученные сведения и поделиться подозрениями, а дальше выбор за Кадакитисом. В его руках власть, сила, вооруженные люди и сэванх.

Безусловно, на этом заботы Ганса о Темпусе и Кадакитисе закончатся, если он вообще ответственен за нюхающего кррф детину.

Но… предположим, что Его Королевское Высочество Принц-губернатор Кадакитис ничего не предпримет? А вдруг его церберы, эти милые ребята Рэзкьюли и Зэлбар получат его приказания и откажутся их выполнять? Разве рэнканцы не защищают себя? Разве не подчиняются распоряжениям солдаты? Разве нет чести у тех, кто ворует у сильных мира сего?

Если нет, то мир Ганса поколеблется. Несмотря ни на что, в мире не могут не существовать доверие, некое подобие порядка и возможность положиться на другого. Ганс вздрогнул и дико огляделся по сторонам. Животное в клетке, объятое страхом, хочет на волю, но боится и того, что за прутьями клетки. Даже тень теней не желает жить в перекошенном и неустойчивом мире. Лучше и впрямь не знать, что мир может оказаться игрушкой в руках Хаоса и Случая. Сражаясь с ними, он научился доверять Темпусу и был вынужден доверять Кадакитису, когда сидел на дне колодца в Орлином Гнезде. Позднее, несмотря на сопротивление и недоверие, он узнал, что может доверять рэнканцу, и стена недоверия внутри него основательно дрогнула. Возможно, что под маской цинизма скрывается романтик, ищущий совершенства и справедливости наперекор циничным утверждениям.

«Куда лучше рассказать о том, что я узнал, забыть это и вернуться к своим делам». Этого будет достаточно. За Темпусом остался должок и он обещал сослужить службу.

Шедоуспан принялся готовиться к ночному походу. В таком деле без подручных средств не обойтись, хотя Ганс знал, что готовится вовсе не воровать.

«Ты дурак, Ганс», — сказал вор сам себе, присовокупив проклятье от имени Шальпы и согласился с этим, хотя и продолжал готовиться к исполнению намеченного.

Подойдя к двери, юноша остановился и в волнении глянул назад. Только сейчас до него дошел смысл странных слов и взгляда, которые ему подарила два часа назад Мигнариал. Они ничего не значили и были ни с чем не связаны.

— О, Ганс, — вымолвила она со странной напряженностью на детском лице: — Ганс, возьми с собой коричневый горшочек с крестиками.

— С собой куда?

Но девушке пришлось покинуть его ради позвавшей ее матери.

Теперь Ганс уставился на коричневый горшок с двумя иксами по бокам. Мигнариал ничего не знала и не могла знать об этом, но упомянула о нем намеренно, ибо была дочерью Лунного Цветка… Во имя владыки теней, она тоже обладает даром матери!

Ганс подошел, чтобы положить в узел хорошо упакованный контейнер. Горшок был лишь немного больше солдатской фляжки. «Почему Мигнариал? Почему Ильс?»

Он купил его несколько месяцев назад, быстро и не раздумывая, не зная, что там внутри. Мигнариал не видела горшок и не могла знать, что в нем негашеная известь. Она не могла знать, куда он собирался этой ночью, поскольку Ганс только-только решил, что будет делать и не решался признаться в этом самому себе, но ведь она была дочерью ясновидящей.

Глупый, несерьезный и неразумный, обругал он себя, когда опускал горшок в прочную кожаную сумку, которую подобрал на базаре. Он привязал сумку к поясу, забросил ее на спину, коснулся сандалии Туфира, прибитой над дверью и вышел на улицу.

Раскаленное добела солнце постепенно сменило свой цвет на желтый, а потом на оранжевый. Сейчас оно опустилось низко и отбрасывало алый отблеск на темнеющее небо. И совсем не похоже на кровь, заверил сам себя Ганс. К тому же, скоро стемнеет, и отовсюду выплывут его друзья, одетые в индиго и уголь. Его друзья-тени.

«Я мог бы воспользоваться хорошим мечом», — подумал Шедоуспан, скользя меж теней. От слов Мигнариал Ганс по-прежнему не мог успокоиться. Ну чем в его ночном походе может помочь известь? «Длинный нож из ибарси — хорошее оружие, — подумал вор, заставляя себя размышлять о разумных, практичных вещах. — Пора бы все же обзавестись хорошим мечом».

«Ты будешь иметь меч, — гулко прозвучал внутри его сознания голос, похожий на львиный рык. — Если поможешь освободить моего верного и дорогого союзника. Да, и в хороших серебряных ножнах!»

Ганс остановился, замер, похожий на тень от дерева или каменной стены. Он долго умел стоять так — несколько минут назад четверо осторожных прохожих прошли мимо него в такой блюй, что он мог коснуться их, но ни один его не заметил.

«Мне ничего не нужно от тебя, воинственный бог Рэнке, — думал Ганс почти вслух, когда мурашки бегали у него по спине. — Темпус служит тебе. Я

— нет, и не буду».

«Но этой ночью ты делаешь это, ища его», — возразил беззвучный голос, который наверняка принадлежал богу Вашанке. Луна спряталась за облако.

«Нет! Моя служба — это… я не… нет! Темпус мой!.. Мой… я иду на выручку др… человеку, который хочет мне помочь! Оставь меня и иди к нему, ревнивый бог Рэнке! Оставь Санктуарий моему хранителю — быстрому Шальпе и нашему богу Ильсу. Ильс. Ильс, о наш тысячеглазый бог, почему не ты говоришь со мной?»