Заблудшая душа - Антон Грановский

— Глеб? — удивленно проговорила она.

Корсак разомкнул плотно сжатые губы и тихо спросил:

— Почему ты мне не сказала?

— О чем? — не поняла Кира.

— О сыне.

На этот раз Кира слегка отшатнулась и сделала шаг назад, словно Глеб ее ударил.

— Так почему ты мне о нем не сказала? — повторил свой вопрос Корсак.

Кира нахмурилась.

— А зачем? Что бы от этого изменилось? Да и потом: я не уверена, что он… твой.

— Вранье, — сказал Глеб. — Я его видел. Он очень на меня похож.

Кира справилась с изумлением и пробормотала:

— Мало ли кто на кого похож!

Глеб посмотрел ей в глаза прямым взглядом.

— Кира, зачем ты врешь? — с досадой проговорил он.

Некоторое время Кира молчала, а затем вдруг проговорила — коротко и устало:

— Балбес ты, Корсак. Как был дураком, так дураком и остался.

Глеб усмехнулся и с горечью произнес:

— Согласен. Я поступил по-скотски. Но мне было всего девятнадцать. И потом, если бы я знал, что ты беременна, я бы ни за что…

— Ты никогда меня не любил, — перебила его Кира. — Думал, что любил, но не любил. Я была для тебя просто юношеским увлечением. Славной, неглупой девушкой, с которой приятно было проводить время. А вот Эльзу… — В глазах Киры промелькнуло что-то темное и злое, но она быстро взяла себя в руки. — Ее ты любил по-настоящему. Со всею страстью, на какую только был способен.

Глеб покачал головой:

— Ты не права. Это она была мимолетным увлечением. А ты…

— Хватит, Глеб. — Кира вздохнула. — Знаешь, когда ты приехал, появился в кафе… я думала, что сойду с ума от чувств. Я себя проклинала, но ничего не могла поделать. Все вернулось — и любовь, и страдание. Словно мы расстались только вчера.

— Кира, я…

— Подожди, не перебивай. Но прошло всего два дня, и ты снова меня предал. Снова все испортил, разбил — так же, как двадцать лет назад. И вот сейчас я смотрю на тебя и понимаю, что не испытываю к тебе ничего… кроме презрения.

Глеб выслушал ее признание с бледным лицом и стиснутыми зубами. Когда Кира замолчала, он несколько секунд не произносил ни слова, а затем проговорил — тихо, почти шепотом:

— Ты права. Я снова все испортил. Но теперь все по-другому, потому что у нас с тобой есть сын. Теперь я об этом знаю. Я его видел… И я с ним говорил.

В глазах Киры мелькнула тревога.

— Ты с ним говорил?

Глеб кивнул:

— Да.

— И ты ему… все рассказал?

— Нет. Я не мог.

Кира облегченно перевела дух.

— Правильно сделал. У мальчика и так много проблем, а тут еще ты… — Кира на секунду замолчала, а потом сказала: — Он очень хороший парень. Лучше, чем ты. И чем я. Но я не позволю тебе с ним встречаться. Ты для него никто. И таким останешься.

Корсак молчал, не зная, что сказать.

— Уезжай, Глеб, — сказала Кира. — Уезжай прямо сейчас. Поезд отходит через два часа, ты успеешь собрать вещи, вернуть машину в прокат и добраться до вокзала.

Глеб по-прежнему не произносил ни слова.

— Это будет твоим извинением передо мной, — тихо вымолвила Кира. — За все, что ты сделал.

Корсак молчал.

— Глеб? — окликнула Кира после паузы.

— Хорошо, — проговорил он, прерывисто выдохнув. — Я уеду. Сегодня.

— Спасибо, — негромко проговорила Кира.

Глеб повернулся и, ссутулившись и спотыкаясь о стулья, побрел к выходу.

Выехав из города, полицейская машина свернула на бетонку. Здесь начиналась Роминтская пуща, а где-то вдалеке шумело холодное море, и хотя отсюда Бегунов не видел и не слышал его, сейчас он особо остро чувствовал его присутствие.

Проехав по бетонке с километр, машина снова свернула, на этот раз на лесную грунтовую дорогу, прокатилась еще метров двадцать и остановилась.

— Что происходит? — взволнованно спросила Эльза, сидевшая на заднем сиденье рядом с Бегуновым.

Капитан Шарифов убрал руки с руля, повернулся к ней и сказал:

— Можешь сбегать в кустики. Мы подождем.

Эльза растерянно моргнула.

— Спасибо, конечно… Но я не хочу.

Марат Рафикович усмехнулся:

— Хочешь. Бабы всегда хотят. Давай, не противься — выходи из машины. Или я тебя сам выволоку.

Эльза повернулась к Бегунову:

— Сергей?

— Лучше вам выйти, — мрачно произнес тот. — Он не отстанет.

— Слышала, что тебе старлей сказал? — снова ухмыльнулся капитан Шарифов. — Давай, милая, не тяни время.

Эльза пожала плечами, затем открыла дверь и вышла из салона на улицу. Шарифов быстро выбрался вслед за ней. Бегунов тоже хотел выйти, но Марат Рафикович захлопнул перед ним дверцу и сказал:

— Посиди пока в машине, старлей. Я сам разберусь. — Капитан перевел взгляд на Эльзу. — А ты красивая, — сказал он.

Эльза молчала, угрюмо, с тревогой глядя на Шарифова.

— Слушай, — снова заговорил он, опустив взгляд на левую руку Эльзы, — а правда говорят, что у тебя рука сухая?

Эльза посмотрела на Бегунова, сидящего в машине. Тот на них не смотрел. Он смотрел прямо перед собой, словно все, что происходило вне машины, его не касалось.

— Люди говорят, что под перчаткой у тебя «печать ведьмы», — продолжал Шарифов с ухмылкой. — Покажи, а? Никогда не видел.

Эльза посмотрела ему в глаза и проговорила:

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Ах, не понимаешь?

Капитан усмехнулся и шагнул к Эльзе. Она попятилась. Капитан остановился, поднял руку и положил ладонь Эльзе на грудь. Она отшатнулась.

— Не бойся, — успокоил Шарифов. — Я тебя не обижу. — Он чуть склонил голову набок и посмотрел на Эльзу оценивающим взглядом. — А ты красивая. Очень красивая. И знаешь, мне плевать, что ты сухорукая. Мне даже нравится, что ты инвалидка. Честное слово.

— Что вам от меня нужно? — тихо сказала, почти процедила сквозь зубы Эльза.

— Что нужно? — Шарифов облизнул языком пересохшие от возбуждения губы. — Если бы ты знала, сколько раз я представлял, что мы лежим с тобой в постели. А ты вечно проходила мимо — гордая, высокомерная. Не замечала меня.

— Вы должны отвезти меня в область, — сказала Эльза. — Может, сядем в машину и поедем?

— Поедем, — не стал возражать капитан. — Конечно, поедем. Но сперва немного развлечемся. Я хочу, чтобы мои сны стали явью.

Шарифов усмехнулся, опустил руки вниз и, глядя Эльзе в лицо насмешливыми, холодными глазами, принялся неторопливо расстегивать ширинку. Пару секунд Эльза стояла неподвижно, а потом вскинула правую руку и наотмашь влепила Шарифову пощечину.

Капитан отшатнулся и схватился за щеку. Он растерялся всего на секунду, а затем, громко матюкнувшись и побагровев от гнева, бросился на Эльзу с кулаками. Но ударить ее оперативник не успел. Выскочивший из машины Бегунов перехватил его руку и вывернул ее, заставив Шарифова рухнуть на колени.

— Ты чего, Серега?! — яростно и изумленно взвыл тот. — Ты же знаешь, что мы должны сделать! Отпусти руку!

— Отпущу… — прохрипел Бегунов. — Если пообещаешь ее не трогать.

— Хорошо… — Марат Рафикович скосил на него глаза. — Не буду. Не буду я ее трогать! Доволен?!

— Обещаешь?

— Обещаю!

Сергей разжал пальцы. В то же мгновение Шарифов вскочил на ноги и с глухим ревом бросился на Бегунова. Бегунов увернулся от его удара и, в свою очередь, ударил капитана кулаком в живот, а затем довершил контратаку мощным хуком с правой.

Шарифов подлетел вверх и брякнулся на кучу бурелома, наваленного возле дороги. Бегунов повернулся к Эльзе, но она смотрела не на него, она смотрела на капитана Шарифова, и в глазах у нее стоял ужас.

Сергей быстро обернулся. Капитан лежал на том же месте, а из разверстой раны на его груди торчал острый, окровавленный сук.

— Что ты наделал… — прохрипел Шарифов, с осуждением и презрением глядя на Бегунова.

Сергей, похолодев от ужаса, бросился к капитану, присел рядом, схватил его за плечи.

— Марат Рафикович! — испуганно воскликнул он. — Я не…

Договорить Сергей не успел. Выстрел прозвучал глухо и отрывисто. Бегунов дернулся, затем опустил взгляд вниз и с изумлением посмотрел на руку Шарифова, вернее — на зажатый в его пальцах пистолет. Дуло пистолета было прижато к животу Сергея.

— Марат Ра… — прохрипел Бегунов. Из уголка губ его вытекла струйка крови, он издал булькающий звук, затем рухнул на капитана Шарифова и замер.

Шарифов дышал еще несколько секунд, а затем пистолет выскользнул из его разжавшихся пальцев, а глаза закатились под веки и остекленели.

Глеб Корсак бросил в раскрытую сумку последние оставшиеся в шкафу вещи. Взял с тумбочки электробритву и зубную щетку и отправил туда же. Оглядел номер. Вроде ничего не забыл.

— Отлично, — сказал он себе. Посмотрел на рекламный плакатик, пришпиленный к стене, и добавил с легкой усмешкой: — Прощай, Полесск. Город радости и счастья.