Другой взгляд на Сталина - Людо Мартенс

«Сельские административные структуры выглядели тягостно, управление – беспорядочным, а разграничение ответственностей и обязанностей – неясным и плохо определенным. Следовательно, проведение политики на селе часто сводилось к давно привычной инерции, или, как в дни Гражданской войны, к кампанейщине»{183}.

Это был тот самый аппарат, который часто саботировал или искажал инструкции Центрального комитета, но с которым и пришлось вести борьбу против кулаков и старого общественного строя. Каганович указывал, что, «если формулировать четко и прямо, то, в сущности, мы были вынуждены создавать партийные организации на деревне, способные управлять великим движением коллективизации»{184}.

Чрезвычайные организационные меры

Столкнувшись с партизанщиной, с анархистской волной насилия при коллективизации, партийное руководство сначала попыталось взять происходящее под жесткий контроль. Сознавая слабость и ненадежность партийного аппарата в деревне, Центральный комитет принял несколько чрезвычайных организационных мер.

Сначала на центральном уровне.

В середине февраля 1930 года три члена Центрального комитета – Орджоникидзе, Каганович и Яковлев – были посланы по сельским местностям для проведения расследований.

Затем под руководством Центрального комитета были созваны три важных общесоюзных совещания для обмена опытом. 11 февраля состоялось совещание, посвященное проблемам коллективизации в регионах с национальными меньшинствами.

21 февраля проводилось совещание для областей, которые страдали от нехватки зерна. Наконец, совещание, проведенное 24 февраля, посвящалось анализу ошибок и нарушений закона, имевших место при коллективизации.

Затем на основном уровне, в деревнях.

Двести пятьдесят тысяч коммунистов были мобилизованы в городах и посланы в село для помощи в коллективизации{185}.

Эти активисты работали под управлением «главных штабов» коллективизации, специально созданных для этого на окружном и районном уровне. Эти «главные штабы», в свою очередь, получали советы от представителей областных комитетов и ЦК. Например, в Тамбовском округе активисты приняли участие в конференции и прошли краткосрочные курсы на окружном уровне, а затем на уровне районов, а потом уже направились на места. Согласно инструкциям, активисты должны были следовать «методам работы с массами»: сначала убедить местных активистов, деревенские Советы и бедняцкие собрания, затем небольшие смешанные группы бедняков и середняков, и, наконец, организовать общее собрание деревни, исключая, естественно, кулаков. Было дано жесткое предупреждение о том, что «административное принуждение не должно использоваться для привлечения в колхозы крестьян-середняков»{186}.

В том же Тамбовском округе зимой 1929/30 годов были организованы конференции и курсы продолжительностью от 2 до 10 дней для 10 тысяч крестьян, колхозниц, бедняков и председателей Советов. В первые недели 1930 года на Украине прошли 3977 краткосрочных курсов для 275 тысяч крестьян. Осенью 1929 года триста тысяч активистов обучались на курсах, проводившихся командирами и комиссарами Красной армии для сельских работников по воскресеньям, в свободные дни. Следующий поток обучающихся в 100 тысяч человек был принят Красной армией в первые месяцы 1930 года. Более того, Красная армия обучила большое число трактористов и других специалистов для сельского хозяйства, а также кино– и радиомехаников{187}.

Большинство людей, прибывших в село из города, работали в селе недолго, несколько месяцев. Но в феврале 1930 года было объявлено о направлении в село 7200 городских коммунистов для работы в течение года или более. А уволенные в запас из Красной армии и промышленные рабочие в колхозы ехали постоянно.

В ноябре 1929 года прошла наиболее известная кампания, начало движения «двадцатипятитысячников».

Двадцатипятитысячники

Центральный комитет вызвал 25 тысяч опытных промышленных рабочих с крупных заводов для направления в деревню и помощи в коллективизации. На это вызвались более семидесяти тысяч человек, из них отобрали 28 тысяч: это были политические бойцы, молодежь, сражавшаяся на Гражданской войне, комсомольцы и члены партии.

Эти рабочие осознавали ведущую роль рабочего класса в социалистическом преобразовании деревни. Виола пишет:

«Они надеялись, что сталинская революция приведет к полной победе социализма после долгих лет войны, трудностей и лишений… Они видели в революции шанс преодоления отсталости, кажущихся бесконечными недостатков продовольствия и капиталистического окружения»{188}.

Перед отправлением им разъяснили, что они будут ушами и глазами Центрального комитета: благодаря их физическому присутствию на переднем крае руководство надеется приобрести материалистическое понимание переворота в деревне и проблем коллективизации. Их также просили обсуждать с крестьянами организационный опыт, приобретенный ими на работе в промышленности, поскольку коллективная обработка земли имеет серьезное преимущество перед старыми традициями работы в одиночку. Наконец, им рассказали, что им придется давать оценку партийным работникам и, если это будет необходимо, проводить чистку партии от чуждых и нежелательных элементов.

В январе 1930 года двадцатипятитысячники прибыли на переднюю линию коллективизации. Детальный анализ их деятельности и роли, которую они сыграли, может дать реалистичное понимание коллективизации, той великой классовой борьбы. Эти рабочие поддерживали постоянную связь со своими заводами и профсоюзами; их письма дают точное представление того, что случилось в деревне.

Двадцатипятитысячники против бюрократии

Сразу по прибытии двадцатипятитысячники вынуждены были бороться с бюрократией местных органов власти и связанными с этим нарушениями закона во время коллективизации. Виола отмечает: «Вне зависимости от их положения двадцатипятитысячники были единодушны в своей критике районных органов, участвовавших в коллективизации… Рабочие заявляли, что именно районные органы ответственны за гонку процентов при коллективизации»{189}.

Захаров, один из 25 000, писал, что среди крестьян не было проведено никакой подготовительной работы. А следовательно, они и не были готовы к коллективизации{190}. Было много жалоб на незаконные действия и грубость сельских органов. Маковская критиковала «бюрократическое отношение кадров к крестьянам», она говорила, что должностные лица говорили о коллективизации „с револьвером в руке“»{191}.