Новый Мир ( № 4 2013) - Новый Мир Новый Мир

И превращается в рану.

Дни, как морские ленты,

Поднимаются ввысь,

И избегает Леты

Прошлая жизнь.

Считавшиеся потерянными,

Украденными судьбой,

Часы прошедшего времени

Движутся предо мной.

И на эту процессию призраков,

На вереницу дней

Холодно смотрит и пристально

Окошко тюрьмы моей.

*       *

     *

1

И голы и босы, в дырах — рубашки, глотки — в оскоме,

в подошвах — свинец, в путах колючих — сердца, —

мы вечно чужие, чужие в собственном доме.

Из нас нашу жизнь, что ни день, что ни час, без конца

выдергивают, как удилище на живца

рыбу из моря, и тут же швыряют на сушу.

На нас охотится горе, как жеребец на кобылу,

сочетается с нами и гривой, как плетью, душит

нас, дышащих через силу.

Нас, голых и босых, синюшных от чумовой тоски,

берет безысходность в стальные свои тиски.

Тупого отчаянья нож. Колкие камешки слёз.

Но все же никто не лишит нас жизненных грёз.

2

Мы мелем минуты в будничной суете,

Слышите, как текут они друг за другом?

И как хрустят они — круг за кругом?

Но однажды устанет зрение дня,

И его рука, и его западня,

которая ждет нас, и мы в итоге

Впряжемся в ракушку-повозку сна,

И полетит золотая она,

И нас повезет по ночной дороге.

Сны идут в окружении светлых слов.

И мы не стыдимся обритых голов.

Сны идут благословенно,

Как с цветами девочки-школьницы,

Дружелюбны, как лампы настольные,

И ароматны, как сено.

3

Нам снятся не долины и не горы.

Сердца наши сжимаются от горя,

Нам снятся наши нищенские пайки

И улиц наших грязных тупики.

Под мокрыми от сырости стенами

Идёт беда пред нами и за нами.

И нищенски звучат наши шаги.

Тупая боль настолько стала страшной,

Что мы спасаемся не в королевской башне

И не гостим на королевских джонках, —

Укрытьем служит маленький притон,

Где погружаемся в тяжёлый сон.

Сон рвется там, где тонко.

Не сказочные снятся нам принцессы —

К реке выходим с девушкой из леса,

А девушка погибельно бледна,

Мы смотрим в реку и не видим дна.

Цепляемся за малые мечтанья,

Мы и во сне боимся просыпанья,

Как яда смертоносного глотка,

Как ледяного в мире сквозняка.

И все ж во сне спасительны мечтанья.

Псалом из Вавилона, стенания

Под стенами Вавилона

Сидели и плакали мы,

Родину поминая.

Родина!

— это сады на склонах

Нашего рая,

Смоквы огни.

Ах, вырублены они.

Родина! —

Это большой реки

Дыхание дна,

Но иссохла она.

Родина! —

Окна молчащих фасадов,

Вчерашние дни,

Ах, потёрты они.

Прошлое,

Если тебя я забуду,

Если тебя я забуду,

То надежду помнить не буду.

Под стенами Вавилона

Сидели и плакали мы,

Озирая

Чумные холмы

Сгоревшего рая.

Рука в руке — страданье и преступленье

Бредут по земле.

В поисках оракула,

Копаясь в золе,

В утробе и во гробе.

Родина! —

Это сиротство,

Бредущее сумасбродство.

Под стенами Вавилона

Сидели и плакали мы,

О будущем размышляя,

Боясь непроглядной тьмы,

Память перебирая.

Для обратной дороги

Не спадают оковы с ног,

Мы развеяны на четыре стороны света,

Как перед бурей в пустыне песок.

И каждый из нас одинок.

Лиснянская Инна Львовна родилась в Баку в 1928 году. Поэт, прозаик, эссеист. Среди наиболее значимых переводов — стихи Кайсына Кулиева, Фазу Алиевой, Соны Ван, чилийской поэтессы Габриэлы Мистраль (нобелевского лауреата 1944 г.). Лауреат многих литературных премий. Постоянный автор нашего журнала. Живет в Хайфе (Израиль) и в Переделкине.

Макарова Елена Григорьевна родилась в Баку, живет в Москве и в Хайфе. Прозаик, историк, арт-терапевт. Автор ряда книг о детях и творчестве: «Искусствотерапия, или Как преодолеть страх», «Как вылепить отфыркивание» и др.; четырехтомного исследования «Крепость над бездной», посвященного судьбам заключенных концлагеря Терезин, и романа «Фридл» (М., «Новое литературное обозрение», 2012). Книги Елены Макаровой переведены на многие языки.

[1] Автор подстрочников — Юлия Кастнер.

Десятый

Окончание. Начало см.: «Новый мир», 2013, № 3.

2010

1 июля , четверг, 630 утра.

Уже неделя аномальной (не зафиксированной прежде вообще никогда) жары в Москве, в Центральной России. И третий день как пришла сюда, в Париж. Просыпаюсь весь мокрый. Наташа в Оксфорде.

Загадка, которой не найду объяснения. Мы знаем, как жестока была история. Но, при том — сколько красоты (и чистоты) в душах старых (довозрожденческих) или русских художников, иконописцев, ремесленников. Откуда они брали эту красоту? Чистоту? Из Евангелия — первое объяснение. Но не оно одно. Были ведь и красота, и гармония и у художников совсем древних. Теперь жизнь вроде бы умягчилась. Но, судя по изобразительному искусству, у нынешних (язык не поворачивается назвать их мастерами, художниками, творцами) — вместо крови помои.

4 июля .

Антоний Сурожский: «Жертва насилия, находящаяся в руках палача, беспомощная, не может освободиться или победить насильника, но она может достигнуть той степени внутреннего бескорыстия, когда она созерцает насильника не только как насильника, но как человека, и тогда, может быть, сможет простить его».

Все понимаю, но — замутило. Не выношу насильника. И прощать его — не наша задача, а, вероятно, Бога. Пусть я плохой христианин и в этом отношении тоже. Во всяком случае, это не тема для обсуждения на «международной конференции» (Вестник PXD, № 196).

Московская Патриархия самодержавна , и все ее преобразования только укрепляют ее властную железную вертикаль. А движенцы за самоуправление, за свободу приходской инициативы. Но что из этого может получиться у нас? Наверняка какое-нибудь уродство. Это хорошо разве что для малых величин и епархий, но только не для монструозной России, где одна Вологодчина мерой с Францию.

На могиле Бодлера (Монпарнас). «Цветок зла», а похоронен по-людски:  с матерью и отцом.