Клеопатра и Цезарь. Подозрения жены, или Обманутая красавица - Наташа Северная

Царица вздрогнула и обернулась.

– Прости, Божественная, – виновато произнес Аполлодор, уже давно стоявший за ее спиной. – Я попросил слугу не сообщать о моем приходе. Хотел побыть с тобой в тишине и молчании.

– Садись.

Клеопатра подвинулась на циновке.

Они долго сидели молча, каждый погруженный в свои непростые мысли. Аполлодор вспомнил, как увидел ее спускавшуюся с корабля: сломленную, угнетенную, поверженную. В первое мгновение он испугался, но потом рассудил, что если она сразу с собой не покончила, то теперь уже вряд ли.

– Ты, наверное, все-таки хочешь мне что-то сказать? – задумчиво спросила царица.

– Лишь поделиться мыслями и вопросами, которые одолевают меня, Божественная.

– Делись.

– Завещание Цезаря не дает мне покоя.

Клеопатра напряглась и непроизвольно съежилась. Имя Цезаря, произнесенное вслух… пока еще непривычно…

– Прости, что я напомнил тебе о нем. Впрочем, этого человека мы будем частенько вспоминать, хотя бы потому, что ты мать его сына.

Клеопатра согласно кивнула, минутная слабость прошла, и голос ее больше не задрожит.

– Что же тебя смущает в его завещании?

– Все. Особенно то, что ты ничего не знала об усыновлении Октавиана. И это при родном сыне!

– Даже если завещание подделка, что я могу сделать? Что есть Египет против Рима?

– Допустим, это не подделка. Вполне возможно, что в последний момент Цезарь переписал завещание и вместо родного сына вписал туда Октавиана. Но зачем? Почему? Ведь ты же говорила, что он придумал, как на тебе жениться.

– Что ты от меня хочешь? – устало спросила Клеопатра. – Откуда мне знать ответы на твои вопросы? Мы уже никогда ничего не узнаем. Цезарь был патриотом, он не мыслил себя вне Рима. По римским законам он не имел права взять в жены чужеземку. Быть может, именно поэтому, имея родного сына, он все завещал внучатому племяннику. А мы для него всегда были чужими.

– Нет, нет, Божественная, здесь что-то не так. Точнее, все не так просто, как мы думаем. Я тоже был лично знаком с Цезарем, и я хорошо помню, насколько глубоко и тщательно этот человек продумывал все свои действия. Он не мог говорить с тобой о браке, тем самым давая понять, что видит в сыне прямого наследника, и в то же время вписывать в завещание Октавиана. Было что-то еще, чего ты не знаешь. Или знаешь, но упустила из виду.

Клеопатра задумалась, но тут же почувствовала острую боль в сердце.

– Не знаю… Мне кажется, я обречена. Боги словно смеются надо мной.

– Нет, они испытывают тебя.

– Для чего?

– Для великого дела.

Царица фыркнула.

– А зря! Ты мать сына Цезаря! И Цезарион, несмотря на то, что не указан в завещании, имеет право на наследство отца по праву крови.

Клеопатра почувствовала, как среди тяжелых мрачных туч, нависших над ней, блеснул тоненький луч надежды.

– Пока он не достиг совершеннолетия, – продолжал Аполлодор, – ты принимаешь решения за него. Но! – Он поднял вверх указательный палец. – Но! Сейчас, когда он просто твой сын, для Рима он – букашка. А вот став твоим соправителем, приняв царский титул, он станет серьезным соперником в борьбе за наследство Цезаря.

Клеопатра испытующе смотрела на сирийца, но тот, увлеченный своими размышлениями вслух, даже не замечал ее взгляда.

– У Цезаря было много любовниц, но сын – только от тебя, и в Риме это прекрасно знают. Сын чужеземной царицы, претендующий на наследство Цезаря, – сенат лишь посмеется над этим. А царь, плоть от плоти римского консула, – уже серьезное заявление.

Странная улыбка тронула губы царицы. Решение пришло мгновенно. Она уже столько хоронила родных… Власть намного важнее кровных уз. Вообще, если и стоит ради чего-то жить и бороться, то только ради власти.

– Дай мне время попрощаться с братом.

– Времени нет, – спокойно ответил Аполлодор. – В Риме началась гражданская война. Октавиан хочет уничтожить Антония, а Брут и Кассий бежали на Восток. События развиваются стремительно.

Клеопатра посмотрела на небо. Почему ей не пришла в голову столь простая и очевидная мысль? Погруженная в горе, раздавленная свалившимися на нее несчастиями, она совершенно утратила способность бороться и, что самое важное, упустила нить происходящих событий. Еще недавно смерть Цезаря, казалось бы, поставила крест на ее притязаниях на власть, то теперь, благодаря доводам Аполлодора, все выглядело иначе.

Колесница Ра медленно скрывалась за горизонтом. В сердце царицы зашевелились тоска и еще какое-то странное чувство, похожее на жалость…

– Дай мне время попрощаться, – тихо и властно повторила царица.

При виде сестры на лице Птолемея отразился испуг, и он съежился, словно она могла ударить. Его комната, погруженная в сумерки, выглядела, как склеп.

Клеопатра ласково улыбнулась.

– Отчего ты боишься меня?

Птолемей так смотрел на нее, будто что-то предчувствовал. Царице стало не по себе. Она вспомнила мертвое тело Александра, лежавшее на песке. Как беспомощна была она тогда и как всесильна смерть! Смерть всегда побеждает жизнь. Какая ценность может быть в жизни, если она так хрупка, скоротечна и непредсказуема?

Уложив Птолемея спать, Клеопатра прилегла рядом. Гладя его волосы, она рассказывала сказки, которые сама слышала от Мути. В этих историях добро всегда побеждало зло. Только где это добро в жизни? Коварные и подлые люди сеют в мире ненависть и вражду, к чему бы ни прикоснулся человек, все обращается в прах. Клеопатра как никто иной это знала.

Ночники, зажженные слугами, излучали слабый неяркий свет, и грезы уносили царицу в неведомый и сказочный мир. Обняв спящего Птолемея, Клеопатра думала о том, что после его похорон, из когда-то большой и могущественной семьи, только она да Арсиноя, чудом оставшаяся в живых, останутся последними из рода Птолемеев. За окном шелестели листья финиковых пальм, мерцали звезды, древние цари с небесного Дуата заглядывали в спальню несчастного царя. Быть может, они хотели его уберечь?

Поцеловав брата в лоб, Клеопатра ушла к себе. Птолемей вздрогнул и беспокойно заворочался, словно почувствовав холодное прикосновение смерти.

Я смотрю на реку. Вода пронзительно голубая, прозрачная и искрится от солнечных лучей.

– Клеопатра!

Я поднимаю голову. На другом берегу реки стоит Нефтида и машет мне рукой. Мгновение – и я рядом с ней. Мы крепко обнимаемся. Я искренне говорю:

– Как хорошо, что у меня есть ты. Я никогда не предам тебя.

Нефтида улыбается.

– Верю тебе.

– А меня ты тоже никогда не предашь?

Я удивленно смотрю на Антония. Он-то что здесь делает?

– Ты сама придумала эту авантюру, ну, чтобы я стал твоим мужем, – отвечает он непринужденно.