Бенвенуто Челлини - Нина Соротокина

Хвори Бенвенуто

Рассказывая о жизни Бенвенуто Челлини, я выбираю из множества лиц и событий только те, которые были поворотными в его судьбе, так сказать, находились в точке бифуркации, поэтому рассказ о болезнях нашего героя может показаться неуместным, но он пишет о них с таким смаком и азартом, что, право, их невозможно обойти молчанием. Наследственность Бенвенуто не подкачала, дед дожил до глубокой старости, отец, если бы не чума, тоже наверняка бы долго жил. Тем не менее Бенвенуто болел много и часто. На больничной койке он не корчил из себя героя, жаловался, стенал, отравлял жизнь окружающим и при этом умел придать своей хвори мистический или романтический характер.

О лекарях Бенвенуто отзывался крайне пренебрежительно. Традиция не любить врачей свойственна и более поздней литературе. Наш Лев Николаевич совершенно уверен, что «если натура не поможет, то никто не поможет» — не жаловал он врачей. А между тем врачи ведь только люди. Лев Толстой и «Иван некто Пупкин», ставший по недоразумению членом союза, носят одно и то же гордое имя — писатель. Так и у врачей. Они бывают никакими (не приведи господи попасть в их руки!), хорошими и гениальными. Среди лекарей, пользующих Бенвенуто, гениев не было, но и они часто помогали.

Интересно узнать, как лечили в XVI веке. Были там свои страшные и смешные способы, это точно. Например, от перхоти пытались избавиться с помощью голубиного помета, геморрой прижигали раскаленным железом, обезболивание заменяли опьянением и т. д. И тем не менее в поздние Средние века медицина знала куда больше, чем об этом принято думать. Существовали школы для медиков, наибольшим престижем пользовалось учебное заведение в Болонье. Врачи объединялись в один цех с аптекарями и торговцами галантереей. Медики делились на терапевтов, хирургов и «врачей полости рта», то есть дантистов. Существовали больницы, но о здоровье граждан заботилось не государство, а сами граждане и монахи, поэтому больницы строились на пожертвования горожан и монастырей. Устав средневековых больниц: «Принимай больных как самого Христа…»

Вернемся к Бенвенуто, он-то как лечился? Страшное заболевание с «двумя катарактами на глазах», которым он морочил голову папе Клименту VII, произошло вовсе не от хамства и свирепости кардинала Сальвиати, а оттого, что он переспал со своей служанкой — натурщицей в ночь ужасного воровства в мастерской. Сам Бенвенуто был уверен, что французская болезнь накрыла его второй раз, врачи были другого мнения и лечили по-своему. Тело несчастного покрыла сыпь с мерзкими пузырьками, глаза тоже болели. Умные люди посоветовали: «Пей дерево», то есть настойку гваякового дерева, которое привозили из тропических лесов Америки. Дерево помогало, но требовало строгой диеты. Другой умный человек посоветовал настой из васильков для лечения глаз, и настойка помогла.

Но это все цветочки, ягодками стала болезнь, которая свалилась на Бенвенуто после помилования. Началось все после его стычки с солдатами борджелло, которые хотели его арестовать. У него был нервный срыв, пульс зашкаливал. Явился «врачишка», ветрогон и насмешник. Бенвенуто сказал, что ему необходимо пустить кровь. Лекарь же объявил, что этого делать не надо, а бокал хорошего греческого вина все приведет в норму. Бокал вина и хороший обед с друзьями действительно помогли, но ненадолго. Потом Бенвенуто во всем винил этого недоумка — «врачишку».

Болезнь вернулась через четыре дня, сразу после процессии на День святых Марий[3]. Бенвенуто «схватила превеликая лихорадка с ознобом неописуемым», ему было настолько плохо, что он уже решил — все, конец! На этот раз был призван сам маэстро Франческо да Норча, личный врач пап Климента VII и Павла III. Да Норча с усердием принялся лечить Бенвенуто: курения, обтирания, припарки, но ничего не помогало, больному день ото дня становилось все хуже. «Природа была ослаблена и измождена совсем; и во мне не оставалось настолько силы, чтобы, испустив дыхание, снова его вобрать; но все же крепость мозга была сильна, как бывало, когда я не хворал». Относительно «крепости мозга» Бенвенуто ошибался, потому что в его комнате поселился мерзкий старик, который все время старался утащить его в свою лодку. Ухаживал за Бенвенуто Феличе, верный друг и ученик. Он только и делал, что отгонял по приказанию больного ужасного старика.

Приходили друзья, Джованни Гадди, который всегда помогал и выручал, присутствовал почти неотлучно. С ним приходил известный в Риме поэт Маттио Францези. Они ужасно раздражали Бенвенуто, потому что ходили по дому, осматривали оружие, а больному казалось, что им наплевать на него, а они только и ждут его смерти. А тут еще этот чертов старик!

— Бредит, бедняга, — говорил Джованни Гадди.

— Да, похоже, ему мало осталось. Видно, начитался Данте, если сюда явился сам Харон.

А Бенвенуто впал уже в полное беспамятство, метался на кровати, но ему казалось, что он уже в лодке, он ругал всех и вся, про мессира Джованни Гадди-благодетеля сказал, что тот пришел его ограбить. Потом он затих, казался совсем бездыханным, холодным, и все решили, что он умер. В сей же час поэт Маттио Францези написал во Флоренцию письмо Бенедетто Варки, известному писателю и близкому другу Бенвенуто, о его смерти. Потрясенный потерей близкого человека, Варки написал сонет на смерть Бенвенуто.

Но Бенвенуто не умер. Пролежав несколько часов в беспамятстве, он стал подавать признаки жизни, и верный Феличе бросился к врачу, умоляя его прийти немедленно. Врач сказал:

«— Сынок, что, по-твоему, мне там делать, если я приду? Если он умер, мне его жаль еще больше, чем тебе; или ты думаешь, что, с моей медициной, если я приду, я могу дуть ему в задницу и оживить его?»

Но Феличе плакал и умолял помочь. Тогда врач дал масло в пузырьке и велел помазать выданным маслом пульсы и сердце, а также приказал, чтобы больному «стиснули как можно крепче мизинцы на руках и на ногах». Если оживет — зовите! Потом врач все-таки пришел. Когда Бенвенуто очнулся, он обнаружил себя «с двадцатью с лишним пиявками на заднице, исколотый, обмотанный и весь искрошенный». Старик Харон с яростью удалился.

Пришли друзья, их было много. Бенвенуто, все еще не веря, что останется жив, высказал им свою волю. Золото, деньги и драгоценные камни, которые у него есть, — все отдать любимой сестре Рипарате, а мастерская пусть останется Феличе. Тот залился слезами, говоря, что ему нужно единственное — чтобы хозяин был жив. Бенвенуто ожил, но ему не становилось легче. Мерзкий старик опять появился в доме, на этот раз с веревками, и все пытался связать больного, чтобы сподручнее было тащить его в лодку.