Из собрания детективов «Радуги». Том 2 - Вилли Корсари

— А ты сходи на виа Пейрон, — предложил он Де Пальме. — Хотя там уже был Мальяно, но все-таки!

— Да ну, что там нового можно узнать?

— Видишь ли, как утверждает Кампи, он и синьора Дозио не поддерживали никаких отношений с Гарроне. А вдруг его родные скажут, что это не так?… Впрочем, я сам туда загляну завтра утром.

— А оттуда поедешь к синьору Кампи обедать с синьорой Дозио? — усмехнулся Де Пальма. — Потом расскажешь мне, какова она собой. Скорее всего, высокая блондинка.

— Это уж наверняка, — с нарочито сицилийским акцентом ответил Сантамария. — Жена промышленника из Турина другой и быть не может.

— А синьор Кампи ее наверняка… — Де Пальма сделал выразительный жест рукой.

В этом комиссар Сантамария был не слишком уверен. Быть может, именно потому, что синьор Кампи преднамеренно наводил его на эту мысль, что, впрочем, еще ничего не доказывает. Нет, сомнения возникли у него по другой причине, по какой именно — он пока и сам четко не мог уяснить. Лишь позже, когда он возвращался домой и посмотрел на ограждения и проломы в асфальте, ему пришло на ум, что кое-какие подозрения на этот счет у него зародились еще до беседы с Кампи.

Анна Карла, верно, газет пока не читала. Если он сразу расскажет ей обо всем: об убийстве, о разговоре с полицейским комиссаром, о письме, она обязательно попросит его приехать. И отказаться будет просто невежливо. Но, увы, сегодня вечером он занят.

Массимо пошел по галерее проспекта Витторио — длинной, с серыми портиками, невыразимо унылой.

Скорее всего, Анна Карла вообще еще не вернулась домой. И уж в любом случае непростительно рассказывать о таких чудесах по телефону. Пусть она проведет тихий вечер в семейном кругу — с дядюшкой Эммануэле и Витторио. А завтра он пригласит ее к себе, ничего заранее не сказав, и она внезапно очутится лицом к лицу с этим полицейским, который, впрочем, ему весьма симпатичен.

Добравшись до Порта Нуова, он стал себя убеждать, что очень устал и что приятно будет отдохнуть в зеленом саду на пьяцца Карло Феличе. Однако все скамейки были заняты детьми и стариками, и он, в нерешительности потоптавшись на месте, повернул назад. Шел неторопливо, хотя было уже начало восьмого. Заглянул в кафе, выпил чашку холодного чая, хотя не испытывал жажды. Последнюю часть пути шел медленно, сберегая силы для двух этажей, которые ему предстояло одолеть, поднявшись вначале на дребезжащем лифте до четвертого этажа.

Лелло жил в уютной квартирке-мансарде с видом на виа Бертоле. Одна беда — последние годы два этажа до мансарды давались Массимо все тяжелее.

Когда-то он взбегал по этим ступенькам и останавливался лишь на площадке, чтобы перевести дух. Но то было прежде, три года назад. Сейчас сам Лелло, человек рассудительный и независимый, нашел бы подобную прыть смешной. Поднимаясь в разболтанной, обшарпанной кабине лифта, Массимо пытался убедить себя, что Лелло и впрямь человек независимый и рассудительный. Во всяком случае, достаточно рассудительный, чтобы спокойно принять новость, которую он ему сообщит сегодня вечером или завтра. Массимо с силой постучал в дверь. Лелло ни за что не хотел покупать обычный электрический звонок, он непременно хотел отыскать звонок-ключ. Наконец он нашел на базаре «Балун» бронзовый молоток и повесил его на дверь.

— А, это ты, — сказал Лелло. — Входи же.

Они никогда не целовались ни при встрече, ни при расставании. С первого же раза Лелло отказался обмениваться поцелуями — все-таки они не муж с женой. А раз так, зачем же рабски подчиняться семейным обычаям. Личная независимость, свобода заключаются и в том, что они оба вправе избегать банальных привычек и телячьих нежностей. Нет, он может не волноваться, такой человек, как Лелло, спокойно воспримет любой поворот в наших отношениях. Между тем Лелло провел Массимо через прихожую, которую пышно именовал «мой кабинет», подчеркивая этим, насколько он отличается от серого рабочего кабинетика в муниципалитете, где он просиживал целые дни, в гостиную, где стоял низенький квадратный столик светло-серого цвета. Его Лелло купил два года назад на выставке американской мебели и посему называл не «чайный столик», а «коффитейбл». Обычно на нем валялись кипы журналов, газет, писем, пачки сигарет. Но сейчас на столике были разложены географические карты и туристские путеводители. Значит, разговор пойдет о летнем отпуске.

Рано или поздно нам пришлось бы об этом заговорить, подумал Массимо. И все-таки ему захотелось вдруг исчезнуть, раствориться или, на худой конец, отложить объяснение на завтра.

— Сегодня мы с тобой держим военный совет, — сказал Лелло, перехватив его взгляд.

Какая глупая метафора, с невольным раздражением отметил Массимо.

— Кстати, вот твой заграничный паспорт, — сказал он, вынимая из кармана паспорт и осторожно кладя его на стол.

— Ты просто чудо! — воскликнул Лелло и показал на карты в знак того, что и он не терял времени даром. Сел на черный диван и, когда Массимо опустился рядом и закурил, с важным видом произнес: — Итак, я полагаю, в этом году мы будем штурмовать Грецию, не так ли?

Массимо это предвидел, и настроение у него испортилось окончательно. Раньше Лелло ограничивался Италией, так как зарабатывал он скудно, однако считал своим долгом участвовать в расходах и поэтому заграничное путешествие не мог себе позволить. Но со временем ему повысили оклад, и число летних отпускных километров соответственно возросло. В прошлом году они добрались до Сплита в Югославии.

— А-а, Грецию.

— Да, — подтвердил Лелло. — Вот смотри. — Он развернул огромную карту Греции. — При одном взгляде на нее и на цепочку островов вспоминаешь о море, и сразу становится теплее. Она не напоминает тебе медузу?

Массимо Греция казалась скорее похожей на рваный лоскут, но он промолчал.

— Море там удивительной красоты — фиолетовое. Представляешь себе? А острова! Фольято и Ботта обещали мне составить список всего, что мы непременно должны посмотреть, и рассказать о самых удобных гостиницах и самых колоритных ресторанах.

Карты, проспекты, путеводители у них были, но Лелло хотел непременно получить сведения из первых рук.

— Да, но в этом году в Грецию собралась целая армия моих друзей, — солгал Массимо.

У него не было «целой армии» друзей, а из тех, что были, никто не собирался проводить летний отдых в Греции. Но он знал, что Лелло его друзей побаивается и недолюбливает, считая их богатыми бездельниками («Эти твои миллиардеры!»).

— Неужели? — с искренней досадой воскликнул Лелло. Он, похоже, на миг растерялся. Но сразу воспрянул духом. — Не обязательно же мы должны с ними встретиться. Греция велика. Можно поехать на север страны, в горы, либо на Цикладские острова. Или, на худой конец, в Тессалию. Вот смотри.

— Говорят, там пейзаж унылый, монотонный… — начал было Массимо.

— Конечно, Греция — пока совсем дикая страна. Но как раз поэтому… — Он покосился на Массимо и потушил сигарету. — Впрочем, нас никто не гонит именно в Грецию. Мы прекрасно можем остановиться и на Югославии.

— Но в Югославии мы уже были, — негромко вставил Массимо.

— Только на побережье, а не во внутренних районах. А там такие монастыри!…

Опять голые горы, стада коз да деревенские ресторанчики, с тоской подумал Массимо.

— Но раз тебя не привлекают ни Греция, ни Югославия, есть и другой вариант. — Он сделал многозначительную паузу. — Сицилия! А от Сицилии за несколько часов мы доберемся на корабле до…

До Марокко, до Турции? — домыслил Массимо, вконец расстроившись.

— Прости, я не расслышал, где мы можем высадиться, в Турции?

— В какой еще Турции — на Липарских островах! — торжествующе вскинув руку, воскликнул Лелло.

— А я как-то о них не подумал! — отозвался Массимо. Острова! Сколько их всего на Средиземном море?

Тысячи, десятки тысяч. Один красивее другого, девственно-чистые, без кинотеатров, без кока-колы, а иные даже без кемпингов.

Массимо слегка поморщился.

— Представляешь себе, будем жить в рыбацком домике, отрезанные от всего мира, без водопровода, без электричества! — не унимался Лелло. — Пароход пристает к берегу лишь раз в неделю. Утром рыбак приносит тебе вместо кофе омаров.

— Неужели там не найдется чашки кофе? Знаешь, рано утром есть омаров…

— Чудак. Это я так, для примера. Главное, ты словно сливаешься с первозданной природой. Никаких тебе гостиниц, официантов, лавочников.

Всего десять дней такой первобытной жизни, и ты станешь человеком в лучшем смысле этого слова. И на серебристых скалах, с таким видом, словно он сбрасывает с себя доспехи средневекового рыцаря, Лелло избавится от коротеньких акрилиновых штанов, как он это уже проделывал на других скалах и в чванливом Сент-Тропезе, в лагере нудистов, с тоской подумал Массимо.